Времени было мало: с часу на час могли прибыть антитеррористы из Москвы или начался бы очередной штурм.
Пока тянулись минуты бесполезных пустых переговоров и ожидания чего-то сверхъестественного, Топорков приступил к операции.
Дизельная, цех приёма породы, транспортёр, гидроузел, шламовое отделение, насосная, вибросито, комната отдыха, цех переработки. Ещё какие-то помещения. Кругом железо. Перила, лестницы, тросы, цепи.
Сырость, запах солярки и масла. Шум электрооборудования, скрип в насосной, звон в камере плавбазы.
Редкий топот по стальным настилам, крики, ругань, смех, стук.
Условия, поставленные Органам Вдовой, должны быть выполнены до наступления темноты.
Время шло. Миновал полдень. Вот-вот ожидалась группа из первопрестольной.
Никита заёрзал на холодном полу дизельной, выворачивая руки и просовывая их через согнутые в коленях ноги.
– Ты чего, парень?! – шепнул бригадир, повернув голову к Топоркову.
– Помоги, батя!
– Чего это ты? Всех подставить хочешь? Чтоб нас тут…
– Помолчи, мужик, немного! – тихо сказал парень. – Здесь все свои?
– Да.
– Всех знаешь?
– Да. Не считая тебя!
– Ого как! Ладно. Помоги мне, батя, и не дрейфь!
Никита подставил бригадиру артели свой зад и уверенно попросил:
– Помоги!
– Ты чего?! – опять пробурчал мужик в телогрейке. – Совсем очумел!
– Это не то, что ты думаешь, папаша! Сними мне штаны, нащупай у меня между ягодиц липкую ленту и оторви её. Только быстро и незаметно.
Рядом хохотнул один из рабочих.
– Тихо!
Бригадир подполз к парню и нащупал сцепленными руками ремень потёртых джинсов.
Через две минуты в его пальцах висела лента – два на три сантиметра с приклеенной к ней острой заточкой в полдециметра.
Дальше в работу вступил язык. Отцепил от нёба тонкий клейкий пакетик с бритвенным лезвием, вытолкнул изо рта и довольно причмокнул.
Пальцы, как жирные черви, переплетались, зашевелились, освобождая острую пластинку.
– Бери и режь! – приказал Никита бригадиру.
Истекло минут семь-восемь пыхтений и кряхтений.
Наконец парень растянул путы, спрятал куски верёвки, перерезал скотч на ногах и принялся за остальных.
Ещё пять минут.
– Ты из СПЕЦНАЗа? – спросил кто-то из кучи сгрудившихся тел.
– Почти, – мимолётом ответил парень, но заметил, как у некоторых пооткрывались рты и отвисли челюсти.
– Они нас убьют! – запричитала кассирша. – Как же так? Зачем ты нас освободил?
– Тссс, – зашипел Топорков, – руки держите за спинами и лежите, как лежали! Никаких разговоров и вяканий! Яснооо???
– Да понятно, парень! – поддержал бригадир. – А ты?
Никита пропустил вопрос мимо ушей и стал собирать «оружие». Тонкую иглу, заточенный до состояния шила надфиль, лезвие, верёвку. Из шнурков ботинок вытянул крепкую леску с мягкими эластичными колпачками на концах. Из каблука, измазанного грязью, выудил латунную трубку толщиной со стержень авторучки и в пятьдесят миллиметров длиной.
Иглу аккуратно извлёк из прозрачного пакетика, вставил в трубку и зажал в левой руке. В правой очутился моток лески. Надфиль, утяжелённый полупластилином-полугерметиком, засунул в рукав.
– Целый арсенал! – восхитился шофёр «УАЗика», качая головой.
Все неотрывно следили за манипуляциями парня, гадая про себя, к каким спецслужбам он относится: ФСОТ, ФСБ, ОМОН или армейский СПЕЦНАЗ.
– Сержант? – поинтересовался тот же водитель.
– Офицер, – сообщил Никита и метнул на любопытного суровый взгляд, – много вопросов! Я попросил соблюдать тишину!
– О’кей, братишка! Думаешь, получится? – сказал неугомонный мужичок, но, встретившись с грозным и недовольным взглядом парня, осекся и замолчал.
– Так. Где здесь более-менее можно укрыться от бандитов и пуль? – обратился Никита к рабочим.
– Вот там, – бригадир показал жестом на серую дверь возле двух бочек, – у нас лебёдка. Дверь крепкая и легко закрывается, но как от пуль… Не знаю! За лебёдкой – площадка приёма породы. Она тоже с дверью!
– Хорошо! А площадка закрыта со всех сторон? Доступа снаружи к ней нет?
– Есть окошко транспортёра, открытая крыша и вторая дверь.
– Это плохо! А за лебёдочным цехом или под ним?
– Есть ещё шламовый, где насос, сток и шламовый амбар! Он имеет только вход из цеха лебёдки, а выход – не в счёт!
– Почему?
– Узкий крутой сток из жестянки прямо в карьер. Забраться по нему невозможно! – пояснил один старатель.
– А выбраться наружу? – Никита прищурился.
– Ну… наверное… если ободрать всю кожу, да нырнуть в грязную воду!
– Отлично! Значит так, – шепнул Топорков, – охранники на мне, а дальше не вашего ума дело! Что бы ни случилось, сидите в шламовом, закройте или застопорите обе двери, забаррикадируйтесь и ложитесь на пол, желательно за укрытиями. Приготовьте всё, что можно кидать в противника – инструмент, камни, ботинки, пар и воду. При попытке взломать дверь, бросайте из-за укрытия всё это в террористов! Я понятно излагаю?
