– Эх, кадет, не быть тебе юнкером…
– Да пошел ты!.. – зло прошипел Кадет.
– Куда ты меня так торопишь? На тот свет?.. Я так понял, в лицо ты меня знаешь. Что, в разработку меня взял? И «пушку» уже приготовил… Ты меня сам собирался исполнить?
– Да кто тебя собирался исполнять? Так, попугали…
– Ну вот, уже изворачиваться начинаешь. Это мне нравится… Малыш где?
– Какой Малыш?
– Не валяй ваньку, Кадет. Не буди во мне зверя… Ты думаешь, если я на тебя вышел, то про Малыша ничего не знаю?
– Гад, надо было сразу тебя замочить!
– Обычно, когда так говорят, головой о стену биться начинают. Знаешь, я, наверное, тебе помогу. Чтобы натурально было…
Степан взял грубияна за шкирку, оторвал от земли, припер лицом к стене дома и оттянул голову назад.
– Ну что, начнем?
– Ладно, твоя взяла, – процедил сквозь зубы Кадет.
– А моя всегда брать будет, – жестко усмехнулся Степан.
И повел задержанного к машине.
Малыша взяли в тот же день. Если верить Бенцу, это был последний боевик из команды Кадета. Не считая, конечно, целую сеть посредников, через которых поставлялись заказы. О них знал только Кадет.
Степан настраивался на серьезный разговор. Поэтому как следует к нему подготовился. Кадет производил впечатление крепкого орешка. Он и в самом деле не сломался на допросе, который учинил ему Степан. Он обладал железной выдержкой и стальными нервами, поэтому смог выдержать и моральный, и даже физический прессинг.
Дело о банде киллеров взяла на себя Московская городская прокуратура. Еще бы, фактически раскрыты два заказных убийства, арестованы организаторы и исполнители убийств. Дело достаточно громкое и к тому же успешное. Было бы смешно, если бы лавры победителя достались только Степану и его команде. Желающих отрапортовать о блестяще проделанной работе хоть отбавляй.
Степану тоже досталось несколько лавровых листочков. Например, в знак благодарности ему позволили присутствовать при допросе Кадета. И так получилось, что этим его как бы унизили. Потому что Кадет раскололся на первом же допросе. А у него-то он молчал.
– Да, я признаю, что создал банду для того, чтобы совершать заказные убийства… – с насмешкой глядя на Степана, признавался он следователю. – Убийство Тельцова организовано с моим участием… Никовцеву и Гольца убили по моему распоряжению…
Так же легко он признался в убийстве двух киллеров из «шестерки», в ликвидации Борисова и Архипыча, не стал отрицать, что Тимофея пытались убить по его приказу. И в заключение он сдал двух диспетчеров, через которых к нему должны были поступать новые заказы.
– Сразу оговорюсь, – предупредил Кадет. – Эти люди не замешаны ни в одном убийстве. По той простой причине, что они не нашли еще ни одного клиента. Они только начали работать на меня…
– Вы хотите сказать, что на вашей совести всего два заказных убийства? – недоверчиво посмотрел на него следователь.
– Да, всего два убийства, – не моргнув глазом, соврал Кадет.
Он брал на себя только то, от чего невозможно отвертеться. Если следствие докажет еще какой-нибудь эпизод с его участием, он, возможно, признается и в этом.
– Плюс пять убийств, которые произошли по вашему указанию, чтобы уйти от ответственности…
– Считайте, что это издержки производства…
Цинизма в словах этого морального урода хоть отбавляй. На то он и урод.
– Вы отдаете себе отчет в тяжести содеянного?
– В полной мере. Поэтому раскаиваюсь и прошу учесть, что я не отрицаю своей вины…
– Скажите, а на что вы рассчитываете? – пытался пронять его следователь. – Даже с учетом вашего чистосердечного признания вам не избежать пожизненного заключения…
– Спасибо, утешили.
– Может, вы рассчитываете на чью-то помощь со стороны?
– Я понял, куда вы клоните, – снисходительно усмехнулся Кадет. – Только напрасно вы закидываете удочки. Клева не будет… У меня нет никого, кто мог бы мне помочь. Банду я создал самостоятельно, сам ею руководил. Все мои сообщники арестованы, и никто из них не может повлиять на ход следствия…
И это была ложь. Степан знал об этом, потому что накануне встречался с информированными людьми из определенных кругов.
– Вельяминов Кирилл Витальевич – вам это имя ни о чем не говорит? – как бы невзначай, но жестко и хлестко спросил Степан.
Кадет невольно вздрогнул. Этот вопрос задел его за живое. Не мог не задеть. Впрочем, в замешательстве он пребывал недолго.
– Нет, это имя мне ни о чем не говорит, – уверенно ответил он.
Конечно же, это было вранье. Но вранье вполне оправданное. Потому как мафиозного авторитета по кличке Вильям Кадет боялся больше смерти. И можно не сомневаться, ни при каких обстоятельствах он не выдаст своего босса. И у следствия вряд ли появятся убедительные доказательства того, что Кадет убивал людей под покровительством Вильяма. Этот хитрый лис достаточно осторожен. И тщательно отгораживается от своих ставленников.
