У меня застыла кровь. Это не…
Я заметалась, пытаясь проснуться. У ожидающего меня мужчины не было лица, никаких выраженных черт, только рога на голове. Я задрожала во сне, букет роз в моих руках начал колоться. Кровь закапала мне на платье и на пол, смешиваясь с разбросанными там лепестками. Жених не говорил и не двигался, он просто ждал. Молчаливый, зловещий. Излучающий угрозу. Я уперлась каблуками в гладкий мраморный пол церкви. Но это было бесполезно, меня тянуло к нему против моей воли, словно магнитом.
Я видела всего лишь силуэт, но узнала его. Казалось, этот миг был предопределен нашими судьбами. Как будто всю жизнь мы шли к этому и все мои решения были лишь фикцией ему на потеху. Я хотела закричать, но не могла.
Первый раз в жизни мне приснился дьявол, но я боялась, что не в последний.
Глава 17. По-прежнему на свободе
Комнаты Одри Роуз
Пятая авеню, Нью-Йорк
6 февраля 1889 года
Я сидела совершенно неподвижно, не притронувшись к чаю, а Лиза с Дачианой доводили мою прическу до совершенства. Свадебное платье накрыли большим одеялом, чтобы не пролить на него что-нибудь, однако несколько слоев пудровых и белых юбок умудрились выбиться наружу.
Сшитое из шелка и тюля, с длинными рукавами, платье было восхитительным – прямо как из сказки. Юбки и лиф расшиты сверкающими драгоценными камнями. Когда я шла, казалось, будто звезды сияют при свете дня, не в силах дождаться ночи. Скромный вырез украшали крошечные бледно-розовые лепестки, спускаясь гирляндами до самого пола и мастерски объединяя два цвета тюля. Экстравагантное, но элегантное. Искрящееся чудо.
В отличие от моего мрачного настроения.
Как бы мне ни хотелось противоположного, счастье, которое я испытывала утром, после ухода Томаса накрыла тень. Ее когти царапали мое хорошее настроение. Я никак не могла унять мысли, метавшиеся между ночным кошмаром и новостью, которую я только что узнала.
Джек-потрошитель преследовал меня даже в день свадьбы. Я попросила, чтобы вместе с завтраком на поднос положили газету. Не знаю, почему я не подумала, что последняя сенсация попадет на первые полосы. И пожалела, что сразу же не бросила газету в камин. Мне хотелось хотя бы один день провести без смерти. Хотелось в праздник нашего соединения думать только о жизни. А теперь из-за бросившейся в глаза статьи я не могла думать ни о чем другом.
ВСЕ ЕЩЕ НЕ ПОЙМАН
Много арестов, но нью-йоркский Потрошитель по-прежнему на свободе
– Видишь? – Дачиана перекинула мои волосы через плечо. – Если их частично распустить, прическа будет нежнее. Она подходит к платью. Такая воздушная. – Она потянула меня за косу, привлекая мое внимание, и приподняла брови. – Ты как будто увидела призрак.
Я попыталась улыбнуться, но боюсь, вышло больше похоже на гримасу. Судя по легкому прищуру, Дачиана не поверила моей актерской игре.
– Лиза, – окликнула она особенно сладким голосом. – Я забыла нитку жемчуга в своей комнате. Не могла бы ты ее принести? Она будет прелестно смотреться в волосах Одри Роуз, не находишь?
– О! – Лиза захлопала в ладоши. Ее наряд был нежно-розовым, как лепестки, нашитые на мое платье. – Чудесная идея!
Она вылетела за дверь, настроенная украсить меня с ног до головы, пока я не засверкаю сильнее бриллиантов и драгоценных камней на платье. Я вздохнула. А я-то думала, что Дачиана на моей… Я наклонилась, заметив жемчуг на туалетном столике, и подняла глаза.
– Ты соврала.
– Как и ты. – Она заговорщицки улыбнулась. – А теперь расскажи, почему ты такая смертельно бледная?
– Пустяки. Просто…
Я попыталась выбрать одну из своих тревог. Заводить разговор про убийства Потрошителя не хотелось, это повлекло бы слишком много вопросов. И не хотелось делиться подробностями своего глупого кошмара. И тем не менее у меня остался один вопрос.
– Я получила пару странных неподписанных писем. И сейчас вспомнила про них.
– Письмо? – спросила она, вплетая в мои косы жемчужины. – Ты имеешь в виду записку, которую я тебе отправила? – Она рассмеялась. – Извини, дорогая сестра. Мы с Иляной так торопились, что я едва успела нацарапать записку, чтобы сообщить о нашем приезде.
– Но там упоминалось что-то для Томаса.
Она подняла мою руку и повернула так, чтобы алый бриллиант заиграл на свету.
– Я хотела, чтобы он сделал предложение с маминым кольцом. Он такой сентиментальный, хоть и не показывает этого. Я знала, как ему важно получить ее письма и благословение. Я обожаю тебя и безмерно люблю своего брата. Я не хотела недоразумений.
Я шумно выдохнула. Одной тревогой меньше. Взгляд снова упал на газету, но я сразу отвернулась. Если бы только в моей власти было не пустить Джека-потрошителя из моих кошмаров в реальность!
В комнату вбежала запыхавшаяся и разрумянившаяся Лиза.
– Ты уверена, что жемчуг там? Я его не нашла.
Дачиана смущенно подняла нитку, закусив губу и прищурив глаза. Весьма убедительно.
– Должно быть, я его принесла и забыла, что уже положила на столик.
Иляна проскользнула в спальню, и ее глаза заблестели, когда она увидела меня полностью одетой.
