– Нет, не дядя. Томас с тех пор одержим поисками действенного средства от этой болезни. Он говорит только об этом на собраниях «Рыцарей Уайтчепела». Я буквально мог бы сам провести это научное исследование. Он слишком подробно о нем рассказывал.
– Мне он ни разу о нем не говорил, – ледяная дрожь запустила свои когти в мою спину и несколько раз провела ими сверху вниз. Это было не совсем правдой. Томас настоял, чтобы я удалила желчный пузырь у трупа, который он привез из некрополя. У меня промелькнуло воспоминание о месте самого последнего преступления – я была почти уверена, что у одной из жертв также был вырезан желчный пузырь. Меня сильно затошнило.
Неужели я была настолько слепа и так сильно ошиблась в Томасе?
Нет. Я не стану обвинять его в садистских убийствах просто потому, что он не похож на других людей в нашем недалеком обществе. Он вел себя намеренно холодно и отстраненно, когда работал над делом, и добивался блестящих результатов. Или, возможно, это была ложь, искусно внедренная в мое сознание. Он был, несомненно, достаточно хитер для этого. Но действительно ли он это сделал?
Слишком много вопросов вертелось в моей голове, чтобы в них разобраться.
Если Томас испытал те страдания, которые мучают человека, наблюдающего уход из жизни дорогого ему человека, тогда, возможно, он мог пойти на что угодно – даже на убийство, – чтобы найти ответы, которые искал. Но, с другой стороны, разве я не страдала так же, когда умерла мама? Полагаю, это была достаточно веская причина, чтобы заставить Джека воровать органы. Но был ли Томас, надменный, обаятельный парень, которого я знала вне стен лаборатории, действительно способен совершать такие зверские преступления во имя науки?
Я не верила, что он мог стать до такой степени холодным и отстраненным. И все-таки…
У меня голова шла кругом. Дамы за чаем считали его настолько странным, что предполагали в нем безумца, но это просто досужие сплетни. Я сжала кулаки. Я отказывалась верить, что мои инстинкты в отношении него настолько ошибочны, даже если имеются веские доказательства обратного.
Именно это стало причиной гибели жертв Потрошителя. Я обхватила голову руками. «Ох, Томас. Как мне разобраться еще и в этой путанице?»
Глава 22Дерзкий Джек
Столовая резиденции Уодсвортов, Белгрейв-сквер
1 октября 1888 г.
Свет раннего утра падал косыми лучами сквозь огромные, как в соборе, окна нашей столовой. Мой завтрак остывал, но я не видела ничего, кроме двух улик, написанных почерком Джека-потрошителя.
Очевидно, те дни, когда он удерживался от своих ужасных деяний, миновали. Джек хотел, чтобы все знали, что именно он совершил эти кошмарные преступления. Он был похож на актера или короля, наслаждающегося вниманием обожающих его поклонников или подданных.
Как меня ни тревожило прошлое Томаса, я не могла всерьез думать о нем как о Джеке-потрошителе. Тот день, когда Томас Кресуэлл перестанет демонстрировать свой блестящий ум, станет днем, когда я заведу единорога в качестве домашнего любимца. Джеку нужно обожание. Томас наверняка бы уже совершил промах к этому времени.
С другой стороны, он действительно держал в тайне свою работу с дядей над трансплантацией все эти недели. Я проклинала свою слабость к нему. Мне необходимо было отрешиться от эмоций, но это оказалось труднее, чем я предполагала.
Я потерла виски и прочла газету еще раз. Меня не удивило проявление змеиной натуры мистера Дойла; то, что его газета заработает все возможные деньги на этой сенсации, было лишь вопросом времени.
– Если честно, – прошептала Лиза, разрезая сосиску за завтраком, – мне жаль, что мы уезжаем так ужасно рано. Никогда не видела этот город в таком волнении! Виктория устраивает бал-маскарад и подговаривает парней явиться в костюме Потрошителя. Высокий рост, черная одежда, абсолютно анонимно. Это ужасно интересно, ты не согласна?
Я украдкой взглянула на тетушку, которая наблюдала за мной, приподняв бровь. Это была проверка на хорошие манеры. Я вежливо улыбнулась.
– Несомненно, это ужасно.
– Ты права. Мне все равно, что говорят люди об этих женщинах; никто не заслуживает, чтобы его убили вот так. Вы просто обязаны остановить его, кем бы он ни был. – Лиза уставилась застывшим взглядом в сторону, потом встряхнулась и вернулась к действительности. – Мне тебя будет недоставать, кузина. Приезжай поскорее к нам и поживи у нас.
Я улыбнулась, сознавая, что мне тоже не терпится поскорее снова увидеть Лизу. Моя кузина умна, беззастенчиво женственна и благополучно играет по собственным жизненным правилам в обществе. Мне будет не хватать ее мудрых замечаний и жизнерадостности.
– Это было бы чудесно! Я обязательно приеду.
Я сделала глоток чая «Эрл Грей» и снова вернулась к газете, пока тетушка и кузина болтали о вчерашнем чаепитии, которое я пропустила.
