Сапран провёл запястьем по виску. По седому виску. Это в тридцать-то лет!
Он нажал клавиши компьютера. Хотел переключиться на буфет Управления, где в настоящий момент ужинали уставшие сотрудники.
И вдруг экран вспыхнул. Пропищал зуммер включения в сеть. Фон дисплея сменился на зелёный с жёлтой полосой.
– Вирус, что ли? – напрягся Сапран.
Он успел подумать, что этого ещё не хватало, но на жёлтой полосе поплыли чёрные буквы.
«Капитан Козлов, – прочитал он про себя и дёрнулся от нехорошего предчувствия, ибо это была его новая, с июля 96-го, фамилия, – оставайтесь в здании и не предпринимайте лишних телодвижений! Иначе пойдёте низом! Лучший выход из тупика вашей Судьбы – личное табельное оружие! Это последний совет. Всего хорошего Вам, Мусихин!»
– Еб. ть-копать! – вырвалось у Мусихина вслух, но на вопросительный жест коллеги – лейтенанта, сидящего через два стола правее, он отрицательно покачал головой.
Это был его последний выход на сцену.
И даже коллега не должен знать о настоящей фамилии Сапрана.
Он набрал шифр и стёр фразу с компьютера. Это не было доказательством! Это было приговором!
Сапран откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Теперь он думал лишь об одном: всё или ещё не всё.
А в эту минуту Управление покидала первая группа перепроверенных и освобождённых из-под «служебного» ареста сотрудников – два полковника, четверо «подполов», три майора, шесть капитанов, шесть лейтенантов и один прапорщик.
По распоряжению директора ФСБ Тепашина.
И среди них значилась майор-аналитик Главного Управления Карельцева Валентина Николаевна. Вторая Вдова.
И, кажется, никто уже ничего не мог предпринять.
Краснова Анна Павловна отдала необходимые распоряжения Четвёртой, Пятой и Шестой и вернулась к составлению пояснительной записки министру МВД.
– Очкарик прочитает – охренеет! – сказала себе под нос Первая и черкнула на гладкой лощёной бумаге несколько слов.
Вскоре на домашнем ксероксе она откатала шесть экземпляров письма и взглянула на настенные часы.
Пора!
И тут раздался звонок.
– Аня, ты?
– Риточка? Ой, как давно тебя не видела! Ну, рассказывай!
Занавес театра раздвинулся. Теперь следовала конспирация.
– Еду с ним! Хочу выяснить отношения. Как думаешь? Или подождать?
– Ну, если наша Люда-Лидочка не перескачет тебя, не отобьёт парня у тебя?!
– Посмотрим!
Они долго разговаривали, точнее, болтали о делах насущных, о любви, о погоде.
Но занавес секретности был сомкнут.
Когда Первая положила трубку, в кабинете её коттеджа наступила тишина. Настольная лампа сиротливо освещала пятачок стола с бумагами. В воздухе витал аромат спелых груш из блюда на банкетном столике.
За стеной внучка включила телевизор. В это время спать детям надо, а они (телевидение) мультяшки крутят!
Анна Павловна вздохнула и хотела взглянуть на себя в зеркало, но в голову «ударила моча»: вспомнилась Надя. Одновременно затренькал телефон.
Через несколько секунд ей сообщат о гибели Седьмой и всех ребят на «Тройке».
Валентина Николаевна Карельцева, руководитель аналитического отдела ГУ ФСБ РФ и второе лицо в «десятке» Вдов, вышла напротив памятника Гоголю и подняла высокий меховой воротник.
Служебный «Икарус» поурчал и попёр дальше, развозя сотрудников Управления по домам.
Огни Москвы ничуть не согревали ни тело, ни душу, наоборот, холод (в этом году ранний) пробирал до костей.
Жирка у худощавой женщины было маловато, да и короткое пальтишко не грело, и очень быстро она стала замерзать.
Шагая по тротуару мимо небольшого парка, Вторая обратила внимание на отсутствие охраны.
Её охраны из секты!
Никого из знакомых лиц. Чужие, отрешённые, бледные и скучные.
Она почувствовала себя одинокой. И сразу же ощутила страх. Страх и смутное беспокойство. Отчего?
Нет привычных лиц Тимура и Олежки? Темно и немноголюдно? Тревога и проверки на работе? Холодный, почти равнодушный взгляд капитана Мусихина под маской Козлова? Молчание девочек?
Что-то, а может статься и всё это, наводило панику, опасность. В душе всё покрылось инеем. Но не от морозца на улицах!
Она прибавила шаг, свернула на булыжную мостовую, миновала забор из декоративных ягодных кустов и потопала на пункт связи «Киоск-7».
Зачем Вторая попросила высадить её у Гоголя, никто и не задумывался. Все офицеры в автобусе размышляли о другом: о прошедших проверках, контроле и ожидающих их семьях и женщинах.
Только она сама знала, что делает. Отсутствие охраны! Есть! Наличие слежки? Надо проверить!
Майор ФСБ выполнила несколько приёмов ухода от возможного преследования, петляя зигзагами по улицам и подворотням, выжидала, срывалась на бег. Вроде никого?!
Последний кульбит хитрого сплетения следов решила исполнить в незнакомом дворе, через неосвещённый подъезд первого попавшегося дома.
Так иногда делают агенты, уходящие от наблюдения.
Чревато, но эффектно. Куда может подеваться объект? Как сквозь землю!..
Но не для охотника, следопыта и «зверолова» суперкласса Топоркова.
Интуиция? Случай? Везение и успех?
– Вы не меня ищете, Валентина Николаевна? – раздалось за спиной эфэсбэшницы и заставило её вздрогнуть.
Надеясь на темень подъезда, грязное мутное окно третьего этажа, свой опыт и секретное оружие, Вторая медленно обернулась на голос. Молодой!
– Вы кто? Не пани…
– …Вторая Вдова, кажется?! – спросил Никита, шевельнув рукой.
Карельцева различила в серой темноте чёрный ствол.
Толстый и тупой. Страшный зрачок величиною с пуговицу.
Щёки женщины нервно задёргались.
Она опустила взгляд, пытаясь определить: как незнакомец подкрался бесшумно, как фантастически материализовался в пустом и неприметном подъезде?
Обыкновенные тёплые туфли; может, полуботы турецкого производства. На рынке такие три сотни от силы.
Но Вторая не видела специальных мягких стелек на «липах», прикреплённых на подошвах.
Да и повадок охотника не учитывала, потому как не разбиралась в этом.
А молодой Топорков слыл неплохим сибирским охотником. И бойцом-невидимкой. После Шумени и Чечни.
Карельцева была штабной крысой. Аналитиком. Человеком умственного труда. И, в первую очередь, женщиной.
Покойная Черёмуха тоже была женщиной. Прекрасной. Но по выучке, боевым способностям и выживанию, стояла намного выше Вдовы. А по званию – ниже.
Но Вторая имела хорошие данные! Самые лучшие в «десятке».
И Истребитель победил её.
– Ты тот самый? Истребитель? – шепнула она.
– Тот самый!
– Такой молоденький и…
– … Мне некогда! – перебил Вдову Никита, не упуская из поля зрения лицо и руки эфэсбэшницы, а также держа ухо востро. – Я очень устал сегодня!
– Может, я…
– У меня был продуктивный денёк! Ты третья будешь!
Сообщение киллера вконец выбило Вдову из колеи. Где-то в теле заёкало, голова заныла, а руки предательски ослабли. В коленях начались судороги.
Такого с ней, профессионалкой, доселе ещё не происходило.
– Мы договоримся, Истребитель!
– Я так не думаю! Ты читала Фирдоуси? «Ну хватит! Кровь должна пролиться!» Так, кажется!?
Вдова уже заочно умерла. Но пыталась вылезти из бездны. Последнее усилие, но пустое и бесполезное. Выставила ладонь и прищурилась. Биоэнергетический удар, которым обладают и владеют единицы в суперспецподразделениях страны, должен был помочь и сейчас. Но на его осуществление нужны секунды и даже минуты.
Их у Второй не оставалось.
И всё-таки, кроме «Молнии» в кармане и смертельной заколки, это был единственный шанс. А что делает с человеком биоэнергетический удар, известно только Вдове.
Она не успевала.
Никита, ощутив внезапную тяжесть в голове и резкую меланхолию, сумел понять хитрый приём секретного искусства.
Он опять шевельнул рукой, чуть изменив направление ствола и ПБС «ТОЗ-111с». Лоб.
И нажал спусковой.
Часть 2
Ашхабад. 11 октября 1996 г.
Тяжёлый и неуклюжий «Ил» грузно коснулся плит полосы, проскрипел всеми колёсами шасси, сдирая слой мастики, покрывающий ВПП после недавнего капремонта, и неуклюже стал разворачиваться на манёвровой площадке.
Через семь минут после полной остановки и пришвартовки борта пассажиров начали выпускать.
Никита выглянул из чрева аэробуса вслед за миловидной светловолосой дамочкой, вдохнул свежий воздух в лёгкие, и… чуть не поперхнулся.
Горячее, раскалённое, лишённое кислорода дыхание Туркмении опалило Топоркова, как паяльная лампа сосульку.
Да-а, это была не Москва и даже не «Ебург»!
Ашхабад!
Впервые в жизни Топорков ступил на землю Средней Азии и ощутил духоту здешнего климата.
Разве можно передать те чувства, которые испытывает эскимос, оказавшийся в Африке, или негр, очутившийся где-нибудь на Ямале?!
Вертя головой во все стороны и дыша через раз, Никита находился под большим впечатлением. И хотя аэродром Ашхабада – не вся Туркмения, Туркменистан, но парень начал осознавать, куда его доставила огромадная махина.
Его и всех пассажиров самолёта перевезли к зданию аэровокзала и направили в широкие стеклянные двери для тщательных проверок таможни.
Парень успел оглянуться на аэродром с двумя десятками огромных лайнеров, на переливающееся марево воздуха, стоящее над ВПП и окрестностью аэропорта, устремил прищуренный взор на солнце, низко висящее над Туркменией, и, влекомый толпой прилетевших, нырнул внутрь высокого международного вокзала.
Его не встречали здесь, хотя было кому. Его не сопровождали, несмотря на важность задания и операции. За ним не следили, не зная о его приезде и намерениях.
И пускай аэровокзал главного города в маленькой пустынной стране кишел озлоблёнными, враждебно настроенными людьми аморального поведения.
ЕГО не засекли, не покалечили и не замочили. Тем более, не взяли.
Он прибыл сюда тайком, инкогнито и, предполагалось, ненадолго.