Теперь мистер Робинсон говорил громче и быстрее.
– Нет, – поспешно ответила девушка. – В смысле… по-моему, нет. Я и по сторонам-то не смотрела. – Она прикрыла рот ладошкой. – О господи, вы же не думаете, что кто-то…
– Я не знаю, что думать, – ответил мистер Робинсон, спускаясь с крыльца и вглядываясь в сумерки. Машины уже не ездили, не было видно ни души. Где-то вдалеке лаяла собака.
– Может, вызвать полицию? – спросила Райли.
– Пока не стоит. – Мистер Робинсон пересек двор и побежал по направлению к дому Райли, бросив на ходу через плечо: – Скажи моей жене, что я пошел искать Кейси. Пусть Дэвид едет за мной на машине.
Райли кивнула и расплакалась; входя в дом, она слышала, как мистер Робинсон выкрикивает имя Кейси.
Когда мистер Робинсон добежал до дома Холтов, его харли-дэвидсоновская футболка пропиталась потом, а сам он задыхался. Путь был недолог, меньше полукилометра или около того, но он был не в форме и бежал во весь опор.
Следов дочери нигде не было. Теперь мистер Робинсон по-настоящему испугался.
– Кейси! – крикнул он снова, приложив ладони рупором ко рту. В ответ раздался лишь собачий лай.
Развернувшись, отец отправился домой и теперь пошел медленнее, внимательно осматриваясь. «Столько этих проклятых кустов вокруг, – объяснял он позже полиции, – столько заборов и деревьев, прячься – не хочу».
– Черт, – внезапно обратился он вслух к пустынной улице, – нужно было постучать к Холтам. Может, она вернулась за Райли…
И вдруг умолк и обомлел. Впереди, метрах в шести, в бледном круге света уличного фонаря лежал кед.
Мистер Робинсон быстро подошел, поднял его, не задумываясь о том, что передвигает вещественное доказательство, да и вообще ни о чем не задумываясь. Он видел перед глазами милое лицо дочери и молился, чтобы кед оказался не ее.
Молитва не помогла.
В руке лежал дочкин ярко-зеленый кед «Чак Тейлор» с ее левой ножки; из-за этой обуви Кейси получила домашнее прозвище «наш ирландский лепрекончик». Прижав кед к груди, отец помчался домой.
Дом братьев Балико стоит дальше по улице от дома Кейси Робинсон, и обо всем, что случилось той ночью, мне поведал Алекс, старший из братьев. Отец Алекса – близкий друг отца Кейси, они часто вместе рыбачили и ловили крабов, вместе ходили в боулинг раз в две недели по пятницам, и мистер Робинсон сам ему обо всем рассказал. Алекс узнал подробности из вторых рук несколько дней спустя по дороге в строительный магазин и сообщил мне, что никогда не видел отца настолько подавленным. Тот действительно был в ужасе от происшедшего.
Об остальных деталях всего, что случилось той ночью, я узнал от Карли Олбрайт, а также из различных новостных выпусков и подслушанных радиопереговоров между полицией штата и отделением шерифа. Неделей ранее я воспользовался купоном на скидку в двадцать пять процентов – купон этот давно валялся дома – и купил в «Радио Шэк», что в торговом комплексе Эджвуда, полицейский сканер. Слушал я, как правило, по ночам, когда писал. Мэри, моя сестра, неожиданно прикатившая к обеденному столу чуть ранее на той неделе, заявила, что веду я себя как отвратительный упырь: мол, подсознательно желаю, чтобы случилось еще что-нибудь жуткое, как репортеришки с телеканала о погоде, ждущие урагана.
– Они ведь даже не пытаются скрыть восторг, – жаловалась сестра. – Какая мерзость!
Сестра не угадала, по каким причинам я купил сканер, хотя и ошиблась не сильно. Конечно, я не желал, чтобы случилось что-то жуткое, однако я чего-то ждал. Я не знал точно, чего и когда ждать, но не стану отрицать, чувствовал: скоро грянет нечто. Ожидание беды клубилось в воздухе, гудело, как электрический ток. И, когда летние дни стали убывать, слова эти вновь и вновь, словно призраки, всплывали в моем сознании: грядет буря.
Территорию, прилегающую к начальной школе «Седар-драйв», офицер Аарон Хаббард знал как свои пять пальцев. Его семья переехала в Эджвуд из Огайо, когда мальчишке было десять, и он год ходил в эту школу, пока не перешел в шестой класс в среднюю школу. Подростком Аарон проводил бессчетные часы на травяных полях вокруг «Седар-драйв», играя в бейсбол, баскетбол, футбол, прятки, войну или «пни банку». А еще у него было полно друзей, которые жили в армейских домах на холме; он частенько хаживал туда и тусовался с парнями после школы. Аарон даже научился водить машину – отцовскую «Субару» – на двух с половиной километровом кольце вокруг начальной школы, детского сада и прилегающих футбольных полей.
В ту ночь, когда исчезла Кейси Робинсон, офицер Хаббард производил дежурный осмотр привычной местности. Несколько раз проехал по кольцу, притормаживал, наводя фару-искатель патрульной машины на места, обычно вызывающие подозрения: двери и окна, скрытые тенями; черную как смоль полосу лесопосадок, граничащих с дорогой; неосвещенные пространства за мусорными контейнерами, а также между рядами припаркованных автобусов.
