», запретила ехать на каникулах с классом в Карпаты – «если ты куришь, значит, и дружки у тебя такие же», отменила решение о покупке мотороллера – «обкуришься и собьёшь кого-нибудь, а дальше тюрьма». И все эти муки Кирсанов выносил стоически, не сорвался и не сдал сестру. Сидел в своей комнате, зубрил латынь, которая привлекала его с малолетства и слушал тяжелый рок в наушниках. Брат знал, что если правда всплывет, сестренке достанется гораздо больше, поэтому терпел репрессивные притеснения со стороны матери молча. Зато Татьяна в те дни, разве что ноги ему не мыла, заглядывала преданно в глаза и все твердила: «больше – никогда!».
И вот, пожалуйста, она затащила брата в горы, хотя он упирался, как никогда, словно чувствовал, что тут жди беды. Он говорил, что хочет поехать в цивилизованное место. А она притащила его туда, где людей убивают! И теперь он нашел труп, и его допрашивали, возможно, что даже подозревают, как будто Денька способен кого-нибудь убить!
Татьяна повела носом, в воздухе пахло… интересно так пахло. И брат выглядел странно. Неестественно. Лихо и вызывающе. И все из-за этой женщины. Когда Танька ее увидела рядом с братом, тоже подумала – быть беде. Конечно, Лика совершенно не была похожа на его постоянных подружек, коих Танька надух не выносила, считая, что у брата вообще нет «вкуса на женщин». Лика была полной противоположностью – истинная леди и писаная красавица с хорошими манерами. Но из-за таких, «правильных», обычно и случаются всякие неприятности.
Танька взглянула на Лику, прячущуюся под одеялами.
– Ну, как ты? Лучше? – проявила она вежливость.
После разговора со следователем эта краля дозвонилась своему мужу, она к тому же еще и замужем, что вообще не лезло ни в какие врата, с точки зрения перспектив для брата. Но она заставляла Дениса светиться, и это дорого стоило.
Так вот, после разговора со своим мужем, с ней случился припадок. Плакать она начала прямо во время беседы со своей второй половиной, а рыдать и биться головой в стенку чуть позже. Испуганный Денис позвал сестру на помощь, и они вкололи ей снотворное и успокоительное, благо Татьяна без аптечки никуда не ездит. Оставлять Лику в ее номере, в который ее переселили после убийства, они не стали, а оттранспортировали в номер Дениса. Естественно он остался при ней в качестве сиделки, что тоже говорило о многом. Сейчас Лика, вроде бы, выглядит вполне вменяемой, но выражение ее лица было очень странным.
– Да, спасибо, все в порядке, – улыбнулась Таньке Лика. – Извините меня, пожалуйста, просто нервы не выдержали таких потрясений! Мне так неловко за свое поведение…
– Да ладно, – отмахнулась Татьяна.
Какая изысканная вежливость! И она многозначительно посмотрела на брата, мол, что ж ты из крайности в крайность бросаешься, неужели нельзя обратить внимание на нормальную среднестатистическую особь женского пола, которая не доставляла бы проблем?! Денис дернул левым уголком рта и прищурился, что означало: «чья бы корова мычала!». И Танька поняла, что лучше братца взглядами не испепелять, ему и без взглядов тошно.
– Мы к вам не просто так, – заявила она. – Давайте пойдем, поужинаем. Там за дверью Ленчик со Стасом, тоже есть хотят.
– Так чего же не заходят? – удивился Кирсанов.
– Боятся нарушить ваш интим, – влез с комментариями Кирилл.
– Да нет тут у нас никакого интима, – фыркнул Кирсанов, встал с кресла и включил верхний свет.
Все зажмурились. А Лика подумала, что все идет шиворот-навыворот, и такого отдыха от семейных обязанностей она, пожалуй, не перенесет. Нет у нее должной закалки, и куража должного нет.
– Ну, так что насчет ужина? – подала голос Татьяна. – Нам тут ресторанчик подсказали приличный, «Кавказская кухня» называется.
– Оригинально, – оценил Кирсанов.
– Мне есть не хочется. Но если все пойдут, то и я пойду, – поспешно сказала Лика, когда все трое на нее уставились.
– Отлично, – сказал Кирилл, тогда мы снаружи вас подождем.
Лика даже представить себе не могла, что хоть на минуту останется одна в номере. Слава богу, ей не пришлось оставаться в номере, где совсем недавно был убит человек, и остатки ее вещей горничная помогла перенести в номер, находящийся чуть дальше по этажу. Но как бы то ни было, ей было безумно страшно оставаться одной. Спасибо Кирсанову, он ее не оставлял все это время.
Мысль прыжком вернулась к разговору с мужем. После того, как полицейские чины оставили ее в покое, перестали спрашивать по сто раз об одном и том же, но предупредили о подписке о невыезде и, что придут завтра снова за уточнениями, она села на телефон и принялась вызванивать мужа. Видимо его сотовый опять сел, потому что был не доступен, поэтому она звонила на стационарные телефоны.
Мужа Лика выловила в квартире у свекрови. Но то, как повел себя Макс, было ужасно. Может, его заколдовали или подменили в ее отсутствие?
