– Кому, как не вам, знать, что тьма среди нас. Может быть, Сатана – всего лишь пугающая фантастическая легенда, но разве его дела не реальны?
– Нет, – сказала я. – Люди – монстры, которые используют фантазии, чтобы оправдаться. Им легче винить в своих поступках добро или зло. Гораздо труднее взглянуть правде в лицо: вы наслаждаетесь болью и страхом, которые вызываете, лишь для собственного порочного удовольствия.
– Все мы порочны. Дело не только в плоти и крови, зло таится в самих наших душах. Разве вы не видите этого в телах, которые вскрываете? В том, какой выбор делают люди? Мужчина, бьющий жену, ужасен так же, как и человек, по злобе распространяющий ложь.
Должно быть, я выдала свое отвращение каким-то звуком, потому что он замолчал.
– Нет? – спросил он. – Кто устанавливает нормы зла? Почему физическое насилие считается жестоким, а насилие над чьим-то сознанием или чувствами не слишком? А как насчет людей, которые ранят словами? Что с их желанием посмотреть, как вы истекаете слезами? Они тоже упиваются вашей болью. Их сердца бьются с ненавистью. Они получают удовольствие, распространяя этот отвратительный негатив. – Он покачал головой. – Ненависть. Ревность. Месть. Зло повсюду, мисс Уодсворт. В каждом из нас живет дьявол наряду с ангелом. Кто из них сейчас говорит с вами?
Он посмотрел на нож, который я медленно подняла, и без сомнения разглядел мою решимость. Я надеялась, что он шагнет назад. Он знал, что я воспользуюсь любой возможностью, чтобы убить его. И каким же сладким будет это правосудие: его проклятое существование оборвет женщина тем же ножом, которым он убил столько других женщин.
Он не шевельнулся. А я уже открыла свои карты.
– А ваше зло рядится в праведный гнев? – спросил он, сделав маленький шаг вперед. – Вы придерживаетесь общепринятой морали о том, что такое добро? Если вонзите лезвие мне в сердце, что вы будете лгать себе по ночам, какую историю сплетете, выставляя себя героиней?
На мгновение моя решимость дрогнула. Я прикусила щеку изнутри, чтобы взять себя в руки.
– Сколько жизней можно сохранить, забрав одну? Скольких вы убили в этом замке ужаса? – Я не сводила с него глаз, но махнула на скелеты, которые стучали, словно жуткие зрители. – Сотню? Две? Скольких еще вы заберете, убьете и изуродуете, чтобы утолить свой гнусный голод?
Он улыбнулся. Подобное ангельское выражение убедило бессчетное количество женщин довериться ему, даже не вспомнив, что Люцифер когда-то тоже был ангелом. Он подкрался ближе, благоразумно оставаясь вне зоны поражения. Этот мужчина помнил, что моих когтей стоит опасаться.
Я крепче сжала нож, но, кажется, это лишь еще больше позабавило мужчину. Томас был прав: он желал меня заполучить. Он много месяцев предвкушал эту встречу. И ему хотелось продлить ее как можно дольше, прежде чем его ножи попробуют моей крови.
– Вы, моя дорогая, возможно, еще большая злодейка, чем я. Я принял свои рога; я знаю черноту в своей душе. Я родился с дьяволом в душе. Но и вы тоже, мисс Уодсворт.
– Я не верю в такую чушь, как рай и ад.
– Но вы боитесь своей тьмы. – Я вздрогнула, и он понимающе улыбнулся. – Я почувствовал ее в вас, как только впервые увидел. Знаете, я хотел вам помочь. Выпустить потенциал, который извивался в вашей душе. Мне было сложно сдержаться.
Так кот дразнит мышь, прежде чем свернуть ей шею. Я не позволю играть с собой. Я подняла руку с ножом.
– Мы встретились только в Чикаго.
– Неужели?
Он шевельнулся, и свет упал на маску дьявола. Она была покрыта золотом. Словно кожу охватило металлическое пламя. Как я ни пыталась, но не смогла сдержать охватившей меня дрожи.
– Или я познакомился с вами в лондонском переулке? – спросил он. – На мгновение мне показалось, что вы видели, как я затаился в тенях, которые мы оба любим. Вы же помните? Пронзивший позвоночник трепет, дрожь, несмотря на летнюю жару.
– Вы лжете.
Я обвела взглядом помещение и увидела толстую дверь, которую не заметила раньше. Она была приоткрыта. Похоже, там сейф. Придется постараться, но если я смогу заманить его туда, то будет даже лучше запереть его там, чем в крематории. Однако придется пробираться между висящими скелетами. Я осторожно шагнула назад, задев плечом чью-то кость, и понадеялась, что он повторит мое действие.
Он двинулся в противоположную сторону между скелетами дальнего от меня ряда. У меня не получилось заманить его в угол. Он был безжалостным хищником – убийцей с неописуемым мастерством. Чтобы одолеть его, мне надо быть более коварной, более безжалостной.
Мне надо стать приманкой, прежде чем я разорву его горло своими когтями.
– В ту ночь я захотел пойти за вами до дома. Ваш брат… – Он пожал плечами. – Скажем так, ему не нравилась идея нашего знакомства. Вот почему он отослал вас домой со своим раздражающим товарищем. – На губах промелькнула улыбка. – Думаю, он никогда полностью мне не доверял. Мудро с его стороны. Я и сам-то себе не доверяю. Видите ли, у меня есть потребности. Они словно дикие твари. Вы знаете, каково это – когда внутри корчится дикое и неукротимое? Жаждать того, от чего других бросает в дрожь?
