Слезы проделывали бесконечные дорожки на щеках и леденили кожу. Конечно, он не стал ее жалеть! Как можно жалеть ее, грязную, вонючую, одетую непонятно во что… И потом она орала, как рыночная торговка, обвиняла его в чем-то несусветном. С ума сошла. Это же из-за нее он шагает сейчас в лесу. Его чуть в рабство не продали из-за связи с ней! Что с ее головой приключилось, с чего завелась? Ах да, Макса защищала…
– Денис! Давай не будем ругаться, – хлюпая носом, предложила Лика. – Давай, мириться?
– Я, Лика с тобой не ссорился, поэтому и мириться незачем. И, да, мне теперь все ясно, – неестественно спокойным тоном сказал Кирсанов, – ваша семья для меня потемки, и не мне в этих потемках фонариком светить.
Ему от ее слез стало так тошно, что хоть по морде самому себе надавать, но не ехидничать он не мог.
– И я прошу у тебя прощения. Виноват. Чего это я взъелся на прекрасного человека, которого в глаза не видел? Я же общался только с его женой, так откуда мне знать, какие у вас отношения?! Тебе виднее, драгоценная моя. Не будем устраивать по этому поводу скандалов.
– Пожалуйста, не ерничай! – чувствуя, как чья-то ледяная рука наматывает на кулак ее кишки, пробормотала Лика.
У него был очень странный голос, и она предпочла бы не слышать всего этого. Но слово не воробей, оно из нее вылетело и обидело Дениса, это было ясно и надо срочно исправлять положение.
– Да что ты, Лика, что ты! Не буду я ерничать, и на мужа твоего наезжать тоже не буду, – продолжал тем временем Кирсанов. – Кто я такой, чтобы кого-то в чем-то обвинять? Ведь нет никаких оснований для раздражения. Ну, похитили, ну продержали пару дней в каких-то подземельях, но муж же твой тут ни при чем. Кто при чем, не понятно. Но разве это повод для психоза, в самом деле?!
– Денис, ну чего ты злишься? – снова взяла его под руку Лика. – Я вовсе не хотела тебя обидеть.
Она прижалась к нему всем телом, забыв о том, что недавно мечтала о том, чтобы первые шаги к сближению делал он.
– Денька, если бы не ты, то меня вообще бы на этом свете уже не было! – патетически воскликнула она. – Ты мне спас жизнь, и, думаю, не один раз. Спасибо тебе за все огромное! Не злись, просто, я не хочу, чтобы мы сделали козлом отпущения Макса, просто потому, что виноваты перед ним. Не обижайся на меня, пожалуйста!
– Ладно, давай оставим его в покое, – согласился Кирсанов, которому было приятно, что она откровенно подлизывается. – Это, в конце концов, не мое дело, какие там у вас отношения. Он поступил так, я бы – иначе, сколько людей, столько и вариантов поступков.
Он решил быть непременно благородным, а то она, не дай бог, снова заревет.
– Вот именно, все люди разные, и ситуации в жизни тоже бывают разные, – обрадовалась восстановленному миру Лика, – и тот негодяй, который продал нас Саиду, он тоже подстраивался под обстоятельства.
При этих словах Кирсанов хлопнул себя по лбу, поражаясь, как она иногда выхватывает из гущи самый интересный факт. Он подхватил ее мысль, правда, развил ее несколько в другом направлении.
– Точно, он подстраивался под обстоятельства! Его наняли. Он выполнял приказ. Но обстоятельства все время менялись, и менялись задачи, которые перед ним ставили. Сначала они хотели тебя отравить…
– Они? – перебила испуганно Лика. – Почему ты говоришь в множественном числе?
– «Они», потому что есть убийца и есть заказчик. Ты же не узнала человека, напавшего на тебя у ресторана? – спросил он.
– Что ты, там было темно, и потом я обернулась на твой зов и упала, а тут он накинулся. Какой там «узнала»! Я забыла со страху, кто ты такой!
– Лика, только хорошо знакомый с тобой человек придумал такое убийство – послал бы тебе утром в номер кофе с твоим любимым шоколадом, зная, насколько ты бесхитростна, что ничтоже сумняшеся отведаешь подношение. А ведь они начали именно с этого – с суицида. Почему-то изначально нужно было представить все так, что ты сама отравилась. Я уверен, что изначально план был таков, не удивлюсь, что где-то имеется даже записка, которую ты писала совсем по другому поводу, но в данной ситуации она бы объясняла твое самоубийство!
– Это все как-то…
– Не перебивай меня сейчас! – остановил ее попытку Кирсанов. – Так вот, после того, как план провалился и ты не отравилась, они стали действовать нагло, то есть, убийца получил команду – убрать любой ценой. Но ты никак не хотела умирать, и все время ускользала из ловушек. Вопрос: почему они активизировались?
– Не знаю. Почему?
– Потому что вокруг тебя создался ажиотаж. Окружающие поняли, что что-то происходит, и ты вовсе не горишь желанием уйти в мир иной, а, наоборот, боишься умереть!
– И что?
– А то, что теперь в твое самоубийство уже никто бы не поверил. Но у них по-прежнему оставалась цель – убить тебя, и стало не важно – как. Как угодно, лишь бы грохнуть.
– И что?
– А то, что после последнего провала, когда ты сбежала из «Кавказской кухни», тебя на целый день оставили в покое. Почему? А потому что они передумали тебя убивать!
