«Ну допустим…» – Лузгин, наблюдая за свойственными этому времени года причудами погоды, заложил руки за спину и принялся покачиваться с каблука на носок, как он это делал всегда, если не получалось прийти к правильным выводам.
Допустим, у самодержца есть враги внешние и внутренние. С внешними не сложно. Тяжело сказать, кто не желает зла России. Австрия, Франция, Англия, конечно… Пруссаки, связанные с русским двором кровными узами через своих принцесс, так те, пожалуй, открыто ничего предпринимать не станут… Любой монарх Европы станет действовать в первую очередь так, как продиктует ему государственная целесообразность. Да, будут лавировать, искать союзников, вступать в секретные переговоры, но всегда – исключительно в своих интересах. Так было всегда и будет впредь. Кому из них выгодно посадить на русский престол своего человека? Да любому… В разной степени, правда… Пруссаки в этом точно остро не нуждаются, хотя… императрица Мария Александровна, урожденная принцесса Гессенская, находится в прескверном состоянии духа и здоровья. И наследник, Великий князь Александр Александрович, он в какой степени пруссак, а в какой степени русский? Если измерять «русскость» по крови, то кто такие Романовы, каждое поколение которых получало вливание иностранной крови?
«Нет. Эдак, я зароюсь окончательно…» – глядя в окно на неспешно проезжающего возницу, триумфально восседавшего на аккуратно уложенных в сани березовых поленьях, Лузгин раздраженно потер лоб, заставляя себя сосредоточиться.
Бесконечные хитросплетения родственных связей европейских монархов доводили Лузгина до исступления. Там половина из них родственники, но разве этот факт как-то повлиял на прочность их слова? А романтические круизы наследников по европам в поисках невест? Все эти позывы сердца, вечно никак не сочетающиеся с реальностью… Как могла бы повернуться история Старого света и самой России, если бы Александр Второй, много лет назад пребывая в таком путешествии в статусе наследника, таки нашел бы в себе силы отстоять перед харизматичным отцом свою любовь к юной королеве Великобритании Виктории?
Тогда государственные мужи в Петербурге и Лондоне, прослышавшие о внезапно проскочившей между молодой Британской королевой и русским наследником искре приложили все силы, чтобы из нее не разгорелся пожар страсти. Удалось им это лишь отчасти. Александрина – Виктория, получившая первую часть своего имени в честь победителя Наполеона и дядюшки своего возлюбленного – русского царя Александра Первого, посчитала этот визит знамением и млела лишь при одном только появлении в зале для балов статного голубоглазого русского цесаревича. Молодость в страсти своей слепа и непоследовательна…
С тех пор, как будущий российский государь, не осмелившись ослушаться батюшку, привез себе жену из Пруссии, королева Виктория запретила упоминать его имя и, как это часто бывает у разъяренных женщин, ненависть её стала не менее сильной и яркой, чем любовь… Александрина-Виктория повелела подданным забыть первую часть своего имени…
« Еще минут тридцать ожидания, и в Петербург возвращаться смысла не будет…» – Лузгин, стоя перед окном, пытался побороть нарастающее раздражение.
«Отставим в сторону дела сердечные. Тем более – дела давно минувших дел. Здесь нужно искать. Дома. А кто за ниточки дергает – потом разберемся…» – адъютант сначала присел за стол для курсантов, но все же не усидел и принялся нервно ходить по классу. Всегда система в его мыслях появлялась в движении.
«Наследник…» – капитан сам удивился простоте решения этой головоломки.
Читая листовки таинственной революционной организации, Лузгин диву давался, насколько наивны их чаяния. Из воззваний, неожиданно и регулярно появлявшихся в публичных местах, следовало, что если деспот и тиран падет, следом всё само собой чудесным образом образуется. Чего не мог взять в толк адъютант, так это куда денется в этот момент армия, жандармерия, Третье отделение и флот со всеми их генералами, сыскарями и арсеналами.
Пусть даже, если у вас есть цель, ради которой вы готовы пожертвовать свободой или жизнью, она же должна иметь какую-то законченную, оформленную конструкцию. Разве можно пожертвовать собой, не понимая, что эта жертва, безусловно, приведет к торжеству твоих идей, взглядов, к победе, наконец? Но из прокламаций следовало, что исключительно смерть Александра Второго приведет к народному прозрению. А дальше что? Логически совершенный ум адъютанта в этом месте упирался в тупик. Кто будет править?
Уже который день подряд капитан искал из этого тупика выход. Его противник однозначно бесстрашен и фанатичен настолько же, насколько наивен. Лузгин триста раз на день пытался поставить себя на место заговорщиков и определить их цепь шагов, но дальше «удачного» покушения он не мог продвинуться ни на аршин. Все трагические истории Романовых, полные заговоров и предательств, борьбы и убийств заканчивались передачей трона. Держава и скипетр, переходя к новому государю или государыне, на время успокаивали смуту, заставляя подданных замереть в ожидании перемен к лучшему, но лишь на время. От полугода до нескольких десятилетий. Случалось по-разному, но никогда трон российских государей не пустовал.
