Жеребец рыжей масти повернул голову, покосился на меня крупным и очень черным в темноте глазом.
Наш конный отряд двигался шагом вдоль системы, куда завела нас неширокая дорога, протянувшаяся от Шамабада. Дорога заворачивала вправо, к Угре, нам же нужно было уйти влево и следовать по неширокой тропе к системе, а потом и вдоль ограждения, до самой переправы.
Буля разместился прямо передо мной, в специальном собачьем седле поперек загривка лошади. Пес, ощущая на своей холке теплоту моих рук, удерживающих поводья, притих. Время от времени он зевал, вертел крупной головой, с интересом поглядывая на остальных конных.
Передо мной ехали капитан Наливкин и особист Шарипов. Поведя своих лошадей бок к боку, офицеры негромко переговаривались.
— Ну, тихо! Тихо, Альфа! — Услышал я за своей спиной тихую ругань.
Это Нарыв пытался успокоить свою Альфу, заегозившуюся в седле.
Дальше по тропе, в темноте утопали остальные «Каскадовцы». За Нарывом следовали братья Масловы. Ефим ехал первым и взял с собой снайперскую винтовку. За ним шагала лошадь Андрея.
Масловы представляли собой снайперский расчет.
Братья были очень похожи. Я узнал в них двойняшек.
Если нас с Сашей отличить было почти невозможно, то эти двое были разными настолько, что ни у кого не вызывало труда понять, где Андрей, а где Ефим.
У первого брата было немного вытянутое и грубое лицо. Черты второго казались мне более сглаженными и округлыми. Видимо, Андрей пошел в отца, а Ефим в мать.
Братья показались мне довольно скрытными людьми. Несмотря на возраст, у обоих был хоть и разный по высоте, но одинаково сипловатый голос, а смотрели они всегда с таким выражением, будто знают больше, чем говорят.
Лейтенант Сергей Глушко — невысокий, но широкотелый человек с крупными конечностями, вооружился РПК. Молодой, но уже довольно молчаливый, угрюмый или даже нелюдимый офицер, говорил редко. Казалось, даже коня своего он держал на чуть большем отдалении от остальных спецназовцев, чем это требовалось. Разговаривал Глушко редко и всегда по делу, а еще с забавным, украинским говором, похожим на тот, какой можно было услышать при разговоре со стариками, у нас, на Кубани.
Последними двигались Звада и Малинин.
Вадим Малинин казался сонным. Он сгорбился в седле и опустил голову. Только время от времени поправлял подсумок с радиостанцией, который, будучи радистом, взял с собой.
Фельдшер Звада замыкал нашу цепь и ехал последним. Иногда он перебрасывался с Вадимом одним, двумя словами.
— Саша, — Нарыв вдруг догнал меня, поровнял свою гнедую в белых носочках лошадь с Огоньком.
Мой жеребец от этого шумно выдохнул, сошел с тропы и потопал по суховатой земле, выбирая шаг и переступая колючку.
— Как думаешь, зачем особиста к нам послали? — Спросил Нарыв, — видал? Он с приказом приехал. С приказом начальника отряда.
— Я не думаю, — пожал я плечами, — послали и послали. Если уж даже Таран с Наливкиным от него отделаться не смогли, то и размышлять по этому поводу нету никакого смысла.
Нарыв задумчиво вздохнул. Уставился в темные спины впередиидущих офицеров.
— Мало того что коллектив незнакомый, — проговорил Нарыв, поглаживая Альфу по косматой шее, — так еще и особиста приставили. Неужели, не доверяют?
— А что, ты видишь поводы, что б кому из нас или из Каскада, не доверяли?
— Не вижу. Зато вижу, как Наливкин недоволен. Вон, смотри, какая у него харя смурная стала. Хмурый стал, как только Шарипов к нам присоединился.
— Малой группой передвигаться проще, — сказал я, — не так заметно. Он меня-то не хотел брать. А тут еще Шарипов.
— Не по себе мне от Шарипова, — наклонившись в седле в мою сторону, шепнул мне Нарыв, — будто, душно дышать. Или и вообще чьи-то руки у меня на глотке. Вроде бы и не душат, а как надо продохнуть, не получается.
— Ну так прогони его, — я ухмыльнулся Нарыву.
Слава округлил глаза. Забавно моргнул.
— Как это… Прогнать? Он жеж… Офицер…
— Что, не можешь? — Хитровато глянул на него я.
— В каком смысле не могу? Он же офицер!
— Ну раз не можешь, тогда и переживать не надо. Просто не думай о нем, и вся недолга.
— Недолга-то недолга… — Сглотнул Нарыв, — да только чувство у меня нехорошее.
Он осмотрелся, будто бы стараясь выцепить из темноты что-то или кого-то, кто мог навеять на душу Нарыва такие неприятные ощущения. Потом снова положил руку Альфе на загривок, впился пальцами в маслянистую шерсть.
— Собака у меня нервничает. Альфа-то, она очень спокойная. Не то что Пальма, — Нарыв замолчал, грустно вздохнул, припоминая, видимо, свою первую собаку, — И на лошади ездить обучена как надо. А вот сегодня, как только с Шамабада отъехали, словно места себе не находит. Все крутится.
Дальше, шли когда легким галопом, когда шагом, берегли силы лошадям. Таким образом, примерно к четырем часам утра, мы добрались до моста-переправы, на конце шамабадского участка.
