В дверь требовательно постучали, и она, наскоро промокнув лицо полотенцем, пошла открывать. Это был Денис.
– И какова степень твоей боевой готовности? – поинтересовался он.
– Нулевая, – призналась Лика.
– Лика, даже не мечтай, что я тебя тут оставлю, живо наряжайся в лыжный костюм! И, кстати, что это у тебя с лицом, что за вселенская скорбь?
Лика потрогала кончиками пальцев свое лицо, словно с ним действительно могло быть что-то не так, потом махнула рукой, закручинилась и поведала ему о звонке свекрови. Кирсанов чмокнул ее в лоб и велел не переживать больше, чем нужно. И этот туда же! Скоро ключевой фразой в адрес Анжелики Тишиной будет: «Не паникуй, Ликуня, раньше времени!!!»
– Я хотела еще подруге позвонить.
– Вруше и чистюше? – засмеялся Денис. – Оставь, она хоть без тебя приберется, как следует. Или это другая подруга?
– Та самая, – вдохнула Лика.
– Позвонишь ей со склона, давай не тяни время! Нам еще позавтракать нужно.
В столовую они ввалились с лыжами и ботинками в руках. Тут было многолюдно, отдыхающие в отеле лыжники и сноубордисты, безропотно заправлялись кашей и столовским омлетом, запивали все чаем из граненых стаканов и не привередничали.
Лика заняла место за свободным столом, а Кирсанов пошел раздобыть еды на поднос. И хотя она уверяла, что ничего не хочет, он пригрозил ей, что покормит с ложки насильно.
Лика наблюдала его суету с тарелками у раздаточной стойки, а мысли вертелись вокруг ее семейных проблем. Конечно, она себя успокаивала тем, что свекровь Ваню не обидит, но ей было ужасно жалко своего ненаглядного сыночка. В один момент ребенок лишился и мамы, и папы, и оказался на недружественной территории бабы Насти. Он, как умеет, отстаивает свои права на самостоятельности, вчера вон забастовку устроил!
Лика улыбнулась, оказывается, ее сын – боец, и умеет постоять за себя. «Весь в мать, раскрывает силу характера в экстремальных условиях! – подумалось ей. – Но, в любом случае, это не дело – травмировать ребенка. Надо сегодня же объяснить ситуацию следователю, взявшему с нее подписку о невыезде и добиться разрешения на вылет в Москву.
Конечно, она рассчитывала, что это сделает Макс, у него есть штат юристов и адвокатов для этого, но он что-то не спешит вызволять жену из снежного плена. Помчался со всех ног утешать Эмму, ведь ей же так необходима поддержка и сочувствие – она стала вдовой! А еще – наследницей Гошиной фирмы и владелицей контрольного пакета акций, надо же как можно быстрее доказать Эмме свою преданность, а главное необходимость. Карьерист хренов!
– Лика, налетай, еда приехала! – объявил добытчик-Денис.
И Лика получила тарелку гречневой каши, два бутерброда с маслом и сыром и стакан не слишком горячего чая. От омлета она наотрез отказалась. Кирсанов сказал, что ему же и лучше, и слопал двойную порцию, заявив во всеуслышание, что ему необходимо пополнить запас калорий, растраченный за ночь.
«Может, его стукнуть? – лениво подумала Лика. – Хвастается тут своими подвигами». Но, вспомнив о «подвигах», покраснела и потупила глазки. Она исподтишка наблюдала, как он ритмично двигает челюстями, с аппетитом уминая еду. «Некоторые совершенно не умеют красиво есть, взглянешь на такого и глаза отводишь, – размышляла Лика, – слава богу, Денис к ним не относится!» Он ел аккуратно и со вкусом, глядя на него, и у остальных просыпалось желание попробовать эти блюда.
После завтрака они подошли к ресепшен, уточнили, как связаться со следователями, которые работали вчера в отеле. Тучная дама, заседавшая за стойкой сказала, что ее с утра предупредили, что следователь прибудет после обеда, если вдруг кто поинтересуется. Поблагодарив за информацию, они направились к фуникулеру, где в очереди стояли Татьяна с Кириллом. Желающих кататься на склонах Домбая было гораздо больше, чем могли вместить в себя подъемники, поэтому час стояния в очереди считался почти нормой.
– А где ребята? – спросил у сестры после приветствий Кирсанов.
– Твоя свита, лишенная общества короля, совсем от рук отбилась, – скорчила она гримаску. – Они вчера опять гудели на дискотеке. Подцепили там двойняшек и устроили всенощную. Теперь вот пошли здоровье поправлять.
– Двойняшки – это серьезно, – не удержалась Лика.
– Понятно, – протянул Кирсанов. – А то думал, чего это от Стаса так перегаром прет?
– А чем же ему пахнуть, шахматами, что ли? – хохотнул Кирилл.
– А вон и они. Ползут голубчики, – указала на сладкую парочку рукой Таня.
Други брели шалашиком, попивая «Золотую бочку». У Ленчика волосы торчали особенно задорно. А Стас почему-то жевал жевачку, странный выбор закуски к пиву.
– Во рту, как кошки нагадили, – поделился он ощущениями с Кирсановым, предложив ему жестом пачку жвачки.
– А как вы кататься будете? – спросил Кирсанов и взял из пачки пластинку.
– Как масть пойдет, – отмахнулся Ленчик. – А не пойдет, так будем на солнышки кости греть,
– Ну надо же и меру знать.
– Да кто же ее знает эту меру, где она и как ее понять, да, Лика? – подмигнул Стас.
– Ой, Стас, и не говори, беда с этой мерой, – осторожно улыбнулась она.
