– Закрыто еще! Что, не видно? За-кры-то! – прокричала торговка сыром раздраженным голосом.
– Открывайте, полиция! – грубый бас с той стороны звучал требовательно и бескомпромиссно.
– Обождите! Я тут порядок навожу! – Софья приставила ведро поближе ко входу, кинула на подоконник мокрую тряпку и сняла цветок на пол, будто он мешал ей наводить лоск в своем заведении.
Ключ, торчавший изнутри в замочной скважине, со скрипом провернулся и городовой, стоявший снаружи, увидел в узкую щель приоткрывшейся двери миловидное личико.
– Ну чегой-то? Что там стряслось? – согнув кисть мокрой руки, девушка поправила опять выбившуюся прядь.
– Досмотр помещения! – рявкнул городовой, рванув дверь на себя и следом за ним внутрь прошли дворник и еще один господин в шинели военного инженера.
Инженер этот, аккуратно ступая по мокрому полу, в душе проклинал все на свете – и погоду, и Великого князя, и его адъютанта Лузгина, поставившего задачу обследовать подозрительное помещение, и заговорщиков с их бомбами. Досталось даже государю и министру Лорис-Меликову с его реформами. Сегодня в десять утра специалист военного ведомства, которому неделю назад стукнуло сорок шесть лет, должен был крестить долгожданного первенца. Тёща колдовала над пирогами с капустой, из подвала достала неприкосновенный запас водки – весь дом стоял на ушах в ожидании гостей, но в его размеренную жизнь ворвался адъютант Великого князя, капитан второго ранга Лузгин. Если быть точным, то военный инженер и адъютант были совершенно не знакомы. Цепь событий привела к тому, что сегодня, утром первого марта, в воскресенье, он, подняв воротник шинели, вынужден исполнять приказы начальства, «быстренько пробежаться по Малой садовой, чтобы рассеять сомнения Великого князя и доложиться об успехе», а не предвкушать радость домашнего пиршества по такому важному для его семьи поводу.
– Где хозяин? – требовательно спросил городовой, оглядываясь по сторонам.
– Так, а… вчерась еще отбыл. В Москву, да… – девушка поставила руки на бёдра, по хозяйски глядя на непрошенных гостей.
– А вы кем ему будете? – продолжил полицейский.
– Так жена я ему, законная жена, – ответила Софья. – А в чем дело-то?
– Тэээкс… – полицейский, заложив руки за спину, осмотрелся с хозяйским видом. Припорошенные пылью подоконники явно не так давно пытались мыть, но кадка, полная грязной воды, с подсохшей уже на ней тряпкой, стоявшая ближе к углу, оставалась без внимания уже не первый день. Накрытые ажурными салфетками прилавки, когда-то поставленные для торговли всякими деликатесами, сиротливо пустовали. Из всей этой серости выбивалась громадная картина кисти неизвестного художника, размером с половину окна, призванная вызвать у покупателя приступ слюноотделения. В центре композиции, заключенной в массивную раму, покрытую золотой краской, привлекал к себе внимание осетр, обложенный свежей зеленью и овощами.
Городовой прошел к полкам возле стены, на которых аккуратно были разложены несколько разрезанных сырных головок.
– Что тут у нас? – полицейский приподнял брови, будто его удивлению не было предела.
– Это сыр, вашблагородь… – с издевкой ответила хозяйка.
– Что вы, одна в помещении? – спросил городовой. – А чего сыр заветренный?
– Не идет торговля. Только начали, толком еще не обжились. Буду еще прилавок кондитерский ставить. Как говорится, вашблагородь, половину работы не показывают, – барышня улыбнулась и поправила сбоку складки платья. – Пока что с постоянными клиентами имеем дело. Для публики рано еще открывать, но уже скоро. Больше нет никого. А кто вам нужен? Ищете кого?
Полицейский зло стрельнул глазами в сторону хозяйки, он прекрасно помнил, чем начиналась поговорка. Дуракам половину работы не показывают.
– Сомнения ваша лавка вызывает… – не ответив на вопрос, городовой прошел за прилавок, поглядел под него, потом выглянул в окно, чуть не споткнувшись о цветок, стоящий на полу.
– Осторожней там, не видите – герань стоит! – Софья окрикнула городового, задевшего сапогом горшок.
– А чего ж на полу-то?
– Мойка у меня, не видите? Какое еще сомнение у вас имеется? Есть чего по делу – так говорите, а ежели поглазеть пришли, так мы вас не ждали! – возмущению жены купца Кобозева не было предела.
– Ишь, какая… – осадил её городовой. – Показывай, что там у тебя внизу!
Софья, отжала мокрую тряпку, лежавшую на подоконнике, вытерла руки о передник и подошла к входной двери:
– Запру от греха подальше! А то тут намедни, пока вниз ходила, с прилавка два фунта сыра пропало. И всё! Нету сыра! И городового рядом не было, представьте себе!
Засов звонко лязгнул и Софья, обойдя пузатого полицейского, решительным шагом направилась в сторону узкой двери слева от прилавка, за которой резко вниз вела крутая деревянная лестница.