Он сжал кулаки, словно как раз сейчас сопротивлялся богопротивной трансформации. Я с трудом сглотнула, желание убежать брало верх. Если я не нанесу удар, то не выберусь из этого Замка смерти живой.
– Я жажду крови так, как большинство мужчин жаждет вина и женщин. Лежа в кровати по ночам, я с восторгом представляю, как жизнь покидает чьи-то глаза. Быть единственным, кто решает, кому жить, а кому умереть, – самое упоительное чувство.
Он прикрыл глаза трепещущими веками, откинул голову назад, как будто охваченный страстью, и застонал. Я застыла. Сердце уговаривало бежать, но разум велел стоять на месте. Я подумала о хищниках животного мира: неважно, голодны они или нет, но, если жертва убегает, включаются охотничьи инстинкты.
Для этого охотника мой страх был любимым ароматом. Он делал все возможное, чтобы напугать меня. Ему нужен мой ужас. И я наперекор ему буду скрывать свой страх.
– Видите ли, у меня так мало чувств. Я часто сомневаюсь, человек ли я вообще.
Он расчетливо следил за моими медленными движениями и перемещался так, чтобы я не могла его достать. Я была осторожна, чтобы не врезаться в скелеты, но все равно потревожила воздух между ними. Кости постукивали, словно зловещие колокольчики. Я стиснула зубы, изо всех сил стараясь не отвлекаться.
– Если я сейчас всажу нож вам в грудь, мисс Уодсворт, то не почувствую ничего, кроме удовольствия, глядя, как вы истекаете кровью. Это невероятное ощущение – и такое противоречивое. Тепло крови, вытекающей из холодеющего тела. Пламя жизни, задуваемое смертью. Однако оно так быстротечно. Удовлетворение никогда не утоляет голод надолго.
– Поэтому вы так часто убивали в Лондоне? – спросила я, рассчитывая на признание, что роль Джека-потрошителя играл он. Мне нужно услышать его подтверждение. – Вы душили их, а потом вскрывали, зачем?
Он склонил голову, прищурившись под маской. Ему наскучило развлекать меня? Он продолжал повторять мои движения, как будто мы два магнита, вращающиеся по маленькому кругу. Скоро он подойдет к сейфу. При этом я снова оказалась рядом с крематорием. Мне придется действовать быстро, чтобы дотянуться до него, пока он не отошел.
– Так что? – спросила я, подпустив нетерпения в голос. – Почему вы убивали тех женщин одним способом, а здесь начали убивать по-другому?
– О, я выяснил, что меня приводит в восторг не способ убийства. А сама смерть. Душу я кого-то или сдираю кожу, открывая сокровенные тайны, или смотрю, как человек медленно задыхается за закрытой дверью, меня приводит в восторг их боль, их неспособность одолеть смерть. – Он задел скелет, в отличие от меня совсем не заботясь об осторожности. – Мне хотелось увлечься идеей использовать части тела, чтобы победить смерть и оживить их, но я не смог. Это была мечта вашего брата, а не моя.
– Что? – прошептала я.
Я не ожидала услышать о брате. Мое любопытство вырвалось из-под контроля. Мне нужно было знать, какое отношение Натаниэль имел ко всему этому.
И доктор Холмс это знал.
На его лице появилась жестокая улыбка. Это был продуманный удар, и он достиг своей цели.
– Ваш брат не разделял мои взгляды и желания. Я надеялся, что он присоединится ко мне, но потом проследил за вами, и у меня не осталось сомнений по поводу вашей природы. Я захотел, чтобы вы стали моей. Скажите, мисс Уодсворт, сколько человек вы убили, а потом солгали?
Глава 52. Рай или ад
Замок смерти
Чикаго, штат Иллинойс
19 февраля 1889 года
Пульс оглушающе отдавался в ушах.
– Я никогда не убивала.
Я тут же закрыла рот. Он ищет бреши в моей эмоциональной броне, еще одно место, куда можно нанести удар, отвлечь меня. Я не убивала, но убью его в этой битве. Я почти прорычала:
– Откуда вы знаете моего брата?
Он набрал в грудь воздуха. Этот вдох указывал на то, что мне предстоит выслушать длинную историю. Либо он был расстроен тем, что его старания расшатать мои нервы пропали впустую. Я предположила, что он миллион раз представлял нашу встречу, но она пошла вразрез с его фантазиями.
Какая жалость, что я так его разочаровала.
– Мы с Натаниэлем познакомились в пабе. Он был откровенно недружелюбен и никогда не боялся сбросить маску. Мне импонировала твердость его убеждений. Я видел, как он наблюдал за женщинами, торгующими собой, он буквально излучал отвращение. Он едва сдерживал ярость. Ему было ненавистно то, что проститутки распространяют заразу. Вам бы следовало послушать его речи о том, что они разрушают добрые семьи, и всякую религиозную чепуху про грех.
Я слышала, как брат излагал такие ошибочные представления, и знала, как в нем зародилась эта ненависть. После смерти нашей матери от скарлатины Натаниэль помешался на распространении болезней. Этот страх перешел к нам обоим от отца, но я преодолела его, опровергая утверждения отца с помощью научных знаний. А добрые намерения Натаниэля превратились в гадких тварей. Этот страх побудил его экспериментировать в надежде избавить мир от смерти. Он охотился на тех, кого считал причиной всех бед, и его действиям нет оправдания.