Отведя назад руку, Тадеуш ждал. Солнце, отражаясь от воды, слепило ему глаза, и он боялся, что в нужный момент не увидит рыбину, которая пряталась под большим камнем. Бальцерович смог разглядеть ее в самую последнюю секунду. Рыбина, виляя хвостом, уже уходила в сторону запутанных коралловых зарослей. Гарпун с шумом вонзился в воду и рассек тело рыбы как раз там, где переливался серебром хвост. Она метнулась в заросли трубчатых кораллов. Тадеуш бессильно опустил руку. Добыча ушла и приходилось начинать все сначала.
Однако вскоре он понял, что огорчался преждевременно. Раненая рыба нашла все же свою погибель. Похожие на толстые пальцы щупальца ярко-красных кораллов мгновенно обхватили ее тело. Рыба отчаянно забилась, пытаясь вырваться, но все оказалось напрасно.
Тадеуш, не мешкая, прицелился, пронзил гарпуном голову рыбины и вытащил ее на поверхность. Подкинув рыбу на руке, он убедился, что весила она не меньше трех килограммов. Перепрыгивая с камня на камень, поляк добрался до берега. Рядом с кострищем лежали давно высохшие сучья. Он сложил их аккуратной стопкой и чиркнул колесиком зажигалки.
Пока костер разгорался, Тадеуш обломком доски разгреб слой песка и дошел до жирной глины. Он аккуратно обмазал ей рыбу, отодвинул в сторону горевшие ярким пламенем сучья и положил ее на слой углей. Сверху снова набросал сучья и пошел в лес за фруктами.
Мясо рыбины оказалось превосходным. Особенно в сочетании с кокосами, бананами и манго.
В самый разгар трапезы со стороны океана послышалось легкое тарахтение лодочного мотора. Тадеуш приложил ладонь к глазам и стал напряженно вглядываться вдаль. Последний раз люди посетили «его» атолл примерно с полмесяца назад — голландский фотограф со своей подружкой, мулаткой с Антильских островов. Сделав множество снимков, которые должны появиться в амстердамском журнале, он пообещал поляку прислать несколько экземпляров журнала и отплыл.
Катер приближался. Протиснувшись в узкий проход, проделанный волнами в стенке кораллового рифа, он ткнулся тупым носом в белый песок побережья.
— А-лоха! — выкрикнул Тадеуш полинезийское приветствие, разглядев надпись на борту катера: «Порт Нумеа».
Катер качнулся, и на песок спрыгнула… Анна в белых шортах и цветной блузке. Она улыбалась Тадеушу.
Поляк на мгновение опешил и закрыл глаза. Тадеушу показалось, что у него начались галлюцинации. Но когда он снова посмотрел на море, Анна по-прежнему стояла перед ним. Бальцерович бросился к стюардессе и стиснул ее в объятиях.
— Анна! Анна! Анна!
Больше он ничего не мог произнести. Они поцеловались. На Тадеуша пахнуло знакомым ароматом духов Анны. Наконец он немного пришел в себя и, спохватившись, спросил:
— Ты голодна? У меня как раз обед готов!
Анна бросила взгляд на костер.
— Я завтракала, но… — Она явно колебалась, как видно, не слишком доверяя кулинарным талантам Тадеуша. Потом увидела связку бананов, груду кокосов и манго рядом с костром и решила, что уж от этого-то у нее желудок не расстроится, — пожалуй, пообедаю с тобой. Сейчас только принесу пиво и «Кока-колу».
…Когда Анна увидела, с каким аппетитом Тадеуш поглощает испеченную в глине рыбу, ее опасения исчезли. Она охотно разделила с ним трапезу. Пиво и лимонад пришлись как нельзя кстати.
— Как ты здесь оказалась?
— «ЛОТ» открыл экспериментальную авиалинию в Порт-Морсби на Папуа — Новой Гвинее. В счет отпуска мне разрешили остаться на несколько дней на островах Тихого океана. Самолет «Каледониэн Эйрвейз» доставил меня в Нумеа, и вот я здесь!
— На первый взгляд кажется, что в этом оторванном от цивилизации уголке можно помереть со скуки. Но лично я понял: именно здесь можно найти то, чего безуспешно ищешь всю жизнь. Спокойствие, гармонию, внутреннюю уравновешенность. Бери манго. Они здесь очень сочные. И пахнут по особому, не так, как в городе.
