– Алевтина, лапочка, хочу заметить, что ты лезешь не в свое дело. Ты, конечно, подруга моей жены, но хочу тебя предупредить, что не позволю никому, в том числе и тебе, совать нос в наши с ней отношения. Понятно? Так что будь любезна, оставь свое любопытство при себе, я не намерен перед тобой ни в чем отчитываться. Не твое дело, что и когда я планировал, да отчего-то передумал. Ясно? Так что, спокойной ночи, дорогая!
И тут этот наглец отключился, не дав ей даже слова вымолвить. Альке показалось, что ее оплевали с ног до головы. Вот скотина! Правильно Лика сделала, что наставила ему рогов! Она мстительно скривила рожицу телефонной трубке и пристроила ее на рычаг. Нет, каков наглец, возмущалась она, ведь ни капли совести у человека. То в ногах ползал, умолял о помощи, потом выяснилось, что врал для чего-то, а теперь ее же еще и отфутболил, когда она попыталась выяснить, как у него идут дела.
В комнату вошла Лика, пытаясь вытереть полотенцем, с помощью одной руки, мокрые волосы.
– Как на свет народилась! – сообщила она. – И жить сразу стало легче, и боль, кажется, отступила.
– Сейчас тебе еще лучше станет, – мрачно пообещала Алька, – я только что разговаривала с твоим мужем.
– Он позвонил? – ахнула Лика.
– Ага, держи карман шире! Это я ему позвонила, так вот он спокойненько себе спал! Спал после того, как манкировал вашу встречу!
– Как это спал? – захлопала глазами Лика.
– Думаю, сладко! – кипятилась Алька. – Ты едва не сгорела заживо, руки ноги ломала, с крыш сигая, а он себе дрыхнет, ничуть не тревожась, что с тобой так и не встретился. Тут одно из двух, либо он в Поповку не ездил, либо ему плевать на тебя с высокой колокольни, ну сгорела и сгорела, подумаешь!
Лика плюхнулась на диван, пытаясь понять, что происходит. Как же так, вместо того, чтобы бегать по Москве и искать ее, Макс созерцает сладкие сны в их супружеской кровати?! Да что же это такое делается, а? Наверное, она действительно проглядела, как ее брак превратился в фикцию! Не помня себя от гнева, она схватила трубку и, не обращая внимания на Алькины отговоры, набрала домашний номер, и едва муж ответил, заорала, как будто ее посадили на раскаленную сковороду.
– Как ты можешь? Как ты можешь спать, когда я чуть не погибла? Тебе что, совсем наплевать убьют меня или нет? Макс – ты свинья, слышишь, и я не желаю иметь с тобой никакого дела! Я презираю тебя! Предатель! Вместо того, чтобы кинуться мне на помощь, ты наплевал и забыл, а меня чуть заживо не сожгли!
Она набрала в легкие побольше воздуха и вдруг заподозрила, что ее никто не слышит. На том конце трубки царила гробовая тишина.
– Алло, Макс, ты меня слышишь? Алло? Ты что там, онемел? Я с кем разговариваю?
В трубке раздались короткие сигналы. Лика растерянно посмотрела на трубку, потом на вытянутую в струнку Алевтину и заплакала.
– Он бросил трубку, – причитала она, – взял и бросил трубку! Он даже не стал со мной разговаривать! Ты права, ему просто плевать!
– А ты номером не ошиблась? – попыталась придумать Алевтина более менее правдоподобное объяснение неправдоподобному поведению вероломного Макса.
– Да как бы я, – икала Лика, – могла перепутать? Что я, совсем того?
Алька схватила трубку и нажала на кнопку повтора, там вновь раздались короткие гудки, зато в специальном окошечке высветился набранный номер. Сомнения отпали сами собой, Лика набрала все цифры верно. И если бы Алька сама не разговаривала с Максимом, то можно было бы искать какие-нибудь другие объяснения этому странному факту, но ничего путного в данной ситуации на ум не шло. Макс, услышав голос жены, бросил трубку, не захотев выслушивать ее обвинений в равнодушии и черствости.
Лика рыдала минут двадцать. Раз пятьдесят они набирали Макса, чтобы объясниться. Но трубка коротко пищала, повествуя о том, что он либо неправильно отключился, либо болтает с кем-то. Второе объяснение было мало правдоподобным, поэтому интуитивно девушки остановились на первом. Делать было нечего, приходилось принимать сей факт как данность – Макс не желал общаться с женой. Она даже хотела поехать домой и набить ему морду своим гипсом. Но Алевтина отговорила ее от такой акции. Время было позднее, лучше было отложить разборки назавтра.
Наплакавшись вволю, Лика уснула тревожным сном. Рука болела. Сны снились ужасные. Она ворочалась и стонала, мешая спать подруге.
И уж совсем не спалось Кирсанову. Он решил, что когда поймает эту однорукую, то выдернет ей еще и ноги, чтобы неповадно было от него бегать. У Бориса он на всякий случай выяснил телефон мужика, увезшего Лику из Поповки. Сначала он ему позвонил, представился, объяснил, что номер ему любезно подсказал Борис, после чего поинтересовался, куда именно он отвез Лику. И тут эта тварь нагло заявила, что знать не знает, кем доводится Кирсанов пострадавшей женщине, поэтому информацию о ее местопребывании разглашать не намерен. От такой упертости Кирсанов немного растерялся, чем Федор и воспользовался. Он не просто отключился, но еще и выключил телефон, чтобы предотвратить последующие звонки Кирсанова.
