– Пойдемте, капитан… – адъютант услышал совершенно не тот голос, который не так давно восхищался букетом от Великого князя в гримерной Петербуржской оперы.
Небольшая комната на втором этаже, освещенная несколькими тройными подсвечниками не напоминала ни гостиную, ни спальню, ни будуар. Обитые красным шелком с рисунком в виде бесконечно длинных драконов, стены создавали атмосферу покоя и уюта. Незнакомый запах в этом помещении был особенно силен. Деревянные перегородки, украшенные невиданными существами, вырезанными из дерева, отгораживали с двух сторон высокую тахту, умощенную разного размера подушками. Вплотную к этому ложу приставлен невысокий столик, на котором располагался деревянный поднос с несколькими хитрыми аксессуарами. Стеклянная лампа в форме колокола, светящаяся изнутри, установлена на жестяной подставке. Рядом лежат железные щипчики, по форме напоминающие ножницы и длинный пинцет. Сбоку маленький, практически игрушечный секретер размером со шкатулку, с четырьмя выдвижными ящичками и тремя миниатюрными пиалами сверху. Только спустя минуту, осмотревшись более внимательно, адъютант обратил внимание на фарфоровую опиумную трубку с украшенной резьбой чашечкой, появившуюся в руках итальянки.
– А что? В Лондоне сейчас модно курить опиум… – Бриджид заметила быстрое движение глаз адъютанта, изучавшего обстановку.
– Необычный дом. Не в английском стиле, – сказал Лузгин, не найдя места, где можно присесть. Единственным местом, где он бы мог расположиться, была свободная часть тахты.
Итальянка, опираясь на яркие подушки, расположилась возле столика, взяла в руки трубку и точным движением поднесла её к лампе под определенным углом. Потом, закрыв глаза, она сладостно затянулась.
– Иди сюда, Лео… побудь рядом, пока ты жив… Не знаю, зачем ты приехал и нашел меня, но это самая большая ошибка в твоей идеальной карьере… – следующая затяжка заставила итальянку улыбнуться от удовольствия.
Лузгин предпочел не ложиться рядом с примой, но подошел вплотную и присел рядом на ковер:
– Ты изменилась, Бриджид. Я не узнаю тебя…
– А ты смеешь утверждать, что знал меня? Как можно рассуждать о том, с чем ты никогда был не знаком? А я предлагала… – Бриджид, успевшая уже поддаться действию опиума, приняла томную и расслабленную позу, грациозно вытянув ноги.
Легким движением мизинца итальянка подчеркнула свое пренебрежительное отношение к мужчине, который посмел не поддаться волшебству её чар.
– Побрезговал, да? Ну, скажи мне об этом… ты, пожалуй, единственный из мужчин, который не считает меня проституткой. Хотя нет, не единственный, прости…
– Ты воспользовалась своим безупречным оружием, чтобы причислить меня к числу своих рабов? Нет, Бриджит… Это не входило в мои планы. И потом, за дверью же нес караул Джованни… – парировал адъютант.
– Зачем ты явился, Лео? – после очередной затяжки Бриджид откинулась на подушки полностью, уставившись взглядом в потолок. – Ты ведь не признаваться мне в любви приехал… Зачем тогда? Сколько вы все будете меня терзать?
Голос итальянки начал дрожать, но последняя порция опиума возымела свое успокаивающее действие и она сдержалась.
– Я приехал за правдой, Бриджид.
– Правда… Ты меня насмешил. Я и сама-то не знаю, где она…
Неожиданно резко она поднялась с подушек и занялась хитрыми манипуляциями с трубкой – ей нужна была еще одна порция опиума.
– Ты от джина отказался, а мне спускаться вниз лень… ты наказан, Лео… Опиумом насладишься?
Лузгин, раздраженный невменяемым состоянием примы, подошел к окну и, немного отодвинув штору, выглянул в окно.
– Нет, я с этой отравой к счастью, не знаком. Лучше водки еще никто ничего не придумал, – адъютант дождался, пока кэб, проезжавший мимо по дороге, скроется из вида.
– Пока не поздно, Лео, ты имеешь возможность задать свои вопросы.
Адъютанта не покидало ощущение, что певица кого-то ждет, а быть третьим в полуночном свидании в его планы никак не входило.
– Один литератор из Одессы, перед тем, как погибнуть, описал женщину, очень похожую на тебя. Я не ошибаюсь? Ты понимаешь, о чем я веду разговор?
Бриджид, вкусив очередную порцию сладковатого дыма, громко рассмеялась:
– Да, да, конечно! Ты приехал не по зову сердца, ты приехал вынюхивать… Какие же вы все гадкие… Этот приятный толстяк? Не помню его фамилию. Непрофессионал и слюнтяй! А чему ты удивляешься, Лео? Скажи, ты бы ревновал, если узнал бы, что он тоже ко мне неровно дышал? А?
Нервный смех певицы наполнил комнату.
– Ни единой секунды. Но я знаю человека, который его непременно убил бы на месте. Лейтенант Крапов.
Лицо примы не дрогнуло. Она занималась курением трубки. В опиумном дыму повисла долгая пауза.
– Это единственный человек на земле, который меня любит искренне и честно. Ему от меня кроме взаимности ничего не нужно, – проговорила Бриджид, с трудом произнося некоторые звуки – опиум делал свое дело.
