– Запомнила, едешь вправо – ослабляешь левую ногу, едешь влево – даешь отдых правой? Если разгонишься сильнее, чем хочешь, – останавливайся. Не справляешься – вались на бок. Чтобы снизить скорость без остановки – бери чуть выше по склону, – наставлял Кирсанов.
– Но ты же без меня не уедешь? – заволновалась Лика, услышав столь подробный инструктаж.
– Нет, я буду рядом, – вздохнул Кирсанов.
И они поехали. Сначала было страшно. Лыжи норовили умчаться прочь и утащить за собой Лику. Но она, пользуясь рекомендациями Дениса, довольно скоро сообразила как с ними совладать. Оказалось, что лыжи – существа послушные и вполне подчиняются своей хозяйке. И внезапно она поняла, что ей нравится этот спорт. Да! Она может и хочет, и у нее все получится! И тут же грохнулась, не справившись с поворотом влево. Денис притормозил чуть ниже и спросил, как она себя чувствует.
– Отлично! – улыбнулась Лика. – Мне на минуту показалось, что я лыжница хоть куда!
– Понятное дело, но лучше потерпи с похвальбой. Нам еще долго спускаться.
Лика показала ему язык, когда он отвернулся, и поехала с самым независимым видом, на какой только была способна. Ее усилия не пропали даром, потому что рядом тут же пристроились двое парней, которые стали наперебой предлагать себя в качестве тренеров, инструкторов, доброжелателей и наблюдателей. Кирсанов, отъехавший было в сторонку, тут же оказался рядом, что-то мрачно буркнул Лике, и парни ретировались, бросив на прощание, что у нее слишком строгий муж, отчего Кирсанов стал еще мрачней. А Лика вконец расстроилась – вспомнилось, что у нее и вправду есть муж, и очень даже строгий. Видимо, от этого она сбилась с ритма, потеряла равновесие и грохнулась. Нога подвернулась, лыжа отскочила и зарылась в снег. Лика принялась бестолково барахтаться, пытаясь исправить положение. Кирсанов пришел на помощь, добыл лыжу, подал ей руку. Но как только она оказалась на ногах, принялся ее целовать, ощущая клубничный вкус ее гигиенической помады. Мир был восстановлен. И все вокруг стало в тысячу раз симпатичней и милей.
Макс уже десять раз позвонил жене и на сотовый, и в номер отеля, но она куда-то запропастилась. Нервозность плескалась в нем, как вино в бокале. Что означает это молчание? Где она? С комода на него смотрели огромные серые глаза, фиксируя каждое его движение. Фотография Лики, портретный снимок. Она ей ужасно нравилась, даже в рамку упаковала и на комод пристроила. Макс подтянул к себе модный журнал для мужчин, последний выпуск, купленный заботливой женой, и метнул его в элегантную рамочку. Бзынь! Рамочка опрокинулась с мелодичным звуком тоже, пожалуй, элегантным. Макс удовлетворенно крякнул, прихлебнул из бутылки, поморщился, поставил ее на пыльный столик и уставился на такой же пыльный огромный плоский экран – чудо японской техники.
Телевизор старательно демонстрировал ему перипетии героев очередного телесериала. Господи, до чего же убогая фантазия у создателей этих мыльных опер, все одно и то же, даже актеров снимают одних и тех же, из «мыла» в «мыло» одно и то же.
Он нажал кнопку и герои в мгновение онемели. Еще раз нажал и они размножились клонированием, теперь они синхронно двигались в четырех квадратах, смешно шевеля губами. Но тут же на уши стала давить тишина. Жуткая, коварная тишина, мешающая думать. Он вернул телевизору звук, а актерам способность к общению, с трудом выкарабкался из кресла, схватил с журнального столика бутылку бренди и, шатаясь, побрел в спальню.
Он сегодня напился. Напился в стельку. Но ведь он тоже не железный, у него тоже нервы имеются. Столько всего навалилось, что хоть караул кричи. Да поздно. Поздно кричать «пожар», когда от дома остались одни угольки. Да-с, поздно.
Макс сделал несколько больших глотков прямо из горла. Его передернуло всего с головы до ног, как пса, помокшего под дождем или продрогшего на морозе, не важно, главное, как брошенного, никому не нужного пса.
«Как такое могло случиться? – подумалось ему невнятно. – Бред. Все бред. Вся жизнь псу под хвост!»
Откуда вылез этот пес, из каких недр подсознания, тоже было совершенно неясно.
Бутылка выпала из рук, и Максим упал замертво на супружеское ложе прямо в своих «офисных» брюках и щегольских туфлях. Несколько секунд в квартире слышался только диалог героев телесериала, да бульканье жидкости, вытекающей из бутылки на ковровое покрытие. А потом раздался храп, раскатистый и отчаянный.
Этим вечером они отмечали в отеле первый удачный спуск Лики, ибо этот спуск все дружно решили считать удачным. В ночном клубе собрались все: Лика с Кирсановым, Татьяна с мужем, Стас с Ленчиком и близняшки, оказавшиеся тоненькими, как спички, блондинками, подстриженными под каре. Всем было очень весело, много пили и танцевали. Но не все оказались готовы к марафону. Танька с Кириллом, откатавшиеся весь день без перерывов, быстро сдались и отправились восвояси. За ними почувствовали спад энергии Лика с Кирсановым. И только ребята, выспавшиеся и отдохнувшие, остались зажигать со своими одинаковыми блондинками.