Сказать, что его чуть не расплющило от злости – это ровным счетом ничего не сказать. Минут десять он склонял Федотку по папе и по маме, не переводя дыхания. Потом выдохся. Стас, немой свидетель поражения друга, выждал момент и предложил пробить номерок сотового.
– Помнишь, у меня в МТС подружка работает, Розочка?
– Где мне их ужо упомнить, подружек твоих! – вздохнул Кирсанов.
– Да, их у меня немало, и я этим горжусь. А иногда, когда надо, то и пользуюсь. Каждая на вес золота. Аллочка – банковский работник, пожалуйста, любой кредит пробьет. Галочка – аудит и финансы. Сонечка – адвокатура. Мариночка – Генпрокуратура. Валечка…
– Давай вернемся к Розочке, – взмолился Кирсанов, – а то у меня от твоих Мюзет и Жоржет крыша сейчас навернется!
– Ой, Денис, ты старый пердун, никакого у тебя масштаба. Ну, где это видано: по всей России с одной и той же бабой чучукаться? – но, взглянув в лицо друга, замахал руками. – Ладно, ладно. Я что, я ничего! Розочка моя вмиг узнает адрес наглого хмыря, который посмел Ликочку у тебя из-под носа уволочь.
– А если телефон не на него оформлен?
– Я тебя умоляю, зачем этому Федечке-педечке шифроваться? – набирая номер подружки, отмахнулся Стас.
И оказался прав, уже через десять минут они знали, как разыскать непокладистого дамского угодника. Розочка позвонила какой-то дежурной инспекторше, дежурная проверила номерок по базе, и все готово.
Кирсанов летел к нему, как на крыльях, очень уж хотелось приложиться кулачком к наглой харе, чтобы в следующий раз не умничал по телефону. Но дверь им открыла дородная бабенцая, ростом не ниже Стаса, которая окинула их с ног до головы суровым взглядом и не только не предложила пройти, а грозно рявкнула в лицо.
– Че надо?
– Супруга вашего, Федора, – доложил по-военному четко Стас.
– Зачем?
– Для дела.
– Для какого?
–Для важного.
– Ты мне зубы не заговаривай! – подалась она грудью вперед.
Не известно, чем бы дело кончилось, если бы в коридоре, за ее могучей спиной, не материализовался сухопарый мужичонка.
– Аленка, ну ты че? – залепетал он ласковым голоском. – Это же от Свиридова. Вы от Свиридова, господа?
– От него родимого, Федя, – душевно пропел Кирсанов и счел нужным наябедничать, – а жена вот твоя допрос учинила.
– Вот, ты даешь, Аленка, ты мне всех клиентов распугаешь! – шутливо подпихивая ее в бок, заворковал Федор. – Иди, иди, женщина, у нас тут деловой мужской разговор.
И только он на лестничную клетку выскользнул и оставил за дверью настороженную тушу жены, которая проводила их подозрительным взором, как Кирсанов прижал его к стенке, сжимая кадык, и зашипел в лицо.
– Или ты мне выложишь адрес, или мокрого места от тебя не оставлю. Ты что думал, телефончик отключил, и все дела?
Федя задергалась нервно, понимая, насколько был не прав, избавившись от жены, как свидетеля их делового разговора, но ничего поправить уже было нельзя, горло сдавила жесткая длань – не пискнуть.
– Говори адрес, а то удавлю! – повторил Кирсанов и немножечко разжал хватку, чтобы клиент мог глотнуть воздуха.
– Я все скажу, – просипел Федор, вылупив на него глазки.
–И, действительно, честно признался, куда доставил Лику, заверив, что номера квартиры не запомнил, потому что она не захотела, чтобы он ее до дверей провожал.
– Если обманул, – пригрозил ему Кирсанов, – вернусь и порешу на месте. Усек?
– Я правду сказал, клянусь своими детьми! – воскликнул Федька, перепуганный не на шутку. – Что я, дурак, врать-то?
– Вот урод, еще и детьми клянется, – сплюнул на пол Стас, выражая полнейшее презрения ко всему окружающему.
– Надеюсь, что не настолько дурак, как кажешься, – прошипел Кирсанов и, развернувшись на пятках, стал спускаться вниз.
Когда друзья оказались в Мерседесе, стали держать военный совет. Хоть Федор и был искренен, но в данной ситуации этого было мало. На дворе, считай, ночь, дом, по его словам, девятиэтажный, пусть даже и подъезд известен, но поле для деятельности широко. – Как тут найдешь Лику, в какой-то квартире?
– Поехали, посмотрим, – предложил Стас, – может, на месте какая мысля придет в голову.
– Ага, можно под окнами проорать какую серенаду или еще чего, – мрачно предположил Кирсанов.
– Вечно от этих баб, нам мужикам покоя нет, – завздыхал Стас.
– Особенно тебе бедняге достается, у тебя же их немереное количество!
– А знаешь, между прочим, чем их больше, тем с ними легче.
– Я слышал другое, – проворчал Кирсанов, разворачивая машину, – наличие многих говорит об отсутствии единственной.
– Слишком мудрено, – заржал Стас, отхлебывая минералочку.
Они добрались до указанного дома на Большой Пироговской. Дом как дом, ничего примечательного. Они потоптались у нужного подъезда.
Девять этажей по четыре квартиры на лестничной клетке. Всего тридцать шесть, если разделиться, то получается по восемнадцать, – подсчитывал Кирсанов.