— Жду тебя завтра у себя, — напомнил фон Мольтке Мюллеру.
— Очень приятный молодой человек, — проронил Отто, туша с помощью дистанционного переключателя свет в спальне. — Настоящий патриот. Всерьез озабочен будущим Германии. Таких молодых людей осталось теперь, к сожалению, немного, — вздохнул он.
Кунигунда чистосердечно ответила:
— Он мне тоже очень понравился.
Польша (Варшава)
Выскочив из автобуса, Лех глубоко вздохнул и почувствовал, как его легкие наполнились пропитанным выхлопными газами сырым воздухом. Он с отвращением сплюнул и поспешил войти в здание своей редакции. В кабине лифта Мазовецкий столкнулся с пожилым репортером Лешеком Панкратом.
— Ну и воздух на улице, — не удержался Лех. — Словно в газовой камере.
— При коммунистах, — покачал головой Панкрат, — Варшава была чище. Такова цена экономического прогресса! В этом месяце промышленное производство выросло у нас еще на два процента. Как видно, по итогам года рост составит аж тридцать процентов. Японцы будут от зависти кусать себе локти.
— Не будут! Просто посмеются над нами. Кому нужен прогресс и экономический рост, оплаченный нашими собственными жизнями?
Денег для организации покушения на Фишера явно не хватало. Настроение у Леха было отвратительное.
В комнату, где работали фотографы, зашла секретарша и протянула Леху записку:
— Вас просили позвонить по этому телефону.
— Сказали кто? — начал было спрашивать Лех, но осекся.
На пожелтевшей бумажке был записан номер домашнего телефона Бальцеровича. У Леха пересохло в горле. «Случилось что-то экстраординарное, — подумал он, выбегая из комнаты. — Главное — не впадать в панику…»
От подъезда дома, в котором располагалась редакция «Сейчас», ближайшая телефонная будка отстояла на пятьдесят метров. Лех преодолел это расстояние за несколько секунд. Пальцы дрожали, и монета никак не хотела лезть в щель телефонного аппарата. «Успокойся», — приказал себе Мазовецкий. Наконец монета упала в металлический корпус.
Тадеуш сразу взял трубку.
— Лех, мне пришла в голову великолепная идея! — радостно закричал он. — Надо обратиться за помощью к кардиналу Варшавы Кемпу! Он известен как ярый антигерманист и уж, конечно, не откажется помочь в нашем богоугодном деле.
— Это все, что ты хотел мне сообщить? — скрежеща зубами, спросил Лех.
— Да, — растерялся Бальцерович. — А что, тебе это не понравилось?
Гнев Леха неожиданно испарился. Он понял, что даже Господь Бог не в силах исправить беспечного Бальцеровича. Злиться и негодовать не имело смысла.
— Идея интересная, — устало ответил он, — но следует соблюдать правила конспирации. Пожалуйста, больше не звони мне на работу…
В этот момент связь оборвалась, Лех бросил трубку на рычаг и медленно побрел обратно.
…Секретарша Мария с любопытством посмотрела на него.
— Звонил один мой приятель, — криво улыбнувшись, стал сочинять Лех, — хочет увести у меня девушку, а взамен предлагает видеомагнитофон и газонокосилку.
— Ну и что же… ты? — спросила заинтригованная Мария.
После того, как Леха освободили из тюрьмы, он был окружен ореолом мученика и героя. Все молоденькие девочки, работавшие в редакции «Сейчас» машинистками, секретаршами и телетайпистками, были от него без ума. Мазовецкий с удовольствием эксплуатировал свою популярность. С Марией он провел несколько восхитительных уик-эндов на балтийском побережье. Девушка была вне себя от счастья и всякий раз оплачивала расходы на транспорт и пребывание в гостинице…
— Я отказался, — усмехнулся Лех.
— Как это благородно! — не скрыла своего восхищения Мария.
— Точно так же поступил бы любой порядочный мужчина, — пожал плечами Лех. Он уже начал верить в собственный вымысел. — Извини, мне надо работать.
Мазовецкий подошел к своему столу и стал лениво перебирать отснятые накануне фотографии: уличные сценки — в центре Варшавы и в парках. Они неожиданно понадобились, чтобы заполнить место запоздавшей статьи о махинациях в футболе.
Лех забарабанил пальцами по коробке с чистыми пленками. Делать было абсолютно нечего. В голову лезли какие-то глупые мысли. Он изнывал от тоски, не зная, чем занять себя. Идти домой тоже не хотелось.
Дитрих Корона распечатал пачку сигарет и нагнулся к Леху:
— Не хочешь ли покурить?
Лех с радостью согласился. Они вышли в курилку, где уселись на черные кожаные диванчики. Хозяин «Сейчас» по дешевке купил их на распродаже мебели.
— Хочешь заработать? — спросил Дитрих.
— Кто откажется! — усмехнулся Лех.
— Не знаю, подойдет ли это тебе. Дело довольно опасное, но плату предлагают приличную. Пятьдесят тысяч долларов.
— Я согласен, — быстро проговорил Лех. — Что делать?
— Ты хорошо подумал?
Дитрих Корона выпустил большой клуб дыма.
— Давай, выкладывай!