Там наряд, дежуривший у танка, раскрыл нам широкие ворота. Парни, стоявшие сегодня на мосту, подняли шлагбаум.
— Не пуха! — Напутственно крикнул нам Синицын, стоявший у пограничной будки.
Я только приветственно поднял руку.
— К черту! — Ответил ему Нарыв.
— Вы должны понять, Нафтали, — покачал головой Абади, — что то, чего вы требуете, не так уж и просто добиться.
Командир «Чохатлора» возвышался над Саидам едва ли не на полторы головы.
Могучий Черный Аист стоял с ним и смотрел… Нет, не в лицо агенту пакистанской разведки. Взгляд его оставшегося глаза был обращен только к оружию, что в этот раз взяли с собой Саид и его люди, стоявшие за спиной у Абади.
— В этот раз ты решил вооружиться, дорогой Абади, — проговорил Нафтали и поправил черную повязку, за которой скрыл свой сваренный взгляд. — Да еще и нарядился в местного. Изобретательно.
— В этих местах неспокойно, — сказал Абади и беззаботно пожал плечами, — тут работают погранотряды советов. И, к слову, они охотятся за вами, дорогой друг. Потому каждая минута промедления действует против вас самих.
Нафтали выдохнул. Указал себе за спину.
— Скажи, дорогой специальный агент, что ты видишь за моими плечами?
Абади нахмурился. Переглянулся с Хайдером, сверлившим взглядом командира «Чохатлора». Нафтали, к слову, даже не обращал внимания на капитана спецназа пакистанской армии. Кажется, он строго определил его место для себя, и теперь Хадейр был для него даже не человеком, а лишь псом, которым можно пренебречь.
Абади поджал губы, заглянул за плечо Нафтали. Там были его люди, сурово ждущие за спиной своего командира. А еще лагерь.
Аисты сменили свое местоположение. Теперь лагерем для них стала глубокая пещера у подножья скал, недалеко от хребта Ходжа-Кхаб.
Суровые воины-моджахеды по большей части жили внутри пещеры. Но и у входа тоже стояли их палатки советского и китайского производства.
Если раньше отряд Аистов был рассеян почти по всей территории Бадахшана и даже в Тахаре, то теперь, казалось, основная его часть собралась именно здесь.
Абади наскоро насчитал не меньше пяти десятков человек, разместившихся в пещере и в палатках, расставленных у ее зева. Он знал, что это не все. А еще не мог понять, почему Нафтали приказал «Аистам» стянуться в одно место. Причина была в том, что Нафтали сам напал на след советского разведчика, или же попросту приказал свернуть всю работу по его поискам?
— К чему этот странный вопрос? — Не поддался на провокацию Абади.
— Ты видишь тут моих людей, Саид. И их, как ты мог понять, больше той пятерки солдат, что ты взял с собой.
— Мы делаем одно и то же дело, Нафтали, — вздохнул Саид, — мы не враги.
— Верно, — он кивнул, — мы союзники.
«Ты работаешь на нас, — вот что крутилось на языке у Абади, — работаешь на нас, но при этом слишком задрал нос. Это тебе с рук не сойдет».
Конечно же, агент не произнес своих мыслей вслух. Вместо этого сказал:
— Совершенно верно.
— А союзники должны помогать друг другу, — Нафтали показал в бороде свои зубы.
На фоне черной и косматой бороды они казались маленькими, словно зубы хищной рыбы.
— Мы делаем все возможное по твоему запросу, — посерьезнел Саид, — но найти одного-единственного пограничника, которого ты хочешь получить — сложно. У нас нет ни имени, ни фамилии. Только не очень внятные описания внешности от тебя. Единственное, что известно наверняка, он служит на четырнадцатой пограничной заставе погранвойск КГБ СССР. Позывной заставы — Шамабад.
— Это я знаю и без вас, — зло скривил губы Нафтали. — Мне нужно имя. Имя этого человека и способ, как его можно получить. Я захвачу его сам.
— Если узнать имя — сложнае задача, то вторая твоя просьба — невыполнимая. Переговоры пограничников шифруются. Большую их часть они проводят по проводной связи. Их солдаты до последнего сами не знают ни приказа, ни участка, на который выступят. Узнать, где окажется этот человек завтра — просто невозможно, Нафтали. Ты должен это понять. Понять, и вернутся к исполнению своей основной задачи.
Командир «Черного Аиста» недоверчиво прищурил единственный глаз.
— Ты говоришь, что найти одного-единственного человека невозможно. Но именно этого требуешь от моего подразделения. Требуешь найти разведчика, зная лишь его имя. Потому, мне кажется, ты плохо стараешься Саид. Я знаю, что на той стороне у вас есть и информаторы, и свои люди. Знаю, сколько там сочувствующих свободе нашей земли. Ты просто не хочешь этим заниматься. Ну что ж. Тогда я не хочу заниматься поисками твоего разведчика, дорогой Саид.
Абади напрягся. Холодно посмотрел на командира «Чохатлора». Солдаты за спиной Саида принялись напряженно переглядываться, нервно бряцать оружием в своих руках.
Нафтали улыбнулся, но на этот раз не показал своих странно мелких зубов. Семерка «Черных Аистов», что ждали за его спиной, казалось, даже и не пошевелились. Они грозно застыли позади своего командира, но Абади знал, что эти головорезы в любой момент могут броситься на его людей и убить всех.