Анна с наслаждением лакомилась фруктами.
— А почему ты ничего не спрашиваешь про нашу организацию, про Леха?
— А, все это мне глубоко безразлично, — досадливо, словно прогоняя назойливую муху, отмахнулся рукой Тадеуш. — Борьба с Германией, защита польского суверенитета и национальных интересов — кому это, в сущности, нужно? Спроси любого местного жителя, что он думает о германо-польских противоречиях, и тот посмотрит на тебя, как на идиота. Его эти проблемы совершенно не интересуют. Живя в Европе, мы думаем, что лучше всех понимаем жизнь. Мы, мол, усвоили Библию, наследие античной и средневековой философии, новейшие учения и взгляды и точно знаем, для чего появились на свет, куда идем и к чему стремимся. А на самом-то деле плохо образованные, даже неграмотные местные жители куда лучше разбираются в этих вопросах. Я не утомил тебя своей болтовней?
— Нет…
— Туземцы считают: человек появился на свет только для того, чтобы радоваться жизни и наслаждаться ею. Другой у них нет. А это значит, что растрачивать отпущенные тебе годы на всякую бессмысленную борьбу, отстаивание каких-то святынь — это значит сознательно воровать у самого себя время, отпущенное для радостей и наслаждений. Поэтому им невозможно втолковать, что за проблемы мешают полякам и немцам жить в мире и согласии бок о бок друг с другом. Они считают нынешнее положение дел противоестественным. Если бы местного канака сделали президентом Польши, а его соплеменника из той же деревни — канцлером Германии, это было бы находкой для обоих государств! — хмыкнул Бальцерович.
Он нежно поцеловал Анну в щеку и прошептал:
— Мы созданы друг для друга. Теперь я это окончательно понял.
Стюардесса молчала. Сквозь крышу хижины, выложенную пальмовыми листьями, просвечивало прозрачное ночное небо с полной оранжевой луной.
— Мне надо кое-что сказать тебе, Тадеуш.
— Да, — обратился в слух Бальцерович.
«Сейчас она скажет, что заблуждалась. Скажет, что все наконец поняла и останется со мной на этом райском острове. Мы будем вместе ловить рыбу и собирать фрукты и любить друг друга столько, сколько захотим. Атолл Эо станет для нас настоящим тропическим Эдемом, а мы в нем — Адамом и Евой», — сладко ныло сердце поляка.
— После неудачного покушения на канцлера, немцы схватили Войцеха и Яцека. Но те не сказали ни слова и погибли героически. Таким образом, теперь организация состоит всего из трех человек — Леха, меня и тебя. Мы с Мазовецким решили: борьба должна продолжаться до тех пор, пока мы не уничтожим Фишера. Но нам вдвоем не справиться с этой задачей. Тебе придется вернуться в Европу и работать вместе с нами.
В хижине воцарилось напряженное молчание.
— Что ты молчишь? — не выдержала Анна.
— Все это… так неожиданно, — отозвался наконец Тадеуш. Голос его стал чуть хриплым. — Здесь я не получаю газет, у меня нет радио. Я ничего не слышал о смерти Яцека и Войцеха, Мне… мне надо переварить эти новости.
Поляк нагнулся и запустил руку под лежак. Нащупав бутылку местного ликера «Околехао», выдернул пробку и сделал несколько жадных глотков. Ему хотелось залить горечь, вызванную ощущением того, что красота Анны до сих пор способна причинять ему боль.
— Мы сможем убить канцлера! Но для этого нужно твое участие. — Анна всем телом прижалась к Тадеушу, обвила его руками, нежно целуя веки, нос, подбородок и в промежутках приговаривала: — Тадеуш, милый… ты должен помочь нам с Лехом!
Бальцерович повалил ее на циновку, и они снова припали друг к другу — в который уже раз за эту лунную тропическую ночь.
…Было уже пять утра, когда Тадеуш и Анна, утомленные ласками, наконец отодвинулись друг от друга. На горизонте, торжествуя победу дня над ночным мраком, разгоралась заря.
— Анна, дорогая. Вы можете полагаться на меня.
— Тогда завтра вечером отплывем в Нумеа, а оттуда — в Европу. Да, милый?
В ответ послышалось неразