– Рабы вы… – Секретарь побагровел и с трудом сдержал себя, чтоб не выругаться. – ВСЕ вы! И пляшете под дудку!
Они разошлись. Каждый со своим мнением. Со своими думами и настроениями. Они разошлись навсегда.
Премьер-министр опять подошёл к столу, схватил листок бумаги и снова, уже в третий или четвёртый раз просмотрел его содержимое.
«Так. Свои меры по борьбе с коррупцией. Так. Отряды быстрого реагирования… Мир с Чечнёй. Сговор с боевиками. Так. Личные вопросы к секретарю НАТО в Брюсселе. Та-ак. Интересно! Устранение некоторых лиц в правительстве и Команде. Ого! Смещение Президента. Так, так, так. Ничего, солдафон, разошёлся! Ликвидация президента Туркмении. Физическая расправа с его семьёй. Ответный ход. Так. Беспорядки по стране. Тьфу, заколебали! И это он, что ли, сделает?! Предсказание о смерти Президента. Наметил на место Первого. Ха. Та-ак. С поста Президента? Так. Ну что ж, ясно! Не многовато ли, Александр Иванович?!»
Премьер нажал кнопку селектора.
– Лёня, позови мне Сергея Абрамыча!
Листочек убрал в папку, уселся в кресло, покрутил кольцо на пальце. О чём-то важном подумал – скорее, о Секретаре.
В кабинет тихо вошёл человек. Коренастый, в тёмно-сером двубортном пиджаке. Пучеглазый. Хитрое лицо. Большая лысина и зачёсанные в разные стороны редкие волосы. На безымянном пальце красно-жёлтая печатка с рубином. Сильно бросается в глаза.
– Звали, Виктор Степанович?
– Проходи. Разговор как по междугороднему, на две минуты! Подробнее обсудим позже. Дело очень важное и не терпит отлагательств. Садись.
Мужчина сел напротив премьера в кожаное коричневое кресло. Руки так и не решился положить на подлокотники, не то что на стол, как это сделал шеф.
– Слушай и запоминай, Сергей Абрамыч! Ты мой человек, мой ученик, мой выкормыш. Не забывай об этом! Про Секретаря, наверное, знаешь?
Тёмно-серый костюм шевельнулся, не понимая, отвечать или кивнуть. Напрягся и внутренне сжался. Провал или триумф?!
– Секретаря на днях снимем, уберём. Объясню потом. На его место поставим другого. Есть один тюфяк. Ты его знаешь! А замом ЭТОГО поставлю ТЕБЯ! Ты слышишь, Абрамыч, я хочу на этом месте видеть ТЕБЯ!
Мужчина в сером костюме расслабился, поплыл. Мозг растаял, будто после пузыря «Абсолюта». Триумф!
– А там, глядишь, и ты на его месте окажешься! Хочешь?
– Виктор Степанович! – расплылся в подхалимской улыбке Сергей Абрамыч.
– Готовь бумаги, вещички, людей своих. К среде подготовь список всех и всего, что тебе надо. Будешь переезжать, дорогой! И никому ни-ни! Понял?
– Да! Да-да, уважа…
– …Всё. Иди. Я Первому сам всё доложу, – пробурчал премьер и махнул рукой, но тут же добавил: – И ещё. Сними эту побрякушку и будь посерьёзнее! Ступай.
Человек по имени «Сергей Абрамыч», поминутно кланяясь, вышел из кабинета и остолбенел.
«Вот подвалило! Вот место-то! Обалдеть!»
Он торопливо достал платок и вытер шею, рот, лысину. Ослабил галстук и мгновенно снял печатку с рубином. Посмотрел на блестящие искорки золота, матовый драгоценный камень и спрятал украшение в карман.
Подарок Мохнатого!
Вздохнул, развернулся на каблуках лакированных туфель и мягко зашагал по ковровой дорожке вглубь коридора, мимо Лёни – личного секретаря премьера, мимо охраны и двух миловидных пожилых женщин, сидящих в кожаных глубоких креслах.
Премьер достал чистый листок финской бумаги и тотчас чернилами вывел на них две фамилии: Иван Зыбкин и Сергей Абрамович Верезовский.
Затем обвёл их инициалы, подумал и ещё дописал два имени: Виктор Берюхин и Краснова Анна Павловна.
– Этих тоже продвинем! – вслух сказал премьер и откинулся на спинку испанского кресла.
Так он и сидел минут пять, до самого звонка Президента.
В этот вечер в больнице имени Склифосовского умерла на операции по трансплантации кожи Пятая Вдова – известная в стране певица и шоуменка.
А в 20–00 в «хрущёвке» на Малой Бронной был умерщвлён седьмой номер из футбольной команды «Локомотив», центральный нападающий Панов Яков Алексеевич.
Причина смерти – электробытовая травма.
Четвёртая выехала с Казанского вокзала во вторник утром. В том же поезде в направлении на восток отбыл из Москвы Топорков Никита Сергеевич. Душевное состояние – ноль. Стресс – максимум. Целеустремлённость – ниже среднего.
Так они и ехали до Златоуста: в разных вагонах, с разными заданиями, разными судьбами. Женщина и парень. Киллер-жертва и киллер-охотник.
Поезд трясся и шипел на всех стыках, перекрёстках, семафорах и станциях. Путешествие до Урала растянулось на добрые полтора суток. И чем дальше состав уходил от Москвы, чем больше приближалась Азия, тем меньше он стоял и тем быстрее близился конец невыносимой поездки.
