– А ее муж и знать ничего не знает. Ходит, рога чешет… – вставил Кулик.
– Насчет мужа я бы не спешил делать выводы. Ты уверен, что это не убийство из ревности?
– Не уверен… Наоборот, наклевывается уверенность, что к этому убийству как раз причастен господин Никовцев…
– Что-то тебя, Саня, из крайности в крайность бросает. А если муж тут ни при чем?.. Дело в том, что работал профессионал. Во-первых, похоже, что стреляли из пистолета с глушителем. А во-вторых, чтобы попасть в квартиру, преступник воспользовался отмычкой. Замок в двери, конечно, плевый. Но шпилькой его не откроешь. Тут специальный инструмент нужен. Которым, кстати, далеко не каждый может пользоваться. Надо бы выяснить, кто такой Никовцев. Пробить его прошлое. Узнать, не завязан ли он на криминал. И насчет алиби надо выяснить. Тогда и будем делать выводы. А пока я могу сказать одно: мотив для убийства у него есть. Любовь и ревность – страшная сила.
А если к этому делу примешана еще и корысть, тогда эта сила возводится в квадрат. Если не в куб…
Борис Олегович жил на Озерной улице в скромном коттедже в стиле «Лувр». Каких-то несчастных полтысячи квадратных метров – ну разве ж это решение жилищного вопроса?
Степан мог бы наведаться к нему в банк. Но время для этого уже достаточно позднее. А на завтра откладывать визит нежелательно. Убийство – это такое дело, когда медлить никак нельзя.
На работе Никовцева не было. И дома тоже не оказалось. Не в бега ли мужик подался?.. Степану пришлось набраться терпения. Он прождал в машине целых три часа. И дождался.
Никовцев появился поздно вечером. Уже стемнело. Но в свете неоновых фонарей хорошо было видно, как его «Мерседес» остановился перед воротами.
Степан появился вовремя. Он подошел к машине в тот момент, когда автоматические ворота отъехали в сторону. Постучал в водительское стекло, которое тут же опустилось.
– Не понял? Что за дела? – недовольно, на приблатненном растяге спросил молодой, крепко накачанный парень за рулем.
– Спокойно, милиция! – жестко отчеканил Степан. – Мне нужен Никовцев Борис Олегович.
Ему нужно было знать, какова будет реакция на его красные «корочки».
– Милиция?! – послышалось из глубины салона. – Садитесь в машину…
Степан не заставил себя долго ждать. И сел на заднее сиденье. Рядом с хозяином машины. Это и был Никовцев. Пучеглазый, хорошо упитанный мужчина в самом расцвете сил. Строгий деловой костюм, запах дорогого парфюма, высокомерный вид. Пожалуй, так и должен выглядеть банкир.
Только высокомерие это было какое-то рыхлое. В глазах Никовцева просматривалась растерянность. И даже страх. Он явно не рад встрече с милицией. Но и прочь Степана не гонит. А ведь имеет на это право. Боится, но вынужден принять. Что-то здесь нечисто…
Гаражные ворота также открылись автоматически. Из ярко освещенного гаража вместе с Борисом Олеговичем Степан прошел в дом. Здесь царило великолепие в стиле «хай-тек».
Никовцев провел его в свой домашний кабинет, усадил на кожаный диван. Сам сел в кресло рядом. Место за рабочим столом осталось свободным.
– Чем вызван ваш визит? – с заметным напряжением в голосе спросил он.
– А вы будто не знаете? – Степан впился в него тяжелым взглядом.
Он обладал силой убеждения. И вложил ее в этот взгляд всю без остатка.
Никовцев поплыл сразу. Глазки сузились, на лбу выступила испарина, рука начала подниматься вверх – будто искала точку опоры.
– Вы все знаете? – жалко спросил он.
– Все…
– А ведь я не хотел…
– Но так получилось?
– Получилось… Я не хотел. Вернее, меня предупреждали, чтобы я не делал этого… А я должен был с самого начала обратиться в милицию. Но вы поймите меня, я очень люблю свою Оленьку. Очень люблю! И я не могу допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось…
– А что с ней могло случиться?
– Они могли ее убить… Они предупреждали, что убьют ее, если я обращусь в милицию… Да я и так бы не стал к вам обращаться. Вы меня, конечно, извините, но мне лучше отдать эти несчастные десять тысяч долларов, чем потерять Оленьку…
Похоже, они разговаривают друг с другом на разных языках.
– Так, давайте по порядку. Кто вас предупреждал? Кто грозил убить вашу Оленьку?
– Оленьку похитили. Это вы знаете, так?
Для Степана это было новостью. Но на всякий случай он утвердительно кивнул.
– Похититель настроен очень серьезно. Я понял это по его голосу.
– А какой у него голос?
– Грубый голос, злой. С кавказским акцентом… Это могут быть чеченцы. А чеченцы, сами знаете, не церемонятся. Они могут убить мою Оленьку…
– С чего вы взяли, что это чеченцы? Они вам сами сказали?
– Нет, я так подумал…
– И сколько они просят? Десять тысяч долларов?
– Да.
– А это не мало для чеченцев? Лично мне кажется, что для них это мелочь. Вы человек далеко не бедный. С вас можно взять как минимум сто тысяч долларов…
– Что вы, откуда такие деньги?
Степан уже давно заметил, что почти всем «новым русским» свойственно прибедняться. Такое впечатление, будто в каждом собеседнике они видят налогового инспектора.