– С чего ты так решил?
– Что-то произошло, пока мы с тобой катались на склоне. У убийцы изменились планы.
– Настолько, что он решил продать меня в рабство?
– Не уверен, что в рабство тебя продал тот, кто изначально пытался тебя убить. Уж слишком изменилась тактика.
– Ну, может, они решили, что смогут еще и подзаработать на моем исчезновении? – предположила Лика.
– Э нет, это полярные вещи, – не согласился Кирсанов. – Сначала они платят за твою голову, а потом за нее же требуют денег? Не клеится. Представь только, сначала нужно найти киллера, а это дело, мягко скажем, сложное. А потом выйти на банду головорезов, промышляющих торговлей людьми. Это что за масштабы такие? Ты случайно ничем не насолила правительству Парагвая? А то тут дело пахнет всесилием иностранной разведки!
– Нет, Парагвай я не обижала, – заверила его Лика.
– Ну что ж, уже легче. Но все равно не буду спрашивать, чью мозоль ты отдавила. Я помню – ты девочка хорошая и в злые игры с плохими дядями не играешь! Так что давай вернемся к нашим рассуждением о тех, кто как раз играет в плохие игры.
– Давай, когда разговариваешь, то не так холодно, – согласилась Лика.
– Ты что, замерзла? – удивился Кирсанов, который согрелся от бодрой ходьбы.
Они шли в нормальном темпе, и лично ему было ничуть не холодно, тем более в натуральной козьей шерсти. Кофта сидела на нем, как на барабане, но свою функцию исправно выполняла. Вокруг по-прежнему была морозная тишина, и при дыхании изо ртов валил пар. Ночь, поглощавшая окружающие их горы, казалось, даже и не думала заканчиваться, может, они попали на Северный Полюс, и так будут шагать до самой весны, в темноте и холодрыге?
– Нет, я не замерзла, на мне же сто одежек! Но меня на нервах бьет озноб, а когда все тело дрожит, то невольно создается впечатление зябкости, – ответила Лика.
– Тогда соберись, нечего трястись, как заяц. Все в полном порядке. Мы выберемся из этой заварушки! – пообещал Кирсанов.
– Твои слова, да богу в уши!
– Не боись! Я уверен, все будет нормально. И знаешь почему, потому что считаю, что угроза смерти миновала. Не могли серьезные люди рассчитывать на крупный заработок, отловив столь незначительных людей, как мы с тобой. Это все несерьезно.
– Ага, шутка юмора такая – украсть людей и держать их в заточении! – не согласилась Лика.
К ней постепенно пришла уверенность, что они сделали совершенно правильно, что послушались ту женщину. И, хотя они стали соучастниками преступления, сбросив машину с трупом в пропасть, но это же во имя собственного спасения. Это же можно считать самообороной? Она надеялась, что можно.
Конечно, такой марш-бросок по горам, в ночи, не самая приятная прогулка на свете. Но, во-первых, с Кирсановым не страшен даже серый волк, а во-вторых, при свете дня кто-то бы обязательно заметил машину, а это все равно, что дать объявление по местному радио: «Господа бандиты, беглецы, которых вы разыскиваете, удирают по такой-то дороге с такой-то скоростью». Поэтому, она готова была согласиться с Кирсановым, что они теперь куда в более выигрышной позиции, чем когда они сидели в яме.
– Сначала и я был ошарашен, – продолжил разглагольствовать Кирсанов, – но теперь мне кажется, что я понял кое-что. Мы не в Чечне, и в этих местах аборигенам не свойственно заниматься похищением заложников, нас держали в обычных подвалах, вместо специально оборудованных зинданов.
– «Зи» чего? – заинтересовалась Лика.
– Зиндан – специально оборудованное место, где держат пленников, – пояснил он.
– Боже, какая эрудиция! – восхитилась она, поплотнее запахиваясь в шаль. – Ты пломбировал зубы чеченцам?
– У нас в клинике национальность на входе не спрашивают, может, и пломбировал…
Что-то не нравилось ей собственное состояние, озноб не желал проходить, наоборот, усиливался. Идти пока что было легко, но появилась какая-то странная одышка. И этот звон в ушах. Так звенит, что ничего не слышно!
– Поэтому я считаю, – прорезался в сознании голос Кирсанова, – что бандиты во главе с Саидом не профессионалы! И схватили нас по наводке того, кому доверяли. Человек, продавший нас в рабство, был хорошим знакомым Саида, вот ему и удалось подбить этих людей на преступление. То ли у него дар убеждения, то ли Саид со товарищи слышали, кому следует предлагать человеческий товар. Но сделка состоялась.
– Знаешь, это нужно быть конченым подонком, чтобы пойти на подобный шаг! – перебила его Лика, поплотнее кутаясь в одежды. – Ну, вот тебе бы предложили заработать на таком деле, ты бы согласился?
– Лика, не путай божий дар с яичницей! При чем тут я? Я – дитя цивилизации, а это – дети гор, живущие по весьма странным, с нашей точки зрения, законам, – раздраженно фыркнул Кирсанов. – Естественно, Саид не примерный гимназист, кто же спорит. Как начал, так и кончил. Но факт остается фактом: изначально тебя заказали, потом что-то у них забуксовало, а потом тебя похитили. Видишь ли, в этом деле масса несостыковок, одна из которых – неоправданность их риска. Наш выкуп – не те деньги, чтобы так подставляться. Вывод?