Пришла его очередь повествовать о своих приключениях, тем более что дружище Стас просто исходил любопытством. Он жадно внимал каждому слову Кирсанова, сопереживая и сочувствуя. Не каждый день твой друг попадает в плен и волею судеб оказывается на свободе. Когда он в красках описал, как их спасала Зарема, борясь несколько дней за жизнь Лики, Стас не выдержал.
– Так у тебя с ней, серьезно?
– Думаю, да, – не счел нужным скрывать истинное положение вещей Кирсанов.
Стас подлил в бокалы и, осторожно нащупывая почву, попытался разведать ситуацию.
– Слушай, но у нее же муж, ребенок. Или как?
– А хрен его знает, как, – выдохнул Кирсанов. – Я пока не знаю. Говорит, что пока не готова, что-либо ответить вразумительное. Но я не хочу на нее давить. Понимаешь? Не сейчас.
–Но для себя ты, в принципе, решил? – разглядывая что-то на дне бокала спросил Стас.
– Эй, это ты с чьей подачи стараешься, не с Танькиной ли? – усмехнулся Кирсанов. – С чего сестренке суетиться, ведь Лика не пустышка, не стерва, не кукла малолетняя…
– Не дура набитая, – подхалимски поддержал Стас.
– И не дура, – согласился Кирсанов.
– Но у нее муж и сын.
– Ах, вон оно, что!
– Ой, да ладно тебе! Ты же все равно сделаешь, как считаешь нужным, так чего волну гнать? Тебе что, Танька указ?
– Ни Танька, ни мамка, – кивнул Кирсанов и пьяно помотал головой.
– Ну, вот и все. Выпьем.
Совместно они сумели придумать некий план действий, точнее сообразить к кому из знакомых обратиться, чтобы вывели на нужных людей. Кирсанов не собирался заниматься самодеятельностью. Он относился к той породе людей, которые за деньги покупали услуги отличных специалистов. В этой истории он предпочел бы как можно скорее расставить все знаки препинания, чтобы получить возможность нормально жить дальше. Примерно в полшестого утра они расползлись по комнатам, плохо соображая, кто есть кто, потому что бренди выпито было целых две бутылки, а это многовато на голодный желудок, даже для таких здоровенных лбов.
– Умница, красавица, не дура набитая, – мычал Кирсанов, пытаясь благополучно миновать дверной проем.
– Высшая герла, высшая, – заплетающимся языком подпевал верный друг, уткнувшись лбом в кошмарную маску на стене.
Когда Лика проснулась в половине десятого, отоспавшись вволю и чувствуя себя Афродитой, возрожденной в волнах сна, Кирсанов валялся по соседству трупом, не подавая признаков жизни. А в спальне стоял такой запах, что она поспешила распахнуть окно, устраивая проветривание.
– Жизнь, дай мне воздуха глоток! – пробормотала она, высунув нос в форточку.
Судя по всему, встреча друзей на Эльбе прошла в дружеской обстановке. Она посмотрела на спящего Кирсанова, разметавшегося по кровати. Лицо у него было сероватого цвета, эффект бледности усиливала черная щетина, а вокруг глаз легли темные тени. Да, досталось парню из-за нее. Осунувшийся, уставший, перенервничавший… Лика наклонилась и нежно поцеловала его в лоб. Насколько же он стал ей родным! Даже страшно. Разве так бывает?
Лика отправилась в душ, удивляясь альянсу безобразия и дороговизны, бросающемуся в глаза во всей квартире Стаса. После утренних омовений, нарядившись в банную простынь, ибо чистой одежды у нее не было, а напяливать грязную сразу после купания не хотелось, Лика пошла на кухню варить кофе. Стас оказался кофеманом, она нашла несколько сортов кофе в шкафчике, чему порадовалась от души.
Волшебный аромат разлился по всей квартире, и сотворил маленькое чудо. На запах выполз Стас, небрежно обернувшийся в черный шелковый халат, расписанный золотыми и красными павлинами.
– Привет, я, признаться, сразу не сообразил, кто здесь кофе готовит, – сообщил он протирая глаза.
– Привет, – откликнулась Лика. – Я могу не только кофе, но еще и яичницу с беконом и помидорами, хочешь?
Она примостилась, как курица на жердочке, на его барном стульчике и потягивала вкуснейший напиток из черной керамической чашки.
– Хочу, – обрадовался Стас. – Это так приятно, когда в твоей кухне с утра колдует красивая полуобнаженная женщина.
– Эй, что я слышу? Ты кому тут дифирамбы поешь, старый развратник? Лика, заткни уши! – послышался охрипший голос Кирсанова.
И он застрял в дверном проеме, всклокоченный и помятый, отчаянно подмигивая правым глазом Лике.
– Стас, ты что за дрянью меня поил? Решил доделать подлое дело душманов и отправить меня к праотцам?
– Да ну тебя, ничего не смыслишь в элитных напитках, так и не лезь в калашный ряд! – отмахнулся от него Стас.
– Вообще-то, я слышала, что элитные напитки не пьются литрами, – заметила Лика.
– Молчи, женщина! – фыркнул Кирсанов. – Тебя чему на Кавказе учили? Уважению. Едва оказалась в Москве и уже мужиков поучает!
– Лика, мы выпили ровно столько, сколько смогли, – заявил Стас, – то есть норму!
И Лика под непрекращаемое пикирование друзей принялась за приготовление завтрака для настоящих мужчин – яичница с перцем, помидорами и ветчиной, пришедшей взамен бекона, томатный сок в запотевших стаканах, белый хлеб с маслом, кофе и лимон, порезанный на тонкие дольки-лепестки – все это было принято на «ура». Несмотря на то, что Кирсанов жаловался на похмелье, а Стас на недосып, они смели все с тарелок подчистую и промокали хлебушком сковороду, чем повергли ее в полный транс, еще никогда ее скромная стряпня не вызывала такого фурора. Но как только они наелись и обрели приличный вид Кирсанов позаимствовал кое-что из гардероба друга для их обоих, Лике было объявлено, что мужчины отправились на встречу с каким-то Бурятом, который может помочь ей, им, всем. Звучало несколько расплывчато. Более того, полномочия Бурята ей были неизвестны и вызывали смутные сомнения. Но никто не пожелал вдаваться в подробности, Лике было велено сидеть дома и дожидаться, пока мужчины приволокут в пещеру мамонта.
Лика покорно осталась в нелепом холостяцком флэте Стаса. Помыла посуду после завтрака, полила единственный цветок, пытавшийся тихо зачахнуть на кухонном подоконнике, выкинула пустые бутылки в мусорное ведро. После чего она сварила себе еще кофе, накинула плед на плечи, на манер индейца, и вышла на балкон.
Внизу Москва жила обычной жизнью. Позвякивали трамваи, в многочисленных пробках гудели многочисленные автомобили, по тротуарам спешили по своим неотложным делам прохожие. Это был ее мир, знакомый, привычный с детства, любимый и единственно приемлемый. На секунду показалось, что она никогда отсюда и не уезжала за тридевять земель в тридесятое царство, где человеческая жизнь стоит недорого, и, что самое забавное, сам человек по-прежнему товар. Но если не было гор, страха, унижения, сидения в грязных ямах, побега, болезни, бесконечной дороги в грязном поезде, то что она делает здесь? Скрывается. Но от кого? От Макса? Это смешно.
Она, вообще-то, не полная дура и дает себе отчет в том, что семейной жизни, скорее всего, пришел конец. Макс, наверняка, в курсе того, что вытворяла его благоверная на горном курорте. Возможно, он был бы даже рад ее смерти, но каковы бы ни были чувства обманутого мужа к неверной жене, он не откажет ей в помощи. В глубине души Лика давно признала, что опасность пришла со стороны мужа. И пусть еще совсем недавно она доказывала Кирсанову, что фирма, в которой работает муж, дела ведет совершенно открыто, честно и порядочно, но, на самом деле, она понятия не имела, как они там ведут свои дела. Макс всегда смеялся, когда она пыталась вникнуть в тонкости их деятельности, называл ее различными дурацкими именами и просил не забивать свою хорошенькую головку всякими скучными делами. Лика по своему обыкновению отступала.
А вдруг они, действительно, химичили, как и многие бизнесмены? Может, продавали «левое» медицинское оборудование или, наоборот, отказались от подобного предложения. Ведь могло быть все, что угодно, она же ни о чем не имела понятия! Но сейчас Лика с поразительной четкостью поняла, что лично к ней ни у кого не может быть претензий. Это супруг, а не она кому-то не угодила, вполне вероятно, что они вместе с Гошей кому-то перешли дорогу. Скорее всего, это родного мужа с его ненаглядным шефом занесло не в ту сторону, в результате одного убили, а другого решили припугнуть убийством жены. А что, между прочим, в постсоветской литературе об этом способе воздействия на непокорных бизнесменов написаны сотни книг, вот и с ними приключилось нечто подобное. И раз она стала жертвой деловых интересов мужа, то почему бы Максу, по доброте душевной, не помочь ей выжить, пусть и провинившейся, пусть и «загулявшей», но безвинно пострадавшей от его же недругов? Они потом обсудят, как жить дальше, главное – остановить ее убийцу, ведь она не заслужила такой участи!
Лика решительно зашла вовнутрь. Естественно, никто не позаботился снабдить ее номерами сотовых телефонов, чтобы она могла связаться с ушедшими в случае необходимости. И коль Кирсанов удалился в неизвестное далеко, то Лика не могла сообщить ему о своем намерение явиться мужу пред ясные очи. И потом что-то подсказывало ей, что он начнет упираться и, исходя из своей шовинистической позиции, станет держать ее под замком, пытаясь решить все собственными силами. Ведь как бы Кирсанов и еже с ними не доказывали, что они относятся к цивилизованным особям мужского пола, но сущность их такая же, как и у далеких феодальных предков – женщина должна быть «за мужем», под замком, в черном теле, знать свое место, не лезть поперед батьки и прочее и прочее, и тому подобное. Им проще на всех углах орать о феминизме и абсолютном матриархате, и тихонечко нагибать, подминать, подавлять, затыкать, закабалять и укрощать несчастных строптивых.
Размышляя о том, что Кирсанов с нее три шкуры снимет, Лика набрала номер мужниного офиса и услышала почему-то сразу его голос. А где же новая секретутка, успела подумать она, прежде, чем произнести неуверенным голосом.
– Привет, Макс!
Алло-о-о, – испуганно пропищала трубка странным фальцетом.
У нее возникло такое чувство, что муж на том конце провода превратился вдруг в комара.