Генерал Рылеев предпочел тут же откланяться и удалиться восвояси, а граф Баранов несколько задержался, дожидаясь Адлерберга.
– У меня такое ощущение, Александр Владимирович, что наш государь отчаянно торопится. Будто знает, что доживает последние дни. Это поступок мужчины, желающего обеспечить своей супруге и внебрачным наследникам если не трон, то безбедное существование в статусе членов августейшей семьи, негромко промолвил Баранов, выйдя на ступени дворца.
Генерал Адлерберг кивнул, сопроводив это движение глубоким вздохом:
– Насколько я люблю государя, насколько он мне близок… Я бы мог сейчас взглянуть на вас с укором и сказать тысячи резких слов… но я не буду этого делать, потому, что я думаю ровно так же.
Два почтенных государевых генерала шли по ухоженной дорожке прочь от дворца, где только что случилось событие, способное поколебать устои монархии в их стране. Следом, далеко поодаль, медленно двигались их коляски, ведомые служивыми извозчиками.
– Знаете, какая мысль меня посетила, Александр Владимирович… – генерал Баранов надел фуражку и слегка поморщился, взглянув на яркое солнце. – Мне подумалось, что государь наш, Александр Николаевич, первый из рода Романовых, которому власть досталась, как положено. Без заговоров. Спокойно. По наследству. Может поэтому и правит он уже четверть века…
Адлерберг заложил руки за спину и шел рядом, разглядывая светлую крошку, которой была отсыпана дорожка:
– И, очень похоже, что он хочет эту традицию продолжить… Только в чью пользу?
– Вы, к моему большому сожалению, правы, Александр Владимирович. Посмотрите, как выбрано время. Наследник с Великой княжной предпочли удалиться в Гапсаль на воды, чтобы в одиночестве переживать траур по ушедшей императрице. Новость о бракосочетании отца станет для наследника большим ударом, и я не понимаю, как он себя поведет.[51]
Генерал Адлерберг шел молча, обдумывая свой ответ и только спустя десяток шагов ответил:
– Ему не позволит сдаться Победоносцев. Да и мы тут не для мебели… Нужно будет – подставим плечо наследнику…
Глава XXVIГарантии
– В Географическое общество! – скомандовал Великий князь Константин Николаевич своему кучеру Григорию и тот, дождавшись, пока его августейший хозяин захлопнет за собой дверь кареты, вздернул поводья.
Великий князь сел в свой экипаж в прескверном расположении духа. События последних месяцев стремительно меняли весь расклад сил при дворе. Говорят, что Император теперь улыбается исключительно в обществе своей новой супруги, княгини Юрьевской. С остальным окружающим миром государь строг, подчеркнуто официален, чрезвычайно требователен.
Только что этот официоз больно ударил по самолюбию Великого князя – старший брат его не принял под предлогом чрезвычайной занятости. Такого никогда ранее не случалось, даже в первые годы правления Александра II, когда Константину приходилось и делом и словом доказывать свою верность государю. Костины притязания на престол, пусть даже в форме теоретических рассуждений в присутствии отца, императора Николая I, старший брат, похоже, не позабыл. Но отец, их строгий и беспощадный учитель, как только заметил в Косте эти стремления, сразу же, не особо выбирая выражения, поставил своего второго сына на место. Урок был усвоен. Константин всю свою дальнейшую жизнь шел в фарватере брата, честно подставляя ему плечо, разделяя все его устремления и заботы.
Пушечный выстрел с Нарышкина бастиона оповестил о наступлении полдня. Великий князь, не снимая перчатку, отодвинул бархатную занавеску, скрывавшую пассажира кареты от любопытных взглядов снаружи. Сквозь ледяной узор на стекле кареты Константин Николаевич с трудом разглядел Петропавловскую крепость и шпиль Петропавловского собора – усыпальницы царствующей семьи Романовых.
«Каков бывает рок судьбы… За этими же стенами содержатся в камерах злейшие враги династии… Не дай Бог, одной могильной плитой в соборе станет в соборе больше… Что тогда? Кто взойдет на трон следующим, если наследник Саша дистанцировался от отца настолько, что готов отказаться от своего статуса? Княгиня Юрьевская? А кто она для семьи? Не более, чем ненавистная, нежеланная родственница, пробившая себе путь к сердцу монарха романтическими чарами… И брат теперь совершенно потерял рассудок. Она собой заняла в его сердце все свободное место, даже меня, похоже, вытеснила…» – Константин Николаевич раздраженно отпустил занавеску. Его умом в эту минуту управляло чувство горечи и обиды.