Степан мог бы заняться Вильямом вплотную. Но не хотел лезть в эти дебри. Во-первых, это не его компетенция. А во-вторых, у него не хватит на него ни сил, ни времени. Но если этот мафиозный монстр еще раз сунет свое щупальце в Битово, Степан будет рубить его, пока не доберется до головы.
Часть 2
Глава первая
Юлий с ужасом ждал этап для отправки в следственный изолятор. Вот-вот должен был прибыть автозак, чтобы из КПЗ доставить его в Бутырку.
– Говорят, там даже лучше, – с видом приговоренного к смерти разглагольствовал Паша Треух.
Его посадили ни за что. Во всяком случае он так всем рассказывал. На самом деле его взяли за сбыт наркоты. В Битове, говорят, с этим строго. Может повезти первый, второй, даже третий раз. А потом все равно повяжут.
– Да уж, лучше, – хмыкнул Вася Маковский.
Друг Паши. Уж больно тому нравилась его фамилия.
Вася тоже не считал себя виновным. Родному брату в пьяной драке голову табуретом проломил. Сами бы, говорит, разобрались. А то, что брат уже почти неделю в реанимации потолок рассматривает, ему как-то до фонаря. Дегенерат.
– Там хоть постель дадут, – бубнил Паша. – И матрац…
– А спать на полу, да? Или на койке в три смены. Там же в камерах не продохнуть – столько народу.
– Не камеры, а хаты. И не койки, а шконки.
– Умный, да? По фене ботаем, да? А ты что, уже срок мотал?
– Да нет.
– То-то и оно. Так что мой тебе совет, не надо по-блатному говорить. И крутого не надо из себя строить. В СИЗО публика бывалая, влет врубят, что ты первоход. А понтовитых, да еще первоходов, там не любят…
– А ты сам-то там был?
– Нет. И не говорю, что был. А про то, что там и как, от братана своего слышал.
– Который в реанимации сейчас?
– Ну да… Он уже сидел. Теперь я вот из-за него сижу…
– Что еще тебе братан твой рассказывал?
Юлий прислушался. Интересно знать, какая жизнь ТАМ, в настоящей тюрьме. Его тоже выдергивают на этап. Скоро он сам окажется в следственном изоляторе – говорят, в Бутырку повезут. А может, и в Матросскую Тишину отправят. Неплохо было бы в Лефортово попасть – там, говорят, не так тесно. А еще лучше в «Серпы» – это хоть и далековато от Москвы, зато там не так строго.
Впрочем, он уже уяснил одно «золотое» правило невольничьего бытия – никому не верь. Болтать могут всякое, а на деле все может оказаться совсем по-другому.
Этому правилу научил его знакомый «пассажир» по кличке Вьюн. На собственном примере… Оказалось, он никакой не уголовник, а типичный «подсадной».
Юлий распинался перед ним всю ночь, а утром об их разговоре узнал Круча. Лишнего, правда, он не наговорил. Наоборот, выгораживал себя, строил версии. Но никто ему не поверил. Во всяком случае, через день появился следователь, предъявил ему обвинение, запротоколировал его показания. И велел дожидаться отправки в следственный изолятор.
Только время идет, а караван на месте. Уже два раза его камера разгружалась после отправки на этап, а он все еще здесь. Но сегодня сказали, что автозак прибудет и по его душу. Его дело взяла на себя Московская прокуратура, а это значит, что в Битове он точно не останется.
А ведь нет на нем никакой вины. Не убивал он никого.
Дверь в камеру с грохотом открылась, и на пороге появился сержант с дубинатором.
– Римский, с вещами на выход!
Ну вот, началось, подумал Юлий. Вытащил из-под головы вещмешок, поднялся с нар и направился к выходу.
– Братан, что, одного тебя выдергивают? – спросил Вася.
Он откровенно радовался. Ведь получалось, что он остается здесь. Хоть и нет во временном изоляторе матрацев и белья, зато здесь не так жарко и тесно. И блатных монстров не наблюдается. Все сплошь первоходочники.
– Не знаю, – пожал плечами Юлий.
Действительно, почему из камеры гонят его одного? И про прибытие автозака еще не слышно.
Сержант вывел его из изолятора во внутренний двор отделения. Никакого автозака здесь в самом деле не наблюдалось. Не останавливаясь, они прошли через двор, вошли в здание ОВД, поднялись на второй этаж. А вот и знакомый кабинет, где его когда-то пытал подполковник Круча.
А вот он и сам, знаменитый Волчара. Весь такой деловой, стоит – на Юлия пялится, еще и лыбится.
– Как самочувствие, Римский ты Цезаревич? – насмешливо спросил он.
Юлий недовольно покосился на него. Этого ментозавра хлебом не корми, дай только человека на долгие лета засадить. Ничего, будет на него управа. Не для того Юлий три с половиной года гранит юриспруденции грыз, чтобы сдаваться на милость этому мастодонту. На пару со своим адвокатом он уже разработал тактику противодействия. И хотя пистолет, из которого убили Никовцеву и Гольца, улика, по сути, железобетонная, рано или поздно он выкрутится из этой страшной западни. Ведь в этом деле у Юлия есть огромный «плюс» – алиби, которое предоставил ему дуролом Леха. Хотя нет, какой же он после этого дуролом. Нормальный парень… Жаль только, что алиби не перетягивает улику-пистолет. Но это пока…