Еще раз вежливо попрощавшись, он оставил нас вдвоем. Настроение Минни изменилось, ее беспокойство испарилось, как утренняя роса под солнцем. Щечки мило разрумянились, и я удивилась, почему она считает себя простушкой. Когда она посмотрела на меня, все ее лицо светилось.
– Ну как?
– Он очень мил, – сказала я. – Уверена, вы оба совершенно счастливы.
Она мечтательно вздохнула. Мне хотелось поподробнее расспросить Минни об опасениях ее сестры, но я не решилась расстраивать ее снова. В любом случае, у него есть свой бизнес, так что, похоже, он и сам весьма состоятелен.
– Вы упомянули, что нет вестей от вашей дублерши. Это нормально для нее? Исчезать на несколько дней?
– О нет. Труди слишком сильно хотела эту роль. Она была терпеливой дублершей, но жажда всегда заметна, понимаете? – Минни поправила юбки. – Сцена была смыслом ее жизни. На электрическую машину, которую сделал Мефистофель, она смотрела, как на ангела. Не могу представить, чтобы она все бросила, только не сейчас. И не понимаю, почему она уехала, никому ничего не сказав.
– Она ездила куда-нибудь, помимо обычного маршрута?
– Этого я не знаю. Труди не любила никуда ходить одна, даже просила кого-нибудь из артистов после представления провожать ее до трамвая. Она всегда была очень осмотрительна.
– Она боялась слежки?
Минни повела плечом.
– Не знаю точно, почему она настаивала, чтобы ее провожали от пансиона и обратно. Думаю, это потому, что в ее семье считается грехом, если женщина ходит без сопровождения. Полагаю, некоторые правила она нарушать не хотела.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Несколько дней назад, на бракосочетании. Она была моей свидетельницей.
Я размышляла об услышанном. Если она действительно пропала, то нельзя не заметить, что это еще одна женщина, связанная с шоу Мефистофеля. Мы оправдали «Лунный карнавал» в отношении преступлений на «Этрурии», но это совпадение подозрительно. Кроме того, Мефистофель находился на корабле, в Нью-Йорке и теперь в Чикаго, где совершалась цепь преступлений, – это тоже совпадение. А я прекрасно помнила слова дяди о том, что не бывает совпадений, когда речь идет об убийстве.
Я подумала о загадочном хозяине карнавала и его сценическом псевдониме, взятом из «Фауста». По легенде, Мефистофель был демоном на службе у дьявола и похищал души. Он получал желаемое хитростью и коварством, обращая все в свою пользу. Совсем как хозяин карнавала со своими полуночными сделками. Неужели Томас прав в своих опасениях? Действительно ли Эйден – дьявол, который прячется на виду?
А если Мефистофель не дьявол Белого города, то есть ли вероятность, что он знает, кто это, и помогает ему? Во время преступлений Потрошителя в Лондоне выступал цирк, мы с братом ходили на представление. По спине пробежал холодок. Не так уж невероятно предположить, что Мефистофель тоже был там.
– Одри Роуз? – Минни, нахмурившись, помахала рукой перед моим лицом. – Вы как будто призрака увидели. Приказать подать ваш экипаж?
Глава 40. Адское пламя
Бабушкин особняк
Чикаго, штат Иллинойс
15 февраля 1889 года
– Мисс, это для вас от мистера Кресуэлла.
– Мой дядя дома? – спросила я горничную, помогающую мне снять манто.
– Нет, мисс. Ушел с мистером Кресуэллом. Хотите кофе?
– Чаю, пожалуйста. Принесите в библиотеку.
У американцев принято пить кофе так, как в Англии – чай. Томас был в восторге от этого обычая и поглощал по три чашки в день. Иногда еще больше, если меня рядом не было. Он менее всего нуждался в лишнем кофеине, хотя я обожала его оживленность. Я улыбнулась, вспомнив, как он когда-то курил, чтобы встряхнуться. Слава богу, что он отказался от этой привычки.
Я стянула перчатки и направилась в библиотеку, на ходу пробегая глазами его торопливый почерк. Он и дядя встречаются с коронером для консультации по делу. Ничего необычного. Скорее всего, смерть из-за переохлаждения. Они скоро вернутся.
Задумавшись, я шла по коридору, ощущая на спине ледяные поцелуи холода. В этой части дома было очень зябко.
Остановившись у двери в библиотеку, я коснулась ручки и замерла. Металл был холодным, словно лед. Я встревожилась. Даже если камин не горит, ручка внутри помещения не должна быть такой холодной. Пока совсем не струсила, я распахнула дверь и занесла трость, готовая ударить того, кто притаился в комнате.
Мне навстречу порхнула тюль – две бледные руки, словно привидения, ищущие очередную жертву. Меня охватила паника. В бабушкин дом кто-то пробрался! Клянусь… Я закрыла глаза. Без сомнений, у меня опять разыгралось воображение.
Собравшись с мыслями, я огляделась. Недавно отполированная мебель, у стены палка для выбивания ковров. Загадка разъяснилась. В доме нет никаких злобных сущностей или убийц. Просто комнату недавно убирали. Окно приоткрыли, чтобы проветрить от запаха чистящих средств и затхлости. Вот и все.
Я выдохнула. Пока я закрывала окно и задергивала шторы, мое дыхание клубилось, как штормовые тучи. Когда-нибудь я обуздаю свое воображение. Я раздвинула шторы и стала смотреть на улицу. Уже совсем стемнело, город окутали тени. Вокруг фонарей светились теплые круги, хотя я не могла отделаться от ощущения, что это горящие глаза, недремлющие, поджидающие меня. Передо мной замерцало бледное лицо и два изогнутых рога над головой. Демон.
Я отшатнулась и завизжала, почувствовав сзади горячую плоть. Я резко развернулась, чтобы столкнуться лицом к лицу с призраком из окна.
– Мисс! – Горничная со звоном выронила поднос. Ее глаза округлились, как блюдца, которые она разбила. – Что с вами?
Я уставилась на свои дрожащие руки. Это не демон. Никаких рогов. Я просто увидела на стекле отражение горничной, а ее головной убор показался рогами. Я вспомнила, как меня преследовали галлюцинации. И вот это происходит опять.
Осознав, что горничная по-прежнему ждет с обеспокоенным видом, я взяла себя в руки.
– Что-то я сегодня нервная. Простите, что напугала. И за этот беспорядок. – Я почувствовала, что нахожусь на грани истерики. – Я… Я пойду к себе и прилягу.
Я оборвала горничную прежде, чем она предложила мне помощь.
– Пожалуйста. Со мной все будет хорошо.
Я выскочила из библиотеки и захромала по коридору, сопровождаемая теми же сквозняками. Казалось, дом наслаждается моим ужасом. Свечи в канделябрах мигали, когда я пробегала мимо, словно хлопали в ладоши из пламени. Я делала судорожные вдохи, внутри все скрутило. Почему сейчас? Почему эти призраки набросились на меня, я же ничего не сделала, чтобы разозлить их? Я поднималась по лестнице, мысли кружились в водовороте. Я съела что-то галлюциногенное? Должна же быть причина… Я не могла…
Я резко остановилась на пороге.
– Боже милостивый!
Кресла сломаны, их ножки разбросаны. Одежда и украшения валяются на полу. Турецкий ковер усеян осколками зеркала, и на меня смотрят тысячи моих крохотных отражений, ужаснувшихся тому, что́ я увидела на своей кровати сквозь снежную метель.
Я прикусила костяшки пальцев, чтобы не закричать при виде наполовину человеческой, наполовину козлиной маски с золотыми рогами в изголовье моей кровати. Она была аляповатой и напоминала шекспировские пьесы, где мерзкие создания творят злобные делишки. До меня донесся рев пламени, но я не могла отвести взгляда от красной струйки, стекающей с прикроватной тумбочки.
– Это не по-настоящему, – прошептала я, закрывая глаза.
Это не может быть наяву. Я ущипнула себя за руку и поморщилась от боли. Это все мне не почудилось. У меня подкосились колени, и я сползла по дверному косяку. Прежние страхи нахлынули с новой силой.
Томас ушел с дядей. Он в безопасности. Дядя в безопасности. Сэра Исаака мы оставили в доме бабушки в Нью-Йорке, так что он в безопасности. Это не кровь моих близких. Я мысленно повторяла это, пока пульс не успокоился. Я заставила себя снова взглянуть на красную лужицу. Она походила на кровь. Но… Утром я оставила почти нетронутую чашку чая каркаде, и теперь ковер намок в том месте, где она пролилась.
Слегка приободрившись, я закрыла глаза, заставляя себя думать, как ученый, кем я и являлась. Осматривая комнату снова, я делала это так, словно помещение было изуродованным трупом. До жути точное сравнение. Вспоротая кушетка зияла, как рана.
Разрезы были ровными и аккуратными, будто поработал человек, известный как Джек-потрошитель. Ватная набивка выпотрошена и свисала с каркаса. Кто-то разгромил мою комнату в поисках Бог знает чего.
Поначалу я находилась в таком потрясении, что не заметила запаха горелой кожи и не поняла, что легкие серовато-белые частички, танцующие под порывами ветра, – не снег, а пепел. По мере того, как я уясняла эти подробности, мое тело застывало от страха.
– Нет!
Хромая, я бросилась к камину и упала на здоровое колено, почти не ощутив боли, пронзившей бедро.
– Нет, нет, нет!
Я сунула руки в огонь и с криком отдернула их. На лестнице и в коридоре раздались шаги.
– Уодсворт? – позвал Томас.
– Сюда!
Я собралась с духом, чтобы еще раз попытаться спасти улики, и опять полезла в камин, обжигая пальцы и шипя от боли.
Томас схватил меня и оттащил от огня.
– Ты с ума сошла?
– Все кончено. – Я уткнулась лицом в его грудь и дала волю слезам, промочившим его рубашку. – Они сгорели. Все.
Он покачивал меня, гладя по спине. Когда я прекратила рыдать, он спросил:
– Что сгорело?
– Дневники Натаниэля, – ответила я, чувствуя, что эмоции опять берут надо мной верх. – Их все сожгли.
Я не помнила, как очутилась на краешке кровати Томаса, закутанная в одеяло, с кружкой горячего шоколада в перебинтованных руках. И не могла сосредоточиться на приглушенном разговоре в другом конце комнаты. Воображение терзало меня образами горящей бумаги. Пепла и уничтожения. Ни один дневник не уцелел. Кто-то обыскал мою комнату и сжег единственные улики против Джека-потрошителя. Злоумышленник предал огню то, что осталось от моего брата. Как бы я ни осуждала поступки Натаниэля, сейчас я словно потеряла его еще раз.