Разве не он чуть ли не единственным из Романовых стал на сторону старшего брата, когда все остальные, пусть и молча, но ополчились на того из-за связи с этой княгиней Долгоруковой? Царь сделал её Светлейшей, дал титул, все идет к тому, что она станет Императрицей, а потом, уж неизвестно, кто трон унаследует. Романовы в своих притязаниях на власть могут быть жестокими и беспощадными даже со своими кровными родственниками. А тут… Как бы не вылилась любовь царская в смуту и кровопролитие…
Торжественно украшенный зал для конференций Русского Императорского Географического Общества в этот день был заполнен до отказа сотнями ученых мужей. Одетые во фраки от лучших портных, они неспешно занимали свои места, чинно раскланиваясь с коллегами, обмениваясь с ними любезностями. В рассеянном дневном свете, проникавшем в зал сквозь большие окна, казалось, что государь Николай I, запечатленный на громадном полотне в полный рост, смотрит на происходящее свысока, но одобрительно. Тридцать шесть лет, что прошли с момента его высочайшего учредительного указа, дали свои плоды – русские путешественники отчаянно стремились в неведомые места, совершали громкие открытия, писали научные труды, строили смелые планы.
Один раз в год Императорское географическое общество собиралось в расширенном составе для подведения итогов, принятия отчета Общества и торжественного награждения самых достойных его членов.
Несмотря на лютую стужу, накрывшую Санкт-Петербург в январе 1881 года, на главном событии географического общества присутствовали все его действительный члены, номинанты на медали и ожидался визит Председателя Общества – Его Высочества Великого князя Константина Николаевича.
Вице-председатель Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский, поправив пиджак, с левой стороны которого красовались шесть громадных орденов, степенно занял свое место в президиуме, после чего пригласил проследовать следом за собой всех остальных членов Совета.
Шум в зале не смолкал и Пётр Петрович призвал коллег к тишине сначала громким кашлем, а затем был вынужден прибегнуть к помощи колокольчика.
– Я рад видеть вас всех, уважаемые господа, на нашем торжественном заседании, и прошу всех встать, чтобы приветствовать Председателя Русского Императорского Географического Общества, Его Высочество Великого Князя Константина Николаевича! – вице-председатель поднялся и принялся аплодировать, повернувшись влево, откуда к президиуму твердым шагом уже направлялся Константин Николаевич.
По окончании оваций, которые Великий князь прервал характерным жестом, вице-председатель, обративший внимание на каменное выражение лица патрона, придвинулся к нему поближе:
– Ваше Высочество, желаете выступить с вступительной речью? Я набросал текст… Или распорядитесь начать мне?
– Пожалуй, лучше вы, Пётр Петрович. Я не в форме. Голос сел, – не поворачивая головы, ответил Великий князь.
– Как будет угодно, Ваше высочество… – Семёнов-Тян-Шанский поднялся со своего места нарочито медленно, подчеркнуто сохраняя торжественность момента, взял со стола толстую папку с докладом и занял место за трибуной.
Участники торжественного заседания прекратили всякое движение. Казалось, очутись этим зимним днем в зале муха, звук её полета услышал бы каждый.
– Совет Императорского Русского Географического общества, исполняя обязанность, возложенную на него параграфом 79 Устава, имеет честь представить отчет о деятельности Общества за минувший, 1880-й год.
Константин Николаевич внимательно слушал размеренную речь Семёнова Тян-Шанского, поглядывая то в зал, где приметил много знакомых лиц, то на зеленое сукно, покрывавшее громадный стол президиума. Иногда Председатель даже понимающе кивал, но взор его при внимательном наблюдении со стороны, мог указать, на то, что Великий князь мыслями совершенно в другом месте.
Действительно, младший брат государя озабоченно размышлял о своих тревогах.
Ни наследник, ни он сам, ни другие члены царской семьи не удостоились чести быть приглашенными на венчание государя. Спустя некоторое время в Ливадии княгиня Юрьевская была представлена семье в статусе официальной супруги Императора, но эта попытка примирения, которого так жаждал государь, успехом не увенчалась. Напротив, пропасть между царем и семьей его наследника только увеличилась. Теперь казалось, что она непреодолима.
Постоянное пребывание в напряжении, ожидание беды и внезапное решение царя о венчании лишили дом Романовых той милой семейственности, которой он славился ранее. Уже не было искренних поцелуев и объятий, так любимая всеми Ливадия превратилась в место душевной пытки, а после того, как Александр II как бы в шутку при родственниках спросил своего внебрачного сына Георгия, хочет ли тот стать Великим князем, званые обеды государя напоминали все больше молчаливые официальные приемы, зажатые рамками дворцового этикета. [52]
Константин Николаевич поймал на себе изучающие взгляды публики из зала и отогнал печальные мысли подальше. Если государевы подданные заметят на его лице озабоченность и тревогу, не соответствующие моменту, тут же поползут слухи, появятся панические домыслы, которых и так в Петербурге с избытком.
– Наконец, в начале января 1881-го года… – Семёнов-Тян-Шанский, до этого момента размеренно читавший свой доклад, повысил интонацию голоса, подчеркнув торжественность момента. – Общество чествовало в среде своей возвращение почетного члена своего Николая Михайловича Пржевальского открывшего для науки неведомые доселе части Северного Тибета и верховья Желтой реки.