Все было в порядке, и Хаббард свернул к парковке начальной школы, а оттуда передал по радио Ширли Рафферти, которая дежурила в участке, что остаток поисков проведет «ножками». Держа в руке фонарик, Аарон покинул машину в одиннадцать двадцать семь, незадолго до полуночи.
Его отец больше тридцати лет прослужил в соседнем округе Сесил, в полиции штата Мэриленд, и незадолго до того вышел в отставку. Хаббард-старший уделил особое внимание обучению сына премудростям ночного пешего розыска. В конце пятидесятых, на втором году службы Хаббард-старший пресек ограбление, происходившее прямо у него на глазах на складе, и тогда чуть было не поплатился жизнью. В полицейской академии детально и тщательно обучают, как вести себя в подобной опасной ситуации. Однако отец решил перестраховаться с Хаббардом-младшим и сам дотошно все объяснил.
– Как только покидаешь патрульную машину, ты выходишь из укрытия, – нудно вбивал он в голову сыну. – А когда выходишь из укрытия, то становишься каким?
– Уязвимым, – отвечал сын, как положено, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно и бодро. Он знал, что отец переживает за него, и воочию мог убедиться, как изматывают человека переживания такого рода. За примером ходить далеко не надо, достаточно на мать посмотреть.
«Теперь ты уязвим» – эти слова порхали в сознании офицера Хаббарда, пока он обходил школу по периметру. Крепко сжав фонарик в левой руке и рассекая ярким лучом тени перед собой, Аарон положил ладонь правой руки на поясную кобуру. Двигался он насколько мог беззвучно.
Обойдя здание и подергав дверные ручки – убедиться, что все заперто, – офицер двинулся вверх по холму к бейсбольной площадке. Здесь несколько лет назад провели ремонт и установили новенькие крытые скамьи для запасных игроков, а также электронное табло. Дальше находилась игровая площадка, занимая почти акр земли.
Офицер Хаббард посветил под навес у первой базы – никого; пересек круг питчера и заглянул под навес команды противника. Обнаружив, что и там никто не прячется, выскользнул с поля через ворота в сетке и, стараясь не шуметь, вышел на игровую площадку.
Он провел лучом фонарика по площадке… и сразу же увидел тело. Девушка лежала у подножья горки – той из двух, что повыше. Ее глаза были широко раскрыты и вылезали из орбит, тонкие ручки скрещены на груди, а голые ступни висели, не доставая нескольких сантиметров до земли.
В ушах раздался вечный отцовский окрик: «Ты уязвим!»
Достав из кобуры оружие, офицер Хаббард нажал кнопку передатчика на груди и сообщил Ширли, что Кейси Робинсон обнаружена.
На следующее утро все четыре местные телекомпании вышли в прямой эфир с игровой площадки за школой. Труп Кейси Робинсон к тому времени уже увезли, но на площадке было на что поглазеть: на месте преступления трудились больше десятка офицеров полиции и следователей. Несколько человек на корточках просеивали землю в поисках улик, другие стояли маленькими группками, обсуждая происшествие. Несмотря на то что обе дороги, ведущие к «Седар-драйв», были перекрыты для доступа гражданского транспорта, за временными заграждениями собралась большая толпа зевак. Некоторые из них потягивали утренний кофе, курили. Были и такие, что щелкали одноразовыми фотоаппаратами. Все добрались сюда пешком, кто припарковав машину на обочине Хансон-роуд, кто из домов по соседству.
Голоса нескольких репортеров, работавших в прямом эфире – трех женщин и мужчины, – звучали почтительно и приглушенно. Представитель департамента шерифа сделал краткое официальное заявление полчаса назад, однако личность жертвы не подтвердил. Зато ни у толпы зевак, ни у телезрителей, завороженно наблюдающих за событиями из дома, сомнений не было: в городках, подобных Эджвуду, слухи распространяются молниеносно.
А когда послеобеденная посуда была помыта и в эфир полетели вечерние новости, подтвердились и детали трагедии. Погибшую опознали как пятнадцатилетнюю Кейси Линн Робинсон, проживавшую в Эджвуде, штат Мэриленд. Жертва погибла от рук неустановленного нападавшего в промежутке между десятью вечера и полуночью. Характер травм и положение тела – все телеканалы теперь использовали словосочетание «положение тела» – поразительным образом напоминали таковые же в деле Наташи Галлахер.
Однако подлинный ужас этого преступления раскрылся лишь на следующее утро, после выхода большой статьи в «Балтимор Сан». По сообщению представителя полиции, Кейси Робинсон были нанесены многочисленные лицевые и черепные травмы. На одной из грудей остался глубокий след от укуса; левое ухо было отрезано. По официальной версии, смерть наступила от удушения.
Об изнасиловании не было сказано ни слова. Эти сведения появились позднее.
Утром в среду вышел очередной выпуск еженедельника «Иджис», и вести он принес еще более мрачные. Заголовок жирным шрифтом вопил на всю первую полосу:
ДВЕ МЕСТНЫЕ ДЕВУШКИ ПОГИБЛИ – ДЕЛО РУК БУГИМЕНА?