Эдигор остановился возле своей беременной жены и опустился перед ней на колени.
Дориана подняла глаза от вязания и улыбнулась. Они часто сидели так, вместе, и молчали. Императору всегда было комфортно и спокойно рядом с женой, а сама Ана могла бы сказать, что Эдигор - единственный человек, которого она понимает и так, безо всякой эмпатии.
И если бы их спросили, почему у них такие крепкие и душевные отношения, Дориана и Эдигор ответили бы: "Потому что мы так захотели".
И это было правдой. С самого первого дня, когда Ана поселилась в Лианоре, они пытались построить свои отношения и сделать их именно такими. Доверие, уважение, поддержка... Была ли здесь любовь? Как сказал Дориане однажды Эдигор, всё зависит от того, что понимать под этим словом. А ещё - от того, во что ты хочешь верить.
- Я горжусь тобой, - прошептал император, положив руку на колено жены. - Никем я не гордился так, как тобой, Ана.
- Что-то случилось? - спросила девушка, убирая вязание на столик. - Почему ты вдруг заговорил об этом, Эд?
Он вздохнул.
- Я столько всего говорил тебе все эти годы. Как нужно держать спину, как правильно пользоваться столовыми приборами, какое платье надеть на приём к Старшему лорду, а какое - к Младшему. Как правильно смеяться, как разговаривать со слугами, какие книги читать в первую очередь, что можно рассказывать в письмах, а что нет. Я учил тебя, Ана, воспитывал, я отчитывал тебя и иногда хвалил. Но ни разу не сказал, что горжусь тобой. Ты, маленькая девочка, сумела убедить весь Эрамир в том, что императрица не просто может, она должна быть мирнарийкой.
- Ещё не весь, - улыбнулась Дориана, сжав в руке ладонь Эдигора. - У меня пока есть недоброжелатели.
- У меня они тоже есть и всегда будут. Совсем без них невозможно. А знаешь, что меня всегда восхищало больше всего?
- Что?
- Твоя эмпатия. Находиться с подобным даром в постоянном окружении людей действительно очень сложно. Как ты не сошла с ума под таким количеством чужих эмоций?
Подавшись вперёд, Дориана осторожно обняла мужа, и он погладил её по голове, словно утешая и защищая. Как если бы она по-прежнему была просто маленькой мирнарийской принцессой.
- Ты говоришь так, будто собираешься куда-то надолго уехать.
- Так и есть, - он грустно улыбнулся и начал рассказывать.
Императрица слушала его, не перебивая. Она не задала ни единого вопроса, пока Эдигор рассказывал ей про свою другую жизнь. Только прижималась к груди и обнимала обеими руками.
А когда Эдигор закончил свой рассказ, Дориана подняла голову и сказала, глядя своему мужу прямо в глаза:
- Я знала, что ты не такой, как остальные. Другой мир... кто бы мог подумать.
Он рассмеялся.
- Пожалуй, действительно никто.
- Что ты собираешься делать?
- Как и всегда, Ана, - Эдигор, улыбнувшись, погладил её по щеке. - То, что должен.
- Два мира, - вздохнула Дориана, по-прежнему смотря на императора очень серьёзно и немного печально. - Два долга. Две жены. Какой долг важнее, Эд? Я не могу представить, что ты в итоге выберешь, но, наверное, ты должен выбрать?
- Нет, Ана, - Эдигор встал с пола, продолжая прижимать к себе императрицу, а затем опустился в кресло, усадив Дориану на колени. - Не я буду выбирать. Ты.
И рассмеялся, услышав её тихий удивлённый вздох.
... Чуть позже, когда Эдигор возвращался в свои покои, чтобы вымыться и переодеться перед ужином, он наткнулся на Ленни. Девочка поднималась по лестнице, направляясь, видимо, к Аравейну.
- Здравствуй, - сказал император, улыбнувшись. - А я думал, ты не пользуешься лестницами.
- Добрый вечер, ваше величество, - Ленни кивнула. - Порой врываться к кому-то в комнату без предупреждения означает приобрести вечного врага.
Некоторое время Эдигор рассматривал девочку, словно пытаясь найти в ней то, чего не замечал раньше, но всё было как всегда - невзрачное платье, тяжёлые башмаки на ногах, похожие на огромные ореховые скорлупки, прямые тёмные волосы, очень спокойные и серьёзные карие глаза. Ленни встретила взгляд императора прямо, не таясь.
- Ты считаешь меня жестоким, Ленни?
Девочка удивлённо моргнула.
- Что?.. К чему вы это, ваше величество?
- Эллейн ведь рассказывала тебе обо мне. Ты знаешь, как я с ней поступил. Так что, Ленни? Ты считаешь меня жестоким?
На одну секунду взгляд девочки дрогнул, словно в смятении перед какой-то настойчивой мыслью, но затем вновь окаменел.
Эдигор даже не заметил, как непроизвольно сделал шаг вперёд - с таким нетерпением он ждал ответа Ленни.
- Нет, ваше величество, - сказала она наконец очень тихо. - Я не считаю вас жестоким.
- Но то, как я поступил с Элли... Я ведь использовал её. Я знал, что она страдает, но даже не нашёл в себе сил извиниться. Я раз за разом требовал от неё всё больше и больше, вместо того, чтобы сказать: хватит, довольно, перестань, возвращайся.
- Не берите на себя больше, чем вы уже взяли, ваше величество.
Эдигор с волнением вглядывался в глаза Ленни, спокойные и словно непроницаемые.
- Что ты имеешь в виду? Ты считаешь, что я не виноват?
- Виноваты, - девочка еле слышно вздохнула. - Но не больше, чем сама Эллейн. Вы ведь не заставляли, не толкали, не насиловали. Просто просили.
- Приказывал, - уточнил Эдигор, но Ленни покачала головой.
- Нет, ваше величество. Вы просили. По крайней мере, Эллейн именно так воспринимала все ваши слова. И это был её выбор - помогать вам или нет, работать на Тайную службу или уйти. И я повторюсь - не берите на себя больше, чем вы уже взяли. На ваших плечах и так весь Эрамир, совершенно ни к чему взваливать на них ещё и вину за то, что произошло с Эллейн.
- Но я ведь виноват.
- Она тоже. А вы просто были хорошим императором. Всегда были и, я думаю, всегда будете. Вы просто выполняли свой долг. И она это понимала.
Они смотрели друг на друга и продолжали говорить. Но уже без слов, просто глазами.
Так бывает, когда произнести вслух не можешь, но сказать всё-таки должен. Может быть, просто для того, чтобы наконец успокоиться.
- Простите сами себя, ваше величество, - прошептала Ленни. - И отпустите её. Вот и всё.
- Всё?
- Всё.
Эдигор улыбался, глядя на то, как маленькая фигурка девочки поднимается по лестнице и исчезает в коридоре, ведущем в комнаты Аравейна. Он чувствовал небывалое спокойствие и уверенность в будущем.
Всё получится. Должно получиться.
Императору очень хотелось в это верить.
Глава восемнадцатая,
в которой я вновь встречаю Эллейн
Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны.
"Обыкновенное чудо"
Никогда раньше я так остро не чувствовала, как тикают часы.
Я не хотела, чтобы этот день кончался. Не хотела, чтобы наступала ночь, потому что знала: пройдёт всего несколько часов, начнётся бал, на который обязательно явятся Эллейн с Иборгом, и моё время в Эрамире закончится. Так же, как время императора. Так же, как жизнь Ленни.
Я не знаю, почему связывала пробуждение Игоря с балом в честь дня рождения Эдигора. Не знаю. Возможно, просто потому, что не хотела находиться в Эрамире, когда здесь не будет больше Ленни. И вовсе не из-за частички своей души. Нет, из-за чего-то совсем другого, чего мне никогда не осознать и не постигнуть.
Ужинали все мы, в том числе и Робиар, вместе с императорской четой. Я думала, мне будет неловко за одним столом с Дорианой, но нет - она была настолько милой девушкой, хоть и казалась слегка рассеянной, что я совершенно забыла о её статусе.
Чуть замутнённые глаза императрицы, как мне позже объяснила Милли, говорили об эмпатическом даре. Именно из-за него Дориана постоянно была вынуждена концентрироваться, чтобы ненароком не перепутать себя с кем-то другим. Вспомнив, как "провалилась" в чувства Вейна, я содрогнулась. Да уж, мало приятного.
А ещё, глядя на Дориану, я недоумевала - если у Эдигора есть такая женщина, зачем ему я? Императрица - умная, красивая, с внутренним достоинством, величественная... И я! Просто смешно.
"Ну что за глупости, Линн, - сказала мне Ленни мысленно. - Любят ведь не за красоту или величественность".
"Я знаю. Но всё равно... Дориана беременна!"
Ленни вздохнула.
"Эдигор же просил тебя не думать об этом".
"Я... стараюсь".
Да, я действительно старалась. Но получалось не очень хорошо.
Забавнее всего было смотреть на Милли, Браша и Робиара. Эльфийка, оказавшаяся между отцом и будущим мужем, изо всех сил старалась ввязать их обоих в диалог, чтобы они хоть немного начали привыкать друг к другу.
Браш собирался вместе с Эмиландил в Эйм. Это было совершенно невероятно, но... они хотели попробовать жить вместе с тёмными эльфами. Да и сам Повелитель решил попытаться наладить отношения со своей дочерью и её избранником. И если в моей книге всё получилось наоборот - Милли покинула Эйм навсегда - то здесь эльфийка хотела вернуться. Браш поддерживал её, и я видела, какими любящими глазами они смотрят друг на друга.
Удивительно, но моё мнение о Робиаре поменялось кардинально. Не только после рассказа Эмиландил о его единственной. Просто я вдруг заметила, как он несчастен. Насколько же сильна эта любовь, если она живёт уже двести лет, несмотря на то, что Лемены больше нет? Впрочем, наверное, так и должно быть.
Просто жаль Робиара. Удивительно, он же мне не нравился, когда я писала свою книгу, а теперь я его жалею. С ума сойти!
Конечно, если так подумать, нам всем была оказана огромная честь - обедать за одним столом с императорской четой, принцессой Луламэй и герцогом Кроссом, Повелителем Робиаром и его дочерью... Больше всего по этому поводу нервничали Рым с Галом. Привыкшие к простой пище и походам, они были не то что не обучены этикету - вообще не представляли, с какой стороны к этим вилкам и ложкам подступиться, можно ли есть хлеб, держа его в руке, и кого просить положить в тарелку добавки? В общем, я ухахатывалась, глядя на тролля с орком. По сравнению с моими переживаниями по поводу Эдигора, Дорианы, Ленни и предстоящего бала, вопросы этикета казались сущей ерундой.