То ли Блэкберн сдержал свое обещание разыскать редактора и заставить его напечатать письмо «любезнейшему Шефу», то ли мистер Дойл сам решил это сделать. Я больше не доверяла Блэкберну, поэтому склонялась к мысли, что редактор сам опубликовал все подробности.
Я еще раз перечитала письмо, пытаясь проникнуть в тайну личности убийцы. Вспоминая сцену убийства, я убеждалась, что имеется поразительное количество объединяющих убийства и письма деталей. Тем не менее почтовая открытка, изображенная на странице, представляла собой нечто новое. Она была датирована прошлой ночью, и понятно, что убийца отправил ее совсем недавно.
Вчера ночью у меня возникали новые идеи и рос список подозреваемых. Я не знала, кто виновен, но мне в голову приходили некоторые воспоминания.
Считалось, что мисс Эмма Элизабет Смит знала своего убийцу, и намекали на двух возможных подозреваемых. Могли ли это быть дядя и Томас? В записях дяди сказано, что она рассказала следователям об одном нападавшем и что это был подросток. Дядя был с ней помолвлен… ясно, что это имело какое-то отношение к тому, что она стала проституткой.
Если Томас тоже в этом участвовал, это объяснило бы, почему убийства продолжались, когда дядя находился в сумасшедшем доме. Это также означало, что я, сама того не зная, работала вместе с Джеком-потрошителем и, возможно, сама попала под его влияние. Мой желудок свело судорогой.
Должно быть какое-то другое объяснение.
Я подумала о Торнли, вспомнила тот день, когда мы с Томасом узнали о связи дяди с мисс Эммой Элизабет. Его потрясение казалось достаточно искренним. Но не было ли все это фарсом? Возможно, Томас не менее талантливый актер, чем мастер включать и выключать свои эмоции. Если бы только я могла полностью выкинуть его из своего бедного сердца!
Надо было обдумать кое-что еще похуже.
Мой отец был связан почти со всеми жертвами. Возможно, опиум так затуманил его мозг, что горе после смерти матери сделало его жестоким. Но действительно ли отец способен на убийство? Мне хотелось это отрицать, бранить себя за такие ужасные мысли, но у отца действительно была привычка становиться другим человеком всякий раз, когда он боялся или находился под влиянием наркотика. Если отец действительно невиновен, тогда почему у меня так тяжелеет на сердце при этой мысли?
И еще вопрос с Блэкберном. Работает ли он вместе с отцом? Их связь скрывали от брата и от меня бог знает как долго. Что еще могли они утаивать? Убийства начались снова, когда отец вернулся домой… Я остановила свои мысли и не пустила их в этот темный переулок.
Я снова вернулась к почтовой открытке, напечатанной в газете.
Она была не слишком длинной, но ее текст внушал такой же ужас, как и первое письмо. И с точки зрения грамматики она была ужасной, но у меня возникло подозрение, что это уловка. Почерк Джека был слишком чистым и аккуратным для человека, не получившего образования. Это выглядело неудачной попыткой скрыть его истинное положение в обществе.
Но какое положение? Врач, лорд, суперинтендант или блестящий ученик?
«Я не шутил любезнейший старина Шеф когда давал вам подсказку, вы услышите о работе дерзкого Джеки завтра двойное событие на этот раз первая завизжала и я не смог прикончить ее сразу. не хватило времени отрезать уши для полицейских. спасибо что придержали последнее письмо до того как я опять приступил к работе.
Джек-потрошитель»
Открытка написана тем же почерком, что и первое письмо, петли у букв слишком похожи, это не могло быть совпадением. На лицевой стороне этого оскорбительного документа нашлось не больше улик, чем на предыдущем письме. Оно было отправлено по адресу «Центральный офис новостей, Лондон».
– Доброе утро, Амелия, Лиза. Думаю, ваш экипаж готов, – отец вошел в столовую со своей собственной газетой под мышкой, и на его лице отразилась озабоченность, когда он повернулся ко мне. – Заполняешь свою головку безопасными и подобающими девушке вещами? Или ты так быстро забыла о моих пожеланиях, Одри Роуз?
Я подняла голову и улыбнулась, хотя моя улыбка больше напоминала презрительную усмешку.
– Я не знала, что следить за ежедневными новостями – неподходящее занятие для девушки. Вероятно, я должна тратить свое время и твои деньги на новые корсеты, чтобы подавить ими свою волю, – любезно ответила я. – Ношение такой стесняющей движения одежды должно пережимать мои голосовые связки. Ты согласен?
Глаза отца предостерегающе сверкнули, но сегодня ему не удастся меня запугать. Я раскрою это дело Потрошителя, даже если это разбудит спящего зверя в том, в ком он затаился. Тот же самый зверь царапался и выл внутри меня, требуя выпустить его на волю. Я пообещала ему в должное время отпустить его, и это пока его усмирило.
– Ну ладно, – тетушка Амелия встала и жестом велела Лизе сделать то же самое. – Это был такой приятный визит. Спасибо, что приютил нас на время твоего отсутствия, дорогой брат. Ты должен провести некоторое время вне города и снова подышать нашим деревенским воздухом. – Она повернулась ко мне, поджав губы, осмотрела меня. – Это принесло бы большую пользу Одри Роуз, ей надо уехать ненадолго от этого безумия.