– Такое ощущение, – по секрету жаловался один из полисменов, – что этот гад исчез в никуда: просто прорезал дыру в ночи и растворился.
В спальне Наташи Галлахер и на раме ее окна не обнаружили ни единого отпечатка, который не принадлежал бы Наташе или членам ее семьи. Как и предполагалось, капля крови на подоконнике была Наташиной. Из-за жары, которая стояла в последнее время, земля под окном была сухой и твердой; никаких следов не нашли. Никто из соседей не заметил в ночь преступления ничего из ряда вон выходящего. Никаких незнакомых автомобилей, кружащих по району или припаркованных в неположенных местах. Никто не скрывался в тени и даже не выгуливал собаку по соседству от дома Галлахеров. А что касается трупа Наташи, то, несмотря на характер и жестокость нападения, ни волоска, ни волокна тканей, ни следа крови, слюны или ДНК убийцы не было обнаружено.
Дело Кейси Робинсон было ничуть не легче. Некая жительница Бейберри-драйв заявила, что слышала рев двигателя на улице приблизительно в то время, когда пропала Кейси, но, подойдя к окну, увидела лишь пустую улицу. Другие же соседи вообще ничего и никого не слышали. Кед «Чак Тейлор», который мистер Робинсон подобрал на подъездной дорожке, ничего примечательного не дал. На месте преступления, на горке, следователи выявили добрый десяток отпечатков пальцев, которые можно было распознать, однако большинство из них принадлежали местной детворе. Перед смертью Кейси Робинсон подверглась изнасилованию, но можно было смело утверждать, что преступник воспользовался презервативом. Не обнаружили ни слюны, ни спермы. Даже укус был начисто обработан.
А еще можно было говорить об отсутствии очевидной связи между жертвами. Обеим девушкам было пятнадцать лет, обе были белыми, из полноценных крепких семей, обе были не единственными детьми в семье, жили неподалеку друг от друга. Обе были броскими длинноволосыми красотками. На этом сходство и заканчивалось. Эджвуд – городок небольшой, девушки знали друг друга по школе и даже имели несколько общих знакомых, но между собой они не общались и редко проводили время вместе – ни вдвоем, ни даже в общем коллективе. Они не болтали по телефону, не ходили друг к другу на дни рождения. У них не было общих бойфрендов, они не западали вместе на одного парня. Наташа Галлахер была чирлидером, Кейси Робинсон – президентом математического клуба. Следователи из кожи вон лезли, чтобы найти хоть одну зацепку, хоть что-то, что могло бы связать девушек, однако ничего у них не выходило.
Полиция и департамент шерифа начали ощущать давление со стороны прессы. После гибели Кейси Робинсон городок Эджвуд перестал прозябать в тени. И «Си-эн-эн», и «А-Пэ» открыли здесь свои корпункты и ежедневно гнали репортажи о развитии событий. Примелькались и команды репортеров из других штатов, которые бродили по городу и снимали буквально все подряд. К счастью, бренд «убийца с замашками Ван-Гога», с которым мы познакомились из передовицы в «Балтимор Сан», не прижился, и публика его не подхватила. Зато с «Бугименом» все было по-другому. К концу июня большинство средств массовой информации и увлеченных зрителей (в основном те, кому не было еще тридцати) называли эджвудского убийцу только так. Прозвище пользовалось стойкой неприязнью в полиции. По их мнению, оно явилось результатом погони за сенсацией и отличалось дурновкусием. И хотя начальство практически ежедневно требовало, чтобы полиция не афишировала свое собственное тайное прозвище убийцы, таковое все-таки имелось. Его звали «Призрак».
Лучшие подружки Кейси Робинсон и Райли Холт в Оушн-Сити, Мэриленд (фото предоставлено Ребеккой Холт)
Кейси Робинсон (фото предоставлено Робертом Робинсоном)
Тротуар, на котором Райли Холт в последний раз видела Кейси Робинсон (фото предоставлено автором)
Место преступления на игровой площадке «Седар-драйв» (фото предоставлено «Балтимор Сан»)
Репортер Одиннадцатого канала на месте преступления (фото предоставлено Логаном Рейнолдсом)
IVПодозрения усиливаются
«Потому что так рассказ получается интереснее»
Июнь клонился к знойному финалу – чему все были, несомненно, рады, – приближался День независимости. Кара наконец-то вырвалась с учебы, и нам удалось хоть какое-то время побыть вместе. Все время с начала летних занятий Кара лишь призрачно существовала в моей жизни, звучала утомленным голосом на том конце провода. Я по ней просто истосковался.
В пятницу, первого июля, мы взяли еду навынос из «Венецианского дворца» на Сороковом шоссе и пообедали за столиком для пикников на заднем дворике у Кары дома. У парковки на шоссе стояли мусорные контейнеры ресторанчика, и я увидел на одном из них надпись, сделанную краской из баллончика: «Бугимен есть».
С реки веял приятный ветерок. Мы думали, не сходить ли на поздний киносеанс, но решили отложить на другой раз, – после долгой недели накопилась усталость. Вместо этого съездили в харфордский торговый центр, постояли в очереди за мороженым в ресторанчике «Френдлиз», взяли рожки с двойным вкусом и, пока уплетали их, глазели на витрины.