Но в данном случае Степан для Никовцева не налоговик. Для него он следователь, который распутывает дело об убийстве. Похоже, этот тип нарочно пудрит ему мозги, вводит в заблуждение. И насчет похищения жены врет. И с деньгами из этих же соображений переборщил. Вернее, недоборщил.
– Ваши деньги меня не волнуют. Меня волнует ваша жена.
– Думаете, меня она не волнует? Я весь испереживался… Но у меня есть успокоительное. Завтра утром я отдам похитителям деньги и получу назад свою Оленьку.
– Откуда такая уверенность?
– Уверенности, к сожалению, нет, – тяжко вздохнул Никовцев. – Я имею дело с преступниками. А преступникам верить нельзя… Они могут изнасиловать Оленьку. И даже убить…
– К сожалению, случается и такое. – Степан продолжал наблюдать за хозяином дома, выявлял фальшивые нотки в его поведении.
А их было не так уж и много. Но ведь были.
– Гольц Валерий Эрнстович. Вам это имя о чем-нибудь говорит?
Никовцев встрепенулся и ошеломленно посмотрел на Степана.
– Гольц?! Валера?!. Почему вы о нем спросили?
– Если спросил, значит, надо. Кто он такой? Что вы о нем знаете?
– О нем я знаю не так уж много. Но кто он такой – это я вам сразу скажу. Нехороший он человек. И…
– Что – и?
– Мне бы не хотелось об этом говорить. Но раз уж вы затронули эту тему… У Оленьки был роман с этим Гольцем. Еще когда она жила в своем Серпухове. А потом появился я. Она вышла за меня замуж…
– А Гольц?
– Ну, он остался ни с чем… Да он недостоин Оленьки. Понимаете, недостоин. Оленька красавица, умница. А он полное ничтожество. Пьяница и хулиган. Кстати, его в тюрьму посадили. За разбой, что ли. Кажется, ему десять лет дали. Он и сейчас должен быть в тюрьме…
– Уже вышел.
– Вышел?!. Вышел, вышел… Все, я понял. Это он похитил Оленьку. Он!..
– Вы уверены?
– Уверен! От этого ничтожества можно чего угодно ожидать!.. Что же теперь делать? Что же делать? Он же не отдаст Оленьку. Не отдаст…
А ведь эта версия имела право на существование. Бывший зэк Гольц выходит на свободу, похищает жену Никовцева. Или скорее всего на пару с ней инициирует похищение. А потом водит обманутого мужа за рога. Но потом появляется кто-то третий. Возможно, его сообщник. Между ними происходит конфликт, и этот третий убивает Гольца. А вместе с ним и его любовницу… Но Гольц и сообщник должны жить в одной квартире. Или, по крайней мере, иметь свободный доступ друг к другу. Зачем тогда сообщнику понадобилось взламывать замок? А замок взламывали отмычкой – это факт… А может, сообщник Гольца инициировал взлом? Может, может, может. Одни сплошные «может». И попробуй найди среди них истину. Степан-то пробует. И найдет. Не сейчас – так позже…
– Значит, вы утверждаете, что Ольгу Викторовну похитили? – спросил он.
– Утверждаю!.. А вам что об этом известно? Может, вы нашли Оленьку?
Ответить Степан не успел. Зазвонил телефон. Никовцев снял трубку.
– Да… Я… Все готово… Хорошо, завтра вечером у памятника Пушкину… Конечно, без глупостей. Но и вы там смотрите…
Он закрыл трубку рукой. И тихо сообщил:
– Это они, похитители…
Степан забрал у него трубку, приложил к уху. -… За нами не заржавеет. У нас все будет тип-топ. Вернем твою жену в целости и сохранности. Ну все, бывай!..
Голос звучал достаточно грубо. Но это была какая-то ненастоящая грубость, наигранная. И акцент кавказский улавливался. Легкий такой акцент. Но это тоже фальшь. Человек на том конце провода был русским. И скорее всего молодым. Или даже неоперившимся юнцом.
– Что-то тут не так, вам не кажется? – возвращая замолчавшую трубку, спросил Степан.
– Что именно?
– Я не уверен, что этот человек похищал вашу жену.
– Что ж, завтра убедимся, так это или нет. Завтра мне вернут Оленьку…
– Боюсь, это невозможно.
– Почему?
– Потому что Ольга Викторовна не может к вам вернуться.
– Не может?! Вернуться?! Как вас понимать?! Она что, сбежала с этим чертовым Гольцем?
– Можно сказать, что да. Она с ним сбежала. На тот свет… Дело в том, что сегодня утром около одиннадцати часов произошло убийство. Погибли гражданин Гольц и ваша жена…
– Не-ет! – вскричал Никовцев.
В порыве отчаяния он поднялся с кресла и тут же опустился, хватаясь за сердце.
– Нет, этого не может быть! – задыхаясь, пробормотал он. – Вы, наверное, что-то перепутали!
– Увы, никакой путаницы нет. Ваша жена мертва…
Никовцев закрыл глаза и со стоном утонул в кресле.
– Вам плохо? – поднимаясь, спросил Степан.
Борис Олегович молчал. Только постанывал и скрипел зубами. Похоже, он натурально переживал страшное известие. Как бы инфаркт не случился.
За многие годы службы Степан знал, что это такое – извещать людей о гибели близких. И до сердечных приступов дело доходило, и даже до паралича. Поэтому он прихватил с собой нитроглицерин.