– Ясно!
– Да-да!
– Чего же не понять!
– А ты, парень? – спросил вдруг бригадир.
– За меня не волнуйтесь! Но на всяк случай – пароль «Самородок»! Ясно?
– Ясно, командир! – совсем без иронии ответил один из артельщиков.
Приятная тёплая волна пробежала по телу парня от этих слов. Он улыбнулся и вздохнул.
– По моему сигналу действуйте! – напомнил Топорков, разминая затёкшие суставы ног и рук. – Ничего не бойтесь и не позорьтесь перед женщиной! Ну, до встречи, мужики!
Опешившие и встревоженные рабочие похлопали его по плечам, спине, мило заулыбались, шепча пожелания удачи и счастья.
Кассирша нежно взглянула и тоже пожала Никите руку.
Парень сел на корточки, передвинулся по влажному холодному чугунному полу к одному из двигателей цеха и посмотрел на ту сторону.
Зек с «Калашниковым» восседал на бочке солярки и заново бинтовал себе руку. Другой с «АКСУ» на плече прогуливался по мосткам, часто поглядывая в щель на окрестности вокруг драги.
Никита ощупал слепок рукоятки шила-заточки. Застыла. Хорошо!
Дал знак бригадиру, чтобы он слегка пошумел.
Тот кивнул и, глубоко вздохнув, принялся карябать и скрежетать по полу каблуками.
Раненый бандит посмотрел на товарища:
– Грызь, глянь, чё они там царапаются!
Зек по кличке «Грызь» недовольно сморщился и спустился в дизельную по лестнице.
– Я позырю природу за тебя! Вона, мля, клюшку себе не могу замотать! – сказал первый.
– Помочь?
– Сам справлюсь, чё пацан, чё ли?!
Грызь затопал по масляному полу дизельного цеха, а раненый зек уткнулся в щель стены.
Бандит, не ожидавший подвоха со стороны запуганных связанных заложников, поравнялся с Топорковым. Расслабленный и спокойный.
Никита резко вскочил, сразу нанося удары. Ботинком в колено, ребром руки в шею и сразу в ход лезвие.
Рывок к другому, но сильный удар ногой в спину первого. Бедняга с перерезанным горлом и заточкой в виске кулём полетел в толпу артельщиков.
Три шага. Нет, оказалось четыре!
Зек у стены повернул голову и обомлел, выпучив глаза.
Две секунды ему на понимание происходящего, ещё две – на изготовку к стрельбе – и то при условии, что он профессионал. Хоть мало-мальский. Но он не был профессионалом.
А четыре секунды для Истребителя – куча времени.
От испуга и неожиданности зек потерял способность кричать. Но Никита подстраховался: трубка во рту издала хлопок. Парень дунул в неё и отравленная игла «Чёрных Вдов» полетела прямо в глаз бандиту.
Тот дёрнулся и загнулся, подняв руки к лицу. Адская боль!
– Еба… – завопил было зек, но удар локтем в ухо заглушил крик.
– Молчи, ублюдок! – шепнул Никита и рывком стянул леску на шее часового.
Отчего тот умер, непонятно. То ли от отравленной иглы, застрявшей в веке глаза, то ли от удавки, прорезавшей горло.
Он тихо улёгся на бочке и замер.
«АКСУ» перекочевал к Никите, только с одной обоймой. Жаль! Но, может, и хватит.
Парень подскочил к рабочим, проверил состояние другого бандита. Мёртв.
– Автомат возьмите себе и тихо-тихо дуйте в шламовый! – шепнул Топорков, а сам развернулся и побежал на цыпочках к лестнице.
Сын Инны Иосифовны Фальк держал СПП «Скорпион» на плече, в бинокль изучал карьер и подступы к драге со стороны воды. Он насчитал трёх снайперов – но это только на одной стороне агрегата.
«Сколько же их всего?!»
Никита повязал на голове платок из рваной тряпки, прикрывающий лицо, проверил автомат и снял с предохранителя.
Осмотрелся. Вдова, встревоженная скорыми сумерками и бесполезными диалогами с ФСБ, держалась недалеко от сына.
Остальные – человек пять-семь – рассредоточились по всей драге.
Отсчёт.
Никита, мысленно сгибая пальцы левого кулака, ощутил небывалую эйфорию и наступающий экстаз от начавшейся операции.
«Пять!»
Рывок.
Тюфяка в фуфайке и вельветовых штанах снять удалось легче лёгкого.
Удар прикладом по виску, захват в локтевом суставе шеи, лёгкий рывок на себя и к мосткам смотровой площадки.
Так Истребитель тихо умертвил мужичка и спрятал того в контейнер для металлического мусора.
Чешский СПП оказался как нельзя кстати. Да ещё граната «Ф-1».
Вдова, материнским сердцем и шестым чувством ощутила какую-то тревогу, потому что взвела свой «Скорпион» и направилась в сторону Топоркова.
– Витя! Витюша! Сын, где ты? – с ноткой раздражения позвала в сумерки агрегата Десятая.
– Здесь я, мамуля! – ответил парень и одновременно пустил короткую очередь по ногам террористки.
Женщина вскрикнула, подкосилась на перебитых конечностях и камнем полетела с мостков в дизельную.
Грохнулась на правую руку и, кажется, вывихнула её в плече. Оружие повисло на предплечье, зацепившись ремнём. Плащ порвался, платок сбился и сполз на лицо.
Но террористка, превозмогая боль, как раненая волчица, вскочила сначала на четвереньки, затем на окровавленные ноги (чему парень очень удивился) и, выхватив левой рукой «МСП», открыла огонь по мосткам – наугад, на память, не целясь.