Услышав голос своего драгоценного супруга, она отчаянно зарыдала, не обращая внимания на Кирсанова, и стала умолять Макса забрать ее скорее из Домбая. Путаясь и глотая слова, Лика принялась выкладывать свои новости про труп в номере и про то, что за ней кто-то охотится. Она рассчитывала, что Макс тут же закричит, чтобы она обложилась полицейскими и сидела так до его приезда, чтобы он дозвонился до самого главного начальника и выбил ей взвод солдат для охраны, но, вместо этого, он стал нести несусветную чепуху, от которой сделалось пусто в голове и животе.
Прежде всего, муж сказал, что пропал Гоша, и теперь у них полный завал на фирме, соответственно то, что она от него требует сделать невозможно.
Причем тут Гоша, спрашивается? Причем работа? Она же ему еще раньше говорила, что Гошу взорвали, тут же возле злополучного отеля, а он ей, помнится, тогда не поверил, обозвал паникершей. И вот, пожалуйста, теперь версия о том, что возле отеля погиб именно Гоша, их Гоша, а не какой-то там чужой, уже не кажется ему абсурдной! Но сейчас ей не до бедного Гунна, царство ему небесное. Сейчас надо было объяснить Максу, что следует срочно спасать ее саму!
Но Макс, словно чужой ей человек, которому наплевать на ее душевные переживания, твердил, что угрозы для ее жизни нет и быть не может, потому что маньяки в больших количествах бывают только в кино, а в жизни их раз-два и обчелся. Предлагал взять себя в руки и успокоиться. Успокоиться! Ему легко было говорить, ведь он был там, а она тут!
– Лика, перестань плакать, ты же у меня совсем большая, возьми себя в руки, – твердил он ей, как слабоумной, – ты, главное, не паникуй. Конечно, все это дико и ужасно, но в истерику впадать не нужно. Обидно, что он умер у тебя в номере, а не у кого-нибудь еще. Но ты должна быть сильной, ради меня, ради Ваньки. Всё уже случилась так, что же теперь истерить?
Хорошо ему говорить, когда он в Москве, а она в этом проклятом отеле, из которого теперь не уехать, потому что ее полиция не отпускает!
– Макс, я боюсь, – выла Лика, – убийцы так и шастают у меня по номеру, так и шастают, как у себя дома!
– Что ты несешь? Тебя же переселили в другой номер? Никто у тебя там не шастает.
– Макс, а если он снова придет по мою душу?!
– Не говори ерунды. Это просто совпадения. Понимаешь? Да поездка не задалась, но не могу я сейчас здесь все бросить и прилететь к тебе! Ты не представляешь, все под угрозой, вся наша жизнь, благополучная, стабильная, сытая жизнь. Черт бы ее подрал…
– Не наша, а моя, – перебила его Лика, – это моя жизнь под угрозой, потому что за мной охотится киллер! Он уже несколько раз на меня нападал. Ты это понимаешь, Макс? Я чудом выжила!
Но Макс ее услышать не желал. Снисходительным тоном муж вещал, что она всего лишь испугалась при виде трупа, и поэтому ей теперь грезятся всякие ужасы. Какая такая охота, о чем она толкует? Зачем кому-то за ней охотиться?! Он уверял ее, что все эти факты: полет с лестницы и падение под снегоход, выглядят ужасными только в свете того, что в ее номере убит человек. Ей просто следует быть осторожнее, смотреть под ноги, не выскакивать на дорогу, быть более собранной и менее рассеянной. И, раз ей все равно уехать в Москву нельзя, пока идет следствие, она обязана спокойно дожидаться его в Домбае. Он разберется с проблемами на работе и скоро прилетит к ней, как и было задумано. Но не раньше, потому что на карту поставлено благосостояние всей их семьи.
По его мнению, Лика попыталась давить на жалость, что недопустимо в такой ситуации. И он, Макс – здравомыслящий человек – не поведется на ее «женские капризы». Он так и заявил, что при всей своей любви к ней, никак не может бросить дела в Москве, потому что вся фирма теперь на нем и ситуация там какая-то пиковая.
Лика была в ужасе оттого, что муж не желает мчаться к ней на помощь, как поступил бы всякий порядочный человек, любящий свою жену. Она ошалела, что он называет «женскими капризами» всё, что с ней происходит, как будто не желает осознать всей серьезности. И от абсолютной безысходности, она впала в отчаяние. Такой черствости от собственного мужа она не ожидала! А, как же теперь образ каменной стены, что с ним делать? Увы, ее муж превратился в бесчувственного робота, думающего только о наживе.
– Макс, я хочу домой! – закричала Лика, перебивая поток его увещеваний. – Ты должен как-то договориться с полицией, чтобы меня отпустили под залог или расписку, или что там еще! Я не могу здесь сидеть! Не могу и всё! Я с ума от страха сойду!
– Лика, ну почему ты себя ведешь как капризный ребенок? – расстроился Максим. – Вот смотри, у Эммы беда посерьезнее, у нее муж пропал, но она не раскисает, ведет дела, держит себя в руках.
– Прекрати, – завизжала Лика, – не говори мне ничего об Эмме! У нее муж не пропал, а погиб! Ясно вам всем?! Он приехал сюда и погиб! Поймите вы все там, наконец, что это никакое не совпадение! Но даже поэтому поводу Эмма рыдать не станет, потому что твоя расчудесная Эмма – чурбан стоеросовый! Без сердце и души! А у меня есть и то, и другое. К тому же я не в Москве вместе с вами, а за тысячи километров от дома, меня преследуют бандиты, и в моем номере нашли труп. Как бы вела себя твоя Эмма в такой ситуации?!