– Ко мне? – коротко уточнил Кирсанов, когда они поднялись на свой этаж.
– Ну, если пустишь, – сказала Лика, закладывая прядку за ухо.
– А во сколько подъем? Мужа не проспишь? – усмехнулся он ее смелости.
– А ты будильник поставишь, – ответила она и первой шагнула в номер.
«Семь бед – одни ответ», – билось у нее в голове. Лика твердо решила не реагировать на его выпады. Заварилась такая каша, что уже не разобрать, кто прав, кто виноват, на что следует обижаться, а что – пропустить мимо ушей. Ей было муторно на душе, и она ни за что не захотела бы сейчас остаться один на один со своими сомнениями и терзаниями. Нет и нет. Она будет с ним. Она будет его любить. А завтра забудет! Вычеркнет из памяти, как будто ничего и не было. Она сможет. Она сможет.
Sibi imperare maximum imperum est – думал Кирсанов, то есть – властвовать собой – высшая власть! И он не собирался распускаться. Он намеревался все расставить по местам, с присущим ему хладнокровием.
Она всего лишь одна из многих, говорил он себе. Да красива, да умна, да хороша в постели. Ну и что? Она приехала сюда развлечься, он приехал сюда развлечься, они прекрасно развлекли друг друга. Такое уже с ним было и не раз: на Кипре была девчонка из Белоруссии, в Испании – томная полька, на Канары ездил «со своим самоваром». Так в чем разница? Ну да, тех не приходилось охранять днем и ночью от наемных убийц, но это, так сказать, российский менталитет и особенности национальной охоты. Он, Кирсанов – молоток, ого-го какой крутой, ему чихать на сантименты. Все дело в физиологии, инстинкт самосохранения на гране выживания, он и ей это объяснил.
И, словно желая друг другу что-то доказать, они, как противники на ринге, вступили в неравный бой. Два борца за свободу мыслей, два борца за свободу чувств. И не было среди них победителя, и не было побежденного. И не смогли они ничего доказать самим себе, а ведь так старались.
– Денис, – позвала она, когда утих пыл схватки.
– Молчи, – попросил он тихо.
– Денис, – не сдавалась она.
И он бы повелся, и откликнулся на этот зов, и тогда бы она, возможно, поняла, что…
Но внезапный телефонный звонок нарушил замкнутость пространства.
«Кто бы это мог быть?» – потянулся к трубке Кирсанов.
На часах было два часа ночи.
– Алло, – ответил он на звонок.
– Я знаю все! Все, что касается проблем твоей женщины, – услышал Кирсанов незнакомый голос. – Это будет тебе стоить триста баксов. Тебя это интересует?
– Допустим, но как я узнаю, что это не подстава? – спросил Денис.
– Знаешь, я тоже рискую, если кто-то меня увидит рядом с тобой. Короче, хочешь, спускайся, я буду ждать тебя слева у входа. Не хочешь, продолжай с ней кувыркаться, но эта ночь будет для нее последней. Завтра прилетит ее муж и она умрет.
– Ты угрожаешь?
– Я тут ни при чем, у меня просто есть информация. Так ты выйдешь? Или побоишься?
– Ты дорого просишь, – попытался потянуть время Кирсанов.
– Это столько стоит, – отрезал его собеседник, – Я тебе все расскажу, когда получу три сотки. И приходи один. Увижу твоих друзей – не подойду. Жду десять минут.
Разговор прервался. Кирсанов осторожно опустил трубку на рычажки, словно она могла взорваться в его руках. В мозгах все шипело и плавилось. Что это? Чья-то ловушка? Но зачем им он? Они охотятся за ней. Звонивший обладает широкой осведомленностью, ему известно, что завтра прилетает муж Лики. Откуда? Подслушали телефонный разговор? А вдруг он спустится, а в это время кто-то войдет сюда и… Идти или не идти?
– Кто это был? – спросила Лика, вышло испуганно, даже слишком.
– Мне хотят продать сведения.
– Какие сведения? Что значит продать? Сейчас два часа…
– Самое время для торговли, – усмехнулся он.
– Денис, не ходи, пожалуйста, никуда, – жалобно попросила она. – Я чувствую, что тебе не следует туда идти.
Он посмотрел на нее. Глазища светятся в полутьме, белая кожа отливает молочным цветом. Что он там сказал, ах да, что завтра она умрет. Врал? Пугал? Заманивал? Да зачем им понадобился он, Кирсанов? Ведь ясно, что он с ней знаком без году неделя. Или тут дело не в длительности общения? Тогда в чем? Он встал, она потянулась за ним.
– Не ходи никуда, – просила Лика. – Денис, мне страшно. Не бросай меня.
– Лика, этот человек слишком много знает, я хочу с ним поговорить.
– А если это убийца?!
– Нет, не вяжется. Убийце это ни к чему.
– Денис!
– Ты действительно не знаешь, почему все это стало происходить?
– Клянусь!
– Ну ладно, – он принялся быстро одеваться.
– Денис, пожалуйста, позови ребят, – заметалась по номеру Лика, тягая за собой простыню, в которую завернулась.
– Он не подойдет, если увидит, что я не один.
– Господи, Денис, ну зачем тебе идти туда.
– Боюсь, это единственный шанс узнать, откуда ветер дует, – застегивая куртку ответил он.