«Я тебя сгною!» – сквозь приоткрытую дверь послышался громкий бас и тут же в класс тяжелым шагом ступил представительный офицер в запорошенной шинели.
– Это вы меня ожидаете? – бас разглядывал спину визитера из-под густых, еще не поседевших бровей. – Чем обязан?
Не торопясь поворачиваться, Лузгин продолжал рассматривать отражение начальника минного класса в оконном стекле. Приблизительно таким он себе его и представлял.
– Федор Сергеевич, можно ли вас поздравить с прибавлением в семействе? – адъютант резко развернулся, продемонстрировав обезоруживающую улыбку.
Выражение лица капитана второго ранга тут же изменилось, брови его умилительно приподнялись, от чего высокий лоб прорезала глубокая морщина.
– Да, можно и поздравить… Но я таки этого… – начальник кивнул в сторону вахтенного матроса. – Я его определю на пару дней в каземат. За длинный язык и неисполнение Устава. Вы как здесь оказались и как вас величать?
– Мальчик или девочка? – Лузгин подошел ближе, почти вплотную.
– Мальчик. Наконец-то у меня есть наследник, – нехотя ответил начальник.
– Мои поздравления! Позвольте представиться… Лузгин. Леонид Павлович. Третье отделение. Я не думаю, что у этого матроса уж слишком длинный язык… Оставьте его в покое. Парень увидел удостоверение личности, немного оторопел, так бывает в большинстве случаев. Вот вы сейчас тоже замкнулись, замолчали…
– К вашим услугам! Капитан второго ранга Гурьев. Так чем же всё-таки обязан?
– Судя по всему, приглашать меня в кабинет вы не намерены. Ну хорошо… Тогда я пропускаю увертюру и перехожу к делу. Я не хотел бы оскорблять ваши чувства, господин капитан второго ранга, но мне нужно тщательно осмотреть все помещения минного класса.
– У меня есть свое начальство в Петербурге… – попытался сконцентрироваться Гурьев. – С какой целью, позволите уточнить? Это обыск? Тогда предъявите соответствующие бумаги.
– Остановимся на том, что у меня особые полномочия. Сейчас защитить честь своего мундира вам можно только, отбросив в сторону все эти условности. Я не вправе посвящать вас в подробности, но замечу – лучше сделать осмотр спокойно, не привлекая внимания ваших коллег. Не подтвердятся мои опасения – отлично. Найду чего – тогда и спрос будет.
Гурьев сел за ближайший стол для курсантов и положил на него фуражку:
– Я готов. Мне скрывать нечего. Желаете начать с моего кабинета?
Адъютант, приложивший с самого начала их диалога усилия к тому, чтобы найти общий язык, теперь жалел об этом. Не следовало уточнять его причастность к третьему отделению. Это вызывает только раздражение и замкнутость.
– Пожалуй, нет… Будет правильным вашим кабинетом закончить. Этот класс я уже осмотрел. Кроме самодвижущихся мин – ничего интересного. Скажите, а почему в классах так пусто? – заинтересованно спросил Лузгин.
– Сегодня не учебный день. Суббота. Офицеры занимаются самообразованием. У нас превосходная библиотека и они имеют доступ к литературе с правом выноса. Желаете взглянуть? – Гурьев уже справился со своим спонтанным негодованием и решил вести беседу в конструктивном русле.
– А преподаватели? – Лузгин не успокаивался.
– В случае необходимости могут находиться на территории. Это не возбороняется.
Библиотека действительно производила впечатление. Сотни томов по разным разделам инженерных и общих наук, от химии до электротехники аккуратно, по-военному четко были расставлены в соответствии с предметами в алфавитном порядке.
– Вижу, к образованию у вас подход основательный… – восхитился адъютант, рассматривая однотипные корешки книг. Полки были сделаны настолько узкими, что ничего больше книги на них поместиться не могло, и тратить время на изучение внутренностей книжных шкафов не было необходимости.
– Да, цвет современной науки считает необходимым и возможным оказывать нам практическую помощь… – Гурьев изменился в лице, и было невозможно не заметить, что он говорит о деле своей жизни, настолько увлеченно он выглядел. – К примеру, Дмитрий Иванович Менделеев пожертвовал курс химии и способствовал организации кабинета. Вообще сказать, я вижу за этим заведением будущее нашей военной инженерии…
Лузгин прослушал краткий экскурс об истории минного класса с неподдельным интересом, но в конце, всё же вынужден был уточнить:
– Вы интересный собеседник, господин капитан второго ранга, горите своим делом, и в связи с этим у меня есть один вопрос…
– Я слушаю, – тоном преподавателя ответил Гурьев.
– Возможно, это не касается частностей, но, как пример… Первый самодвижущийся пороховой снаряд испытал инженер Александров. Как так получается, что у вас выставлена торпеда Уайтхеда? Она и правда лучше? Почему мы пользуемся изобретениями наших противников, да еще и платим за это большие деньги. Неужели своих недостаточно? – Лузгин жестом пригласил собеседника продолжить дискуссию по пути в следующее помещение.