Ребята ей нравились. Несмотря на свою грубоватость, они никого из себя не изображали, оставались сами собой. Их общение напоминало ее студенческую тусовку, где все друг друга подкалывали, но никто никогда не обижался, когда устраивались забавные розыгрыши или посиделки, и все было так же просто, естественно. Куда подевалось это время? Почему она прекратила общение со своими однокурсниками? Почему перестала бывать на встречах выпускников? Ах да, она же стала замужней матроной, у нее изменились интересы и круг общения.
«Халястра» Макса, как он любил называть свою компанию, больше напоминала лицедеев. Каждый знал свою роль назубок и четко занимал место, в соответствии со своим положением в обществе. Не дай бог, кто-то бы подшутил над своим начальником или хохмил бы с его подругой. Впрочем, туда, на эти рауты, подруг не приводили, только разве что только тех, с кем обручились официально. Там могли присутствовать только жены, отчего все было невероятно чопорным, как английское чаепитие у престарелой тетушки. И Лика совершенно отвыкла от нормальных взаимоотношений.
Но так ли уж плоха скучная и размеренная жизнь, без эксцессов и потрясений? Разве ей больше по душе нынешняя ситуация, когда жизнь под угрозой, сын страдает у свекрови, муж носится неизвестно где, а у нее самой завелся любовник?! Разве не готова она отдать полжизни, чтобы вернуться в прошлое и наотрез отказаться от поездки в Домбай. Конечно, готова! Жаль только это невозможно. И придется ей жить в этом зыбком настоящем, в котором неизвестные правила, в котором страшно и… интересно…
–О чем задумалась? – спросил ее Денис, когда все эти мысли вихрем пролетали у нее в голове.
– А, да так, ни о чем, – покачала она головой.
– Из-за сына переживаешь? – проявил он чудеса смекалистости.
– И из-за него тоже.
– Эй, подтягиваемся, – поторопила их Татьяна. – Наша очередь.
Они зашли внутрь ангара. Кирсанов заставил Лику переобуться в лыжные ботинки. Стоять стало страшно неудобно. И Лика снова подумала, что лыжи – это инструмент для пыток, начиная, собственно, с ботинок.
В ожидании фуникулера пришлось простоять еще с четверть часа, любуясь на натянутые тросы воздушной трассы, которые качались с завидной амплитудой. Наконец все запихнулись в тесную кабинку, которая, бултыхаясь и скрипя, потащила свой груз наверх. Сквозь пластиковые окна Лика смогла наблюдать мощные сосны-исполины, принаряженные в белые шапки. Красота! Сосны тянулись ввысь своими крепкими стволами, покачивая кронами-головами поглядывали в свою очередь на нее, словно хотели сказать: «Ох, Лика, Лика, что ты вытворяешь! Разве так можно?»
– Значит, можно, – тихо пробормотала Лика.
– Ты чего там бубнишь, заклинания, чтобы мы не упали? – спросил Кирсанов.
– Что? – не поняла она и подняла на него глаза.
И неожиданно не только для Лики, но, и прежде всего для самого себя, Кирсанов звонко чмокнул ее в нос.
– О, как! – глубокомысленно констатировала Татьяна.
Она, как сосны-исполины тоже покачала головой, а Лика улыбнулась ей в ответ.
После фуникулера они поднялись на канатке, причем Кирсанов взял на себя перевозку лыж Лики, что заметно облегчило запрыгивание на эти ненавистные ею креслица. Посадка получилась довольно мягкой, и они вскоре ползли вверх, обозревая чудные виды.
– Как красиво! – умилялась Лика.
А Кирсанов искоса наблюдал за ней.
– Слушай, а вдруг у меня не получится? – спросила на всякий случай Лика.
– Все у тебя получится, и хватит паниковать, – отмахнулся он.
Дальше все разделились. Таня с мужем поехали на самый верх, ребята отправились в бар, а Кирсанов потащил Лику в лягушатник. Стоя возле бугеля, он популярно объяснил, как следует с ним обращаться. Она послушно покивала, потом засунула палку под попку, протащив между ног веревку, и вручила крюк парню, который дежурил возле бугеля, чтобы тот ее прицепил. Ну не было у нее желания полчаса забрасывать крючок на движущийся трос и падать раз двадцать на глазах всего честного народа.
Кирсанов только головой покачал и прицепился к тросу перед ее носом, да и поехал вверх. За ним запустили Лику. Она держалась за веревку обеими руками и как бы сидела на жердочки, на правой руке болтались на петличках палки, чертя по снегу борозду. Трос тащил ее на небольшом расстоянии от Кирсанова, и она могла наблюдать его широкую спину и длинные ноги.
Пока все шло хорошо. Но впереди маячило первое испытание – отцепить свою веревку от троса и не запутаться в ней. Кирсанов лихо отсоединился, отъехал чуть в сторонку и принялся сматывать свой бугель, поджидая ее. Лика поравнялась с ним, потянула веревку на себя, дернула и ослабила ее. Удивительно, но крючок отскочил! Такой фокус у нее еще ни разу не получался, когда она в первый день репетировала его с инструктором. Обычно веревка продолжала тянуть ее к столбу, и, чтобы не врезаться в него, она бросала свой бугель, заваливалась набок, потом долго и унизительно ползла к закопавшейся в снегу веревке, которую никак нельзя было бросить наверху, ведь внизу можно было прицепиться к тросу только «своим» бугелем. Но сейчас у нее все получилось, как у «взрослой». Кое-как отъехав в сторону, она обвязала свою веревку вокруг талии и посмотрела на Дениса.