Эта дорога вымотала парню всю душу. Он поменял кучу НП, выполнил бесчисленное множество выкрутасов и маскировочных трюков, чтобы не попасть на глаза Четвёртой и её охране, но и чтобы не упустить её.
Ликвидировать Вдову Никита в поезде не мог. Он не мог объяснить причину, но внутренний голос молчал. Мол, решай сам.
Чуть пухловатая светловолосая женщина с родинкой на подбородке, одетая в тёплый шерстяной костюм и розовый платок, безвылазно ехала до Златоуста, читала книгу, вязала и болтала с попутчиками. Короче, ничем не выдавала себя и зарекомендовала обыкновенной простой гражданочкой, этакой лягушкой-путешественницей.
Это была Ирина Кудрина, Четвёртая Вдова секты. 41 год. Два высших образования. Незамужняя. Сын от давнего брака жил у матери в Калининграде. Профессия и последнее место работы – бухгалтер АО «Мосгорспецмонтаж». Командировка на повышение квалификации в Красноярск. Якобы.
Она направилась в Златоуст не одна. К ней был приставлен Петров Лёня – охранник из «Чёрных Вдов», бывший офицер-пограничник. Ехали будто бы и не вместе, но бдительный и осторожный крепыш не спускал глаз с подопечной.
Кудрина не имела при себе огнестрельного и холодного оружия – всё необходимое в операции она должна была получить в Златоусте, от доверенных лиц местной мафии. Петров же держал при себе «Скорпион» с глушителем, несколько обойм, два пистолета модели «АПБ» конструктора Неугодова А.С. и несколько гранат «ГР-7».
С этим арсеналом боевик мог при хорошем раскладе положить уйму народа ради жизни Четвёртой, и он был готов пойти на всё.
Никиту удивляли такая преданность, храбрость, чувство самопожертвования, превосходящее самосохранение. Смертниками эти люди не казались. То ли фанатики, то ли хорошо оплачиваемые, по природе бесстрашные и чересчур целеустремлённые люди.
Когда во имя жизни, счастья и блага – можно допустить!
Но если это направлено во вред человеку – нужно пресекать подобное!
Никита придерживался последней идеологии, так как последняя больше соответствовала действительности.
Он выцепил их на стоянке в Златоусте.
Оба – и Вдова, и её охранник – вышли в самую последнюю минуту, страхуясь и контролируя возможный «хвост».
Топорков, заметив объект на перроне, впопыхах сложил и без того собранную сумку, ринулся из купе, на ходу попрощавшись с попутчиками и надевая куртку.
Из вагона он выпрыгнул в ста пятидесяти метрах от ещё видимой парочки, юркнул в кусты суховатой рябины и под овации пассажиров поезда и глазеющих зевак перемахнул забор, крутую лестницу, и скрылся за зданием багажного отделения.
Всё это он преодолел без усилий, автоматически и молниеносно, будто всю жизнь только этим и занимался. В молодости-то Никита и правда набил оскомину на подобных выкрутасах и каскадёрских кульбитах!
Постпраздничного настроения в старом уральском городке не чувствовалось, да и хорошая погода тоже не ощущалась.
Те же скучные постные и угрюмые лица, снующие туда-сюда, что в родной Шумени, что в Москве. Серые улицы, привычные автобусы и гудящие автомобили всевозможных марок. Грязь и какой-то приторный въевшийся запах пыли, смога и (почему-то) штукатурки.
В этом отношении города России очень похожи!
Такси Никиты следовало за «Опелем» синего цвета от самого вокзала до улицы Дружбы, затем парень быстренько расплатился и поймал частника.
Не теряя объект из вида, Топорков остановился возле супермаркета, попрощался с водителем и зашагал во двор жёлтой пятиэтажки.
Он не знал полностью плана Четвёртой, да и не хотел дожидаться наверняка летальной развязки путешествия с конечным пунктом в Челябинске.
Нужно было действовать быстрее, скоро, сейчас!
Не дать Вдове достичь цели. Не дать совершить один из пунктов страшной операции. Предотвратить вариант нового покушения на Секретаря и план очередной пакости в его адрес. В адрес его доброго имени.
А что можно сделать в подобной ситуации?!
Сейчас? Да, сейчас!
Или никогда!
И Истребитель положился на внутренний голос. Мол, действуй, паря!
Старый дворик с гравием вместо песка в песочнице, исковерканной ножичками и загаженной плевками и окурками беседкой, и сломанными детскими качелями был пуст.
Кроме кодлы приблатнённых навороченных ребят у одного из подъездов, во дворе никого не было видно. Ни детворы, ни старушек, ни прохожих.
Синий «Опель» высадил женщину и двух мужчин (уже двух!) у соседнего подъезда и отбыл в неизвестном направлении.
Никита заметил, как тройка людей прошествовала внутрь жилого дома, а сам подрулил к кучке ребят неопределённого возраста. Смело и решительно подошёл к ним и попросил… прикурить.
Топорков никогда не курил и не баловался этим, но в данной ситуации в маленьком незнакомом городке возникла необходимость отвлечь парней и не заострить на себе их внимание.
Просто – шагнул, попросил, прикурил (или нет) и ушёл!
Но развязные понтующиеся, все из себя ребята оказались на порядок тупее и дебильнее, чем ожидал Никита.
Тот, к которому он обратился с распространённой во всем мире фразой, воспринял просьбу как наезд или оскорбление, хотя в голосе Топоркова совершенно отсутствовали какая-либо интонация или пафос.