– Но тебе от него было кое-что нужно. Взрыватели. Бедный лейтенант готов был ради тебя пойти на что угодно. Представь, если бы я тогда всё-таки прикоснулся к тебе. Что ты потребовала бы взамен?
– Не смей! Не смей, подлец! – итальянку посетил неожиданный приступ ярости, и адъютант с трудом увернулся от полетевшей в него трубки.
За десять последующих секунд в капитана улетели все подушки и стеклянная лампа из курительного набора.
Неожиданный приступ буйства певицы адъютант был вынужден усмирить силой, но лишь после того, как затушил ногой горящий фитиль, пламя от которого грозило перекинуться на ворсистый мягкий ковер.
Не в нравах адъютанта было применять силу к барышням, но иначе Бриджид расцарапала бы ему своими ухоженными и длинными ногтями лицо, а явные приметы ему в чужой стране были совершенно не нужны. Навалившись на итальянку сверху, он одну её руку заломил за спину, а другую прижал коленом.
Свободной рукой Лузгин проник в накладной карман своего сюртука и извлек оттуда маленький нательный крестик на толстой черной нитке:
– Если ты его любишь, то тебе должен быть знаком этот предмет!
Адъютант тут же почувствовал, как ослабло сопротивление взбесившейся итальянки.
– Откуда он у тебя? Алеша хотел мне его подарить перед расставанием, но я ему отказала… такие вещи не дарят.
Аккуратно отпустив руку девушки, Лузгин позволил себе отдышаться.
– Я снял его с трупа лейтенанта Крапова.
Итальянка, подставив ладонь, рассматривала почти невесомый нательный крестик лейтенанта, странно двигая головой из стороны в сторону:
– С трупа…
– Он убит, Бриджит. В своей квартире убит, – адъютант внимательно наблюдал за певицей, не отрывавшей глаз от крестика.
– Ну нет… нет… ты меня обманываешь, Лео… ты лжец! – в эту секунду итальянка вполне могла сойти за умалишенную: стеклянный, не моргающий взгляд широко раскрытых глаз, дрожащий уголок рта, мертвецкая бледность и дрожащие руки.
– Не может быть… Единственный человек, любивший меня… Единственный мужчина, которого любила я… Ты врешь, Лео!
Если кому-то из художников удавалось когда-либо запечатлеть на полотне искреннее страдание, то оно должно было выглядеть именно так. Итальянка била тахту неуклюже сжатыми кулаками, ломая ногти, рвала алое шелковое покрывало, рыдала так, как может это делать женщина, только что потерявшая ребенка.
– Это было обставлено как самоубийство, – адъютант, встав над ней, заложил руки за спину и каждое слово выговаривал предельно четко, так, чтобы от внимания Бриджид не ускользнуло ни одно слово. – Его застрелили из его же оружия. Мужчина с размером обуви немного больше моего. Он заранее подготовил записку от имени Крапова. В ней слова о том, что он не вынес разлуку с тобой.
Бриджид уже не рыдала, а ревела во всю силу своего оперного голоса, будто пытаясь этим звуком заглушить слова безжалостного гостя.
– Все что могла, ты уже потеряла, Бриджид. Я ищу этого человека. Я могу стать твоим орудием мести. Если это для тебя важно…
Итальянка, с красными от слез и дыма глазами, оторвала голову от тахты и приложила немало усилий, чтобы подняться. Еще несколько минут она выла и терзалась, а потом, зажала рукой свой рот, но тут же, словно на сцене, спустила ладонь на шею.
«Похоже, её актерский талант безупречен. Она же сейчас не играет, она живет» – подумал капитан.
– Это мог сделать только один человек. Дворник. Его настоящая фамилия Михеев. Алеша имел контакт только с ним. Я Крапова ни в какие дела не втягивала. Была бы моя воля вернуть все назад… Раз они так с ними поступили, то я больше ни в чем им не обязана! Месть? Хорошо!
Девушка дрожащими руками открыла один из четырех ящичков, курительного набора и в ее руках появился серебряный перстень.
– Мсти, Лео. Этот перстень я должна передать Джованни, а он дальше по назначению. Отдаю справедливость в руки Девы Марии, – итальянка, сидя на коленях, сложила вместе ладони и, склонив голову, принялась что-то быстро шептать. – Если высшим силам будет угодно, ты справишься.
– Им? Ты сказала им? – адъютант не сводил с нее взгляда. – Сколько их? Это они охотятся за императором? Для чего? Ведь придет наследник! Его тоже будут закидывать бомбами?
Бриджид дрожащими руками вложила перстень в руки капитана, согнула его пальцы в кулак и тихо, словно опасалась, что их подслушают, прошептала:
– Следующим будет тот, кто угоден Британии…
Итальянка скорчилась на своей тахте в неожиданной судороге, схватившись за живот, но продолжала лепетать несвязные фразы. Адъютант как мог, пытался привести её в чувство и при этом запомнить весь поток её откровений.
– Где искать этого Дворника, Бриджид? – Лузгин тряс её за плечи, пытаясь вернуть в сознание.
Снизу раздался гулкий настойчивый стук дверного молотка, и девушка, моментально преобразившись, опять истерично рассмеялась:
– Тебе зачем, Лео? Ты не успел, я же предупреждала, спрашивай, пока жив… теперь ты мертв, Лео… Деве Марии не угодно, чтобы ты ушел отсюда живым! Ты думал, хозяин этого дома оставит его и меня без присмотра? Это человек, не знающий жалости, Лео!