Пока нам удалось избежать разговора об убийствах девочек, ведь столько накопилось разных тем, включая подготовку к свадьбе в январе. Но пробираясь сквозь торговый центр, наталкиваясь на друзей и знакомых, слыша обрывки случайных разговоров, игнорировать эту тему становилось все сложнее.
– Все теперь кажется каким-то другим, правда? – заметила Кара.
Я кивнул.
– Все и стало другим.
– Посмотри на людей: ни улыбок, ни смеха.
Я взглянул на группу подростков, отиравшихся у фуд-корта, и понял, что она права: детвора выглядела напряженной. Одна девушка, худенькая брюнетка с длинными курчавыми волосами, похоже, недавно плакала. Ее друг притянул девушку к себе, стараясь успокоить.
– В университете все только об этом и говорят, – продолжала Кара. – Мой напарник в лаборатории спросил, не из Хэддонфилда ли я. Мол, это городок из фильма ужасов «Хэллоуин».
Я улыбнулся.
– Рич, это совсем не смешно.
– Не смешно, – согласился я, – зато остроумно.
– А ты слышал, что празднование отменили?
– Что, и шествие?
– Насколько я знаю, нет, но, по-моему, нужно отменить и его. Четвертого июля будет как раз две недели со дня гибели Кейси Робинсон.
Я быстро подсчитал: Кара права. Из-за постоянного давления со стороны газетчиков ощущение было такое, словно не несколько дней миновало, а пара месяцев.
– Сейчас любое празднование – знак неуважения. А если опять что-то произойдет? Причем именно потому, что все заняты празднеством? Ведь половина народа перепьется и соображать ничего не будет.
– Ну, шериф пообещал, что на праздничные выходные будет усилено патрулирование.
– Знаешь, о ком я вспомнила, когда увидела его выступление по телевизору?
– О ком?
– О тупице-мэре из «Челюстей», – ответила Кара и процитировала, неумело подражая мужскому голосу: – «… большой хищник, который предположительно убил нескольких плавающих. Но, как видите, погода чудесная, пляжи открыты, и отдыхающие отлично проводят время».
Нельзя было не улыбнуться: если Кара завелась, ее уже не остановить.
– Я так рада, что мы уедем отсюда на пару дней на залив, – вздохнула она, – подальше от всего этого.
– Я тоже рад. – Я всю неделю писал и теперь мечтал быть с Карой, ее семьей, рыбачить, кататься на водных лыжах, отдыхать на берегу.
Возвращаясь к машине, мы заметили новостную группу с Тринадцатого канала. Журналисты беседовали с пожилой парой. Лучше было обойти их стороной – совершенно не хотелось вляпаться и застрять. Все ежедневные информационные программы показывали одно и то же: местные жители, выпучив глаза, отвечали на сакраментальный набор вопросов: как вы полагаете, в Эджвуде бесчинствует серийный убийца? Чувствуете ли вы себя в безопасности? Знали ли вы лично кого-либо из жертв или членов их семей?
Несмотря на то что после убийства Кейси Робинсон в эфир вышли уже две полные пресс-конференции, дополнительных новостей нам сообщили крайне мало. Местный банк объявил награду в десять тысяч долларов за сведения, которые приведут к поимке преступника, а харфордский окружной департамент шерифа открыл телефон доверия. Полиция также прокомментировала новость о создании в Эджвуде добровольной дружины; однако что-то подсказывало, что такие начинания приведут к дополнительным серьезным осложнениям.
– Мы, безусловно, положительно оцениваем любую помощь, которую общественность может оказать следствию, – заявил сержант Харпер в подготовленном обращении, – однако также считаем своим долгом уведомить граждан о необходимости следовать нескольким непреложным правилам поведения. Во-первых, во время патрулирования не допускается ношение огнестрельного оружия. Мы накажем любого нарушителя по всей строгости закона, исключений не будет. Во-вторых, и это столь же важно: члены дружины ни при каких условиях не имеют права действовать самостоятельно; следует незамедлительно связаться с полицией. И в-третьих, при обнаружении каких-либо предметов, относящихся к расследованию, дружинники не должны ни при каких обстоятельствах перемещать…
Высадив Кару у дома ее родителей, по дороге домой я проехал мимо школы. Был уже десятый час вечера, стемнело, на площадке стояла тишина. В ярком свете фар виднелся импровизированный алтарь у подножья горки, посвященный Кейси Робинсон: он вырос как минимум вдвое с тех пор, как я был здесь в последний раз. Еще больше цветов, мягких игрушек, намного больше самодельных открыток, в основном с трогательными фотографиями Кейси. Когда я отъезжал, во встречном направлении проехала патрульная машина. Полицейский за рулем посмотрел на меня долгим пристальным взглядом. Я кивнул и помахал ему. Уверен, что он разглядел меня, но в ответ не помахал.
Добравшись домой, я наскоро поздоровался с родителями – они смотрели телевизор в спальне, – схватил книжку Джона Сола