В этот самый момент молодой человек студенческой наружности, продрогший от холода, со свертком под согнутым локтем, уже протянул руку, чтобы потянуть дверь на себя. Звук закрывающегося засова мгновенно отрезвил потерявшего бдительность юношу, в свертке которого находились два взрывателя. Отдернув руку, будто от удара током, он кинул взгляд на окно слева от входа, где уже не было горшка с геранью.
Нагнувшись, молодой человек сделал вид, что сбивает снег с брюк, а заодно посмотрел назад. Нет цветка – нельзя входить. Так условились они с Софьей и студент чуть было не опростоволосился. Задержавшись на несколько секунд, юноша продолжил свой путь, всеми силам сдерживая приступ нервной дрожи и пытаясь изобразить беззаботный вид. К его счастью наружное наблюдение городовой оставить не догадался.
Проверяющие неспешно шагали, следуя за хозяйкой.
– Почему так скоротечно? Я докладывал об этой странной лавке еще две недели назад, – шепотом возмутился городовой. – Соседи Кобозевых не раз пытались купить у них сыр, но почти всегда было заперто. И никто не видел, чтобы к ним приезжала телега с сыроварни. И надо же – в воскресенье все проснулись! Прямо как назло! Ну, хоть бы вчера… Что за срочность?
Инженер не посчитал нужным даже кивнуть. Для него в мире сейчас не было более ненавистных людей, чем этот городовой и начинающий торговец сырами Кобозев со своей супругой.
– Я не знаю, что за срочность! Уточните у своего начальства. Некто капитан второго ранга Лузгин решил срочно проявить бдительность, – инженер уже не скрывал своего раздражения и говорил громко, выплескивая в мир весь накопившийся негатив, но Софья, расслышавшая эти слова, совершенно не подала вида и продолжила спуск по крутой лестнице, нарочито громко отбивая удары каблука по деревянным ступеням.
– Пожалуйте посмотреть, вашблагородь… – раздался женский голос снизу.
– Что, и спите здесь же? – удивился инженер, заглянув в смежную комнату, где под стеной были устроены две кровати, почему-то стоявшие не рядом, а в линию.
– Иной раз приходится, – кокетливо ответила купчиха.
– Показывайте, что там у вас… – военный инженер взял на себя инициативу, подозревая, что городовой еще долго будет строить из себя важную птицу. И вообще, странно, почему он до сих пор здесь не побывал. Эта мысль о разгильдяйстве полицейского заставила инженера злобно ухмыльнуться.
– Пожалуйте, господа хорошие, здесь мы еще не обжились, но всему свое время, – Софья шла впереди с подсвечником, прикрывая пламя свечей левой рукой.
Тяжелые сапоги городового издавали такой скрип деревянных ступеней, что инженер ненавидел его уже всей душой:
– Почему так дурно пахнет канализацией?
– Так не обжились, говорю же. Наведем порядок. А вы говорите, людей с улицы пускать. Тут еще работы на пару недель. Прежний хозяин запустил дело, потому наверно и обанкротился, – купчиха поумерила гонор, справедливо рассудив, что, чем быстрее она покажет подвал, тем быстрее гости уйдут восвояси.
– А это что? – городовой пнул ногой бочку, из которой по полу растекалось грязно-коричневое пятно.
– Так сметанка пролилась третьего дня. Думали пол досками заслать. Все же меньше грязи. Пшел вон! – полотенце, висевшее на спине Софьи, хлестнуло по спине черно-белого кота, тёршегося боком о бочку. – Все никак от сметаны не может отойти, стервец…
Полицейский подошел к стене и методично принялся её простукивать согнутым пальцем. Похоже, по всему периметру подвал был зашит фанерой, а обои клеились поверх.
– Невыносимо сыро, – Софья чихнула, прикрыв лицо краем передника. Муж не знает, что с этим делать. Соседи сказали, что если в Неве вода поднимается, то в этом подвале начинается потоп.
Полицейский не обращал внимание на причитания Софьи, которая говорила все громче. Чем ближе городовой приближался к двум, только вчера вечером наклеенным полосам обоев, тем сложнее Софье было справиться с волнением. Благо – в подвальных потемках ни полицейский, ни его спутники не могли разглядеть на её лице отчетливо проявившиеся пятна румянца.
Каждый вечер она лично оклеивала обоями сдвижной фанерный щит, закрывавший узкий лаз в подкоп под Малую садовую улицу. Землю складывали в тех самых бочках, одна из которых протекла. А канализацией пахло так явно из-за того, что вчера, продвигаясь на последней сажени, копачи повредили деревянную трубу канализации, проложенную под проезжей частью. Появись городовой с инспекцией на час позже, он застал бы здесь бурную деятельность. Студент, что так удачно прошел только что мимо лавки, должен был именно сегодня установить взрывное устройство, спрятанное в мешке с мукой и привести его в действие в момент проезда экипажа царя.
«Ну что он стучит, словно дятел», – заложив руки за спину, военный инженер скептически наблюдал за каждым шагом городового. «Нет, так мы будем тут до обеда ковыряться».
– Уважаемый коллега! Ну, фанера и фанера, что её стучать? Звук равномерный, за фанерой пустоты, образовавшиеся при ее креплению к лагам, – высказал инженер к большому облегчению Софьи. До щита оставалось всего два шага.
– Воля ваша… – пробормотал себе в усы городовой, отойдя от стены.