— Не здесь, — остудил его порыв Дитрих. — После работы выйдем вместе и по пути все обсудим…
Германия (Эрбендорф)
После того, как польские власти полгода назад ввели пограничную проверку машин с германскими номерами, немцы ответили полякам тем же. Леху пришлось подождать своей очереди целых сорок минут, прежде чем он смог миновать контрольно-пропускной пункт. Но зато, вырвавшись на скоростную трассу, Лех воспользовался почти полным отсутствием полицейского контроля на немецких дорогах и до отказа вдавил педаль газа своего «БМВ». Машина, как птица, понеслась по идеально ровному и гладкому шоссе.
Не доезжая пяти километров до Дрездена, Мазовецкий сбавил скорость и повернул направо. Указатель говорил о том, что в трех километрах находится деревня Эрбендорф.
Леху пришлось включить низшую передачу, чтобы не заблудиться на плохо освещенной улице. Внимательно поглядывая по обеим сторонам улицы, он заметил наконец вывеску «Булочная». Лех притормозил. Выйдя из машины, он обошел ее кругом. От разгоряченного капота исходили волны теплого воздуха.
Подойдя к двери «Булочной», Лех дернул ее на себя. Как и следовало ожидать, она оказалась незапертой.
Вдоль коридора по всему полу стояли маленькие свечки. Переходя от одного огонька к другому, Лех дошел до маленькой комнатки. Открыл дверь. На столе, залитом светом яркой лампы, лежал белый конверт. Лех понял, что там все необходимые ему инструкции.
В машине Мазовецкий извлек из конверта короткую записку («Быть в Валломброзе, в 319 номере отеля „Ройал“») и три тысячи марок. «На авиабилет и дорожные расходы», — подумал он.
Мотор «БМВ» громко взревел в тишине ночи. На автостраде, ведущей в аэропорт, Лех снова набрал предельную скорость.
Италия (Флоренция)
— Отсюда открывается прекрасный вид на Флоренцию, синьора! — сказал сопровождавший Кунигунду и Мюллера полковник итальянского Генерального штаба.
— Ну что ж, спустимся на смотровую площадку, — согласилась супруга военного министра.
Вертолет министерства обороны Италии завис над крепостью Бельведере, а затем опустился на истертые каменные плиты.
Кунигунда, поддерживаемая с одной стороны Мюллером, а с другой — полковником Винченцо, вышла из винтокрылой машины.
Вид с площадки крепости Бельведере, стоявшей на вершине холма Фьезоле, и в самом деле открывался восхитительный. Флоренция лежала в долине реки Арно в окружении живописных холмов, утопая в зелени деревьев. Среди красных черепичных крыш флорентийских домов выделялся массивный величественный купол Санта-Мария-дель-Фьоре, воздвигнутый без арматуры архитектором Филиппом Брунеллески в 1434 году, и девяносточетырехметровая башня дворца Палаццо Веккьо. Справа белела громада зданий спортивного комплекса — стадионы, бассейны, беговые дорожки.
Спутники Кунигунды бережно усадили ее в вертолет.
— Обычно осмотр города начинается с Соборной площади, — заметил полковник Винченцо.
Кунигунда кивнула, и вертолет, слегка накренившись, взял курс на купол Брунеллески.
Дальше экскурсию продолжили пешком. Когда Кунигунда подняла глаза на Санта-Мария-дель-Фьоре, ей захотелось захлопать в ладоши от восторга. Она никогда раньше не видела такой красоты. Знаменитый Кельнский собор казался куда скромнее и проще.
Они медленно обошли кругом и приблизились к вошедшей во все учебники по искусству колокольне, начатой строительством прославленным художником и архитектором Джотто ди Бондоне в 1334 году и законченной около 1359 года Франческо Таленти.
Майор Мюллер вставил в аппарат новую пленку и сфотографировал колокольню.
— Я тоже никогда не был во Флоренции, — объяснил он Кунигунде, когда они подошли к восьмигранному Баптистерию святого покровителя города Иоанна Крестителя. Построенный в XII веке на развалинах римского дворца времени императора Нерона, облицованный белым и зеленым мрамором, он оставлял неизгладимое впечатление. Главной же достопримечательностью Баптистерия были изысканные бронзовые двери. Их украшали казавшиеся живыми фигурки зверей, людей, сцены битв и военных походов, деяний Христа и его апостолов. Кунигунде особенно понравилась южная — самая старинная — дверь работы Андреа да Понтедера. А летчик пришел в восторг от северной, созданной Лоренцо Гиберти.
Затем они осмотрели Палаццо Веккьо с его замечательным фонтаном во внутреннем дворике, украшенном прелестными бронзовыми фигурами младенца и дельфина работы Верроккьо, обошли «Зал пятисот», «Зал двухсот», «Зал аудиенций» и «Зал Лилий» и затем посетили галерею Уффици. «Это — богатейшая коллекция в Италии да, пожалуй, и в мире», — шепнул Кунигунде полковник Винченцо.
Но у супруги фон Мольтке, не отличавшейся особым пристрастием к изобразительному искусству, скоро заболела голова от полотен Чимабуэ, Джотто, Липпи, Боттичелли, Поллайоло, Рафаэля, Андреа дель Сарто, Перуджини и других. От осмотра полотен Рубенса, Гольбейна, Кранаха и Дюрера она отказалась.
— Я устала, — закапризничала Кунигунда.
— Тогда садимся в вертолет и отправляемся обедать, — предложил Винченцо.