Девочка сначала боялась, упиралась. Но мы нашли, как ее успокоить. На помощь пришли четвероногие пограничники.
К моему удивлению, Булат дался ей, чтобы его погладили. Сначала девчонка боялась и его, но быстро привыкла. Стала гладить и Булю и Альфу по холкам и выпуклым собачьим лбам. Заглядывать им в умные глаза.
Именно за этим делом и застали нас капитаны.
— Это она там была? — Спросил Наливкин строго.
— Так точно, — проговорил я, сидя рядом с девчонкой.
Когда она увидела незнакомых мужчин, то снова испуганно прижалась ко мне. Обеспокоенные ее резкими движениями собаки, оглянулись на Наливкина и Шарипова.
— Конники сюда не пошли, — проговорил Наливкин. — Они завернули к горам. Вероятно, это члены именно того бандформирования, что держит в плену нашего разведчика. Потому слушайте мой приказ: снимаемся с места. По коням. Направление движения мы знаем. Последуем за душманами, по свежим конским следам.
— А… А как быть с ней? — Спросил Нарыв, кивнув на девушку.
Наливкин нахмурился.
— Она что-нибудь говорила? — Проговорил особист.
— Нет. Девочка явно в шоке, — ответил я.
Наливкин некоторое время глядел на девочку. Потом заключил:
— Это та самая девчонка, которую банда забрала вместе с Искандаровым.
Я покивал.
— М-да-а-а-а… — выдохнул он.
Потом приблизился к девчонке, прячущей от него лицо и жмущейся ко мне, и спросил что-то на Пушту. Когда она не ответила, повторил вопрос на другом языке.
Девушка молчала, только сильнее прижимаясь ко мне.
— Кажется, она тебе доверяет, — сказал Наливкин.
— Я думаю, она улизнула от духов и спряталась в колодце. Но выбраться наверх сил у нее уже не хватило.
— И что с ней делать? — Спросил Нарыв. — Не бросать же здесь? Одна она пропадет.
Наливкин поднялся.
— Придется забрать с собой, — сказал он строго. — Видимо, иначе никак.
Шарипов вздохнул, но против ничего не сказал. Я видел в его взгляде сострадание. Он тоже хотел хоть чем-то помочь девчушке.
— Может, она голодная, — сказал Шарипов немного смущенно.
— Мы уже скормили ей полбанки тушенки, — рассмеялся Нарыв.
Внезапно, где-то вдали раздался выстрел. Потом еще один. Потом очередь. Мы напряглись. Прислушались.
Девочка снова прижалась ко мне, пискнула от страха.
— Сука… — Протянул Шарипов.
— Стреляют близковато, — Наливкин приподнял подбородок прислушиваясь.
Когда бабахнуло в очередной раз, девочка просто сорвалась с места и дала деру куда-то к домишкам. При этом, она проворно миновала и каскадовцев и пограничников, и даже опешившего Шарипова.
— Э! Куда это она⁈ — Подскочил Нарыв.
— Не к добру стрельба, — глядя вслед девчонке, проговорил Наливкин. — Нужно уезжать. По коням.
Я встал и пошел в сторону домиков, среди которых затерялась девочка.
— Селихов? Куда собрался? — Спросил капитан «Каскада» строго.
— Верну девчонку, товарищ капитан, — обернулся я.
Наливкин поджал губы.
— Только быстрее.
— Есть.
Остальные направились к лошадям, которых расположили немного выше, в глубине кишлака. Я же пошел за девочкой.
Я не видел, где именно она спряталась. Не видел, но знал. А потому пошел к дому, где мы отыскали попону. Когда вошел в него, увидел и девчонку.
Она, обернувшись попоной, словно одеялом. Прижалась к стене и смотрела на угли, оставшиеся в очаге.
Я аккуратно приблизился. Опустился на колено рядом с ней.
— Я не дам тебя в обиду, — прошептал я. — Обещаю.
Я взял ее на руки прямо так, обернутой в попону. Девочка не сопротивлялась. Она только прильнула к моей груди и затихла.
Казалось, она вот-вот закроет глаза и будто бы уснет. Но она не засыпала. Взгляд ее остекленел, направленный в никуда.
— Нам пора идти, — проговорил я, — ничего не бойся.
А потом я вышел из ветхого домишки.
Глава 26
Тонкие струйки дымков тянулись к нему, показавшись из-за отлогого до середины, а потом вздымающегося ввысь склона горы.
Я придержал Огонька за уздцы. Погладил по шее, принялся вытаскивать из вьюка, при его седле, новые магазины, чтобы пополнить свой боезапас.
В неширокое ущелье, между двумя горами, виденными нами еще из кишлака, мы въехали примерно десять минут назад. Путь к ним занял у нас не меньше часа.
Мы шли по следу конников, которые проходили мимо Пурвакшана.
Альфа быстро взяла след по отпечаткам копыт, и, меняя собак, мы добрались до ущелья. Дорога оказалась далеко не очевидной. Судя по тому, куда нас повел Булат, душманы в определенный момент сошли с наезженной дороги и повели коней по каменистой местности. Потом они поднялись на небольшой пригорок. Там оказалась скрытая тропа, ведущая как раз в это ущелье.
Наливкин увидел в небе дымы, приказал остановиться и спешиться. Скрытая тропа, которой пошли душманы, тянулась дальше, сквозь ущелье, петляя среди гор и скал.
— Дальше идти нельзя, — сказал тогда Наливкин, — можно наткнуться на конный разъезд и обнаружить себя.
Тогда капитан «Каскада» собирался провести разведку. Группе предстояло взойти на отлогий и невысокий склон горы, за которой, как он думал, и сидели душманы. А потом разведать обстановку с безопасного расстояния. Дальше работать по ситуации.
В группу разведчиков Наливкин взял меня и лейтенанта Маслова. Нарыву, Шарипову и Малинину пришлось остаться с лошадями и девчонкой, которую мы взяли с собой. Мы определили примерное место, где они укроются. Это оказалась пещера, которую нашел Малинин, когда поднимался на гору, чтобы выйти на связь с Новобадом.
Роясь в седельной сумке, я глянул на девчонку. Несмотря на то что остальные парни пытались добродушно поговорить с ней, она совершенно не шла на контакт. А вот еду у нас брала охотно.
Я доложил новый рожок, добытый из вьюка при седле в свой подсумок, а потом взял еще один. Им заменил другой, почти отстрелянный магазин. Когда почувствовал на своей спине чужой взгляд, то обернулся.
На меня глядела девчонка. Она сидела у большого камня, вросшего в длинную каменную гряду, которая переходила в почти отвесную скалу, бывшая частью склона горы, под которой мы остановились.
Девочка, укутавшаяся в свою попону, словно в одеяло, смотрела на меня совершенно не моргая. А потом, внезапно что-то мне сказала.
— Я бы ответил, — проговорил я, — если б понимал, о чем ты говоришь, девочка.
— Она сказала тебе спасибо, — перевел вдруг Ефим Маслов, вытаскивая из вьюка своей лошади патроны для СВД.
Все это время лейтенант держал свою кобылу рядом, по правый бок Огонька.
— Тогда передайте ей, что не за что, товарищ лейтенант, — улыбнулся я.
Маслов передал. Тогда девочка что-то у него спросила, и Ефим, кивнув, ответив ей.
— Что она говорит?
— Спросила, пришли ли мы за шуравик, которого увели разбойники. Я ответил, что да. Мы пришли именно за ним.
Когда девочка снова заговорила, лицо Маслова потемнело от ее слов. Он глянул на меня. Я вопросительно кивнул, что такое, мол.
— Она просит нас, чтобы мы отыскали и ее маму тоже, — сказал Маслов.
Я улыбнулся девчушке. Придержал жеребца за уздцы. Погладил, чтобы успокоить его. А потом пошел к девчонке. Опустился рядом. В этот раз она совершенно не выглядела испуганной. Все еще шокированной — да. Но не испуганной.
— Я обещаю, что найду твою маму, — сказал я.
Девочка не должна была понять моих слов. Не должна, но, кажется, поняла. Вдруг она достала из-за пазухи какую-то безделицу — крошечную деревянную фигурку на шнурке. Девочка носила ее на шее, словно амулет.
Она сняла фигурку и протянула ее мне.
Я покрутил маленькую, вырезанную из кусочка дерева игрушку. Она изображала грубо сделанную коровку.
Девочка что-то проговорила.
— Она просит, — сказал лейтенант Маслов, который следил за нами с девчонкой, — чтобы ты показал это ее маме и сказал ей, что девочка жива.
— Товарищ лейтенант, спросите, как звать эту девочку? — Попросил я.
Маслов спросил.
— Тахмира, — тихо ответила девочка.
Закатившееся за далекий горизонт солнце, окрасило небо в кроваво-красный цвет.
Наливкин оторвался от своего бинокля.
— Намаз у них начинается, — проговорил он, — вон, смотри. Высыпали все на площадь.
Когда мы поднялись по склону, а потом стали спускаться на его обратную сторону, нам открылся лагерь врага.
Внизу, у подножья скал, стояли руины древнего караван-сарая. Видимо, когда-то в древности, он стоял на широкой горной дороге. Но афганские горы капризны. Наверное, что-то случилось, и по этой дороге перестали ходить. Караван-сарай опустил, да так и остался запечатанным тут, в горах. А потом стал пристанищем для моджахедов.
Сейчас его руины представляли собой квадрат из полуразрушенных, изъеденных ветром стен с площадью и какими-то фундаментами внутри.
И в стенах, и за их пределами, были расставлены палатки и небольшие хижины. Тут и там душманы, шевелившиеся между своих жилищ, словно пестрые насекомые. Жгли тут костры, готовили пищу. Отдыхали.
Вдруг моджахеды собрались и вышли на небольшое открытое место в стенах и принялись готовиться к вечерней молитве.
Мы сидели в валунах, которыми был усеян весь голый и обветренный склон коры. Сидели и наблюдали.
— Не вижу, где могли бы держать пленных, — сказал капитан, и протянул Маслову бинокль.
Лейтенант взял, уставился в окуляры.
— Ямы нигде не видать. Хитро они спрятали пленников. Внутри караван-сарая, вряд ли стали бы рыть такую. Там везде древние фундаменты. Но и за стенами ни черта нету.
Мы понимали, что в каменных жилищах пленных не стали бы держать. Добротных построек в караван-сарае была совсем немного. Их наверняка забрали себе наиболее уважаемые душманы.
— Разрешите, товарищ лейтенант? — Спросил я.
Маслов протянул мне бинокль. Я стал наблюдать.
Большинство душманья высыпало на площадь. Она расстелили там коврики, стали на них, чтобы приступить к молитве.