– Ты такая красивая! – Она крепко обняла меня. – Я хотела дать тебе кое-что. Вообще-то это от Томаса, – исправилась она и улыбнулась, видя мое замешательство. – Вот. Он их заказал.
Я открыла коробку, которую она держала, и достала из папиросной бумаги пару потрясающих бледно-голубых туфелек. Они были расшиты бриллиантами, которые сверкали, словно звезды на безоблачном небе. Я зажала рот ладонью, пытаясь сдержать слезы, чтобы не размазать косметику, которую так старательно нанесла Лиза.
– Они невероятные.
– Что-то голубое и новое, – тихо сказала Дачиана. – А твое кольцо – что-то старое.
– Ох! – Лиза заметалась по комнате, чуть не запутавшись в юбках. – Чуть не забыла!
Она показала бриллиантовое ожерелье, камень в центре напоминал размером глазное яблоко, выковырянное из чьей-нибудь головы, – очаровательный образ для свадебного дня.
– Это от мамы. Она сказала, что ты можешь позаимствовать его на церемонию.
Дачиана подняла мои волосы и застегнула ожерелье.
– Теперь ты готова.
Лиза, Дачиана и Иляна отошли и, сложив ладони, оглядели меня. Их глаза блестели от слез. Моя семья. Если они не прекратят, мы все расплачемся. В дверь постучали, и вдруг газетная статья стала не самой большой тревогой. С колотящимся сердцем я встала. Дачиана впустила моего отца, и он замер на месте, увидев меня. Трудно было понять, какие именно эмоции отразились на его лице, но голос явственно дрогнул.
– Одри Роуз, ты готова?
Я набрала воздуха в грудь и медленно выдохнула.
– Готова.
Наконец пришло время встретить своего мужа у алтаря. Ни дьявол, ни кошмар, ни любая другая гнусность не испортят наш день.
Глава 18. Клянусь
Часовня Святого Павла
Бродвей, Нью-Йорк
6 февраля 1889 года
Отец держал меня под руку и с увлажнившимися глазами опускал на моё лицо фату.
– Ты как дивное видение, моя милая девочка. Твоя мать гордилась бы. Сегодня ты очень на нее похожа.
Он поправил на себе заколотый бриллиантовой булавкой шейный платок и, склонившись ко мне, прошептал:
– На случай, если ты передумала, в переулке ждет экипаж. А я все улажу.
Я засмеялась и быстро сморгнула слезы. Убедившись, что не размазала краску на глазах, я с улыбкой посмотрела на отца. Если я выберу другую судьбу, он тотчас уведет меня из часовни, не задавая вопросов и не осуждая. И я люблю его за это. Я постаралась отбросить внезапную печаль от того, что закрываю одну главу и вступаю в другую. Неважно, как сильно я жажду свободы, но очень странно, что я больше не буду жить под отцовским кровом. На меня нахлынули новые чувства, грозя пролиться слезами. Я бесполезно обмахивалась букетом, представляя, как рассердится тетушка Амелия, если я испорчу макияж.
Отец словно изобрел какой-то магический инструмент, чтобы проникать в мои мысли, он привлек меня к себе и погладил по голове.
– Ну-ну, Одри Роуз. Ты всегда будешь моей маленькой девочкой. Если ты счастлива, то и я тоже. Я просто хочу, чтобы ты знала: у тебя есть выбор. Чего бы ты ни захотела, я помогу. Как должен был сделать давным-давно.
Я взяла у него платок и промокнула глаза.
– Я даже не знаю, почему плачу. – Я не могла остановить поток внезапных слез. Тетушка Амелия точно убила бы меня, если бы не была занята последними приготовлениями. – Я хочу этого. Больше всего на свете. Это… потому что отныне все будет по-другому.
Отец осторожно забрал у меня платок и сунул обратно себе в карман.
– Взросление подразумевает в том числе и умение освобождаться от прошлого. Ты никогда не сможешь идти вперед, если не сделаешь эти первые шаги. Сейчас нужно быть смелой, дочь. Идти в будущее означает доверять себе, даже если ты не видишь, что за поворотом. Пока ты уверена, что это то, чего ты хочешь, все будет хорошо.
Сначала Томас, теперь отец. Если бы это был один из романов Лизы, наверное, мне бы пришлось столкнуться с таким еще десяток раз, прежде чем мое путешествие завершится. Я прислушалась к ровному биению своего сердца, ожидая шепота сомнений или неуверенности.
Стоя в свадебном платье, с бесстыдно распущенными волосами, ниспадающими волнами на спину, с венком из цветов и жемчужин на голове, я посмотрела на алый бриллиант, сверкавший на моем пальце.
– Я беспокоюсь, только когда представляю свою жизнь без Томаса. – Я обняла отца. – Я вполне уверена в своем выборе, хотя и грустно расставаться с вами.
– Мне тоже. Мы будем часто навещать друг друга. – Отец улыбнулся, коротко кивнул и выпрямился. – Так давай выпустим вас в новую жизнь.
– Я люблю вас, отец.
Он посмотрел на меня еще раз, его взгляд переполняли эмоции. В его памяти сейчас роились те же воспоминания, что и у меня? Я залезала к нему на колени, когда он мастерил механические игрушки у себя в кабинете. Мы носились в садах и среди живых изгородей в нашем загородном поместье Торнбрайере. Вся наша семья – мама, Натаниэль, отец и я – сидели на лужайках Гайд-Парка, устраивая пикники с феями, которые, по утверждению отца, кружились вокруг нас. Он клялся, что в народных преданиях есть зерно правды – это доказательство ждало любопытных детей, способных раскрыть загадку «маленького народца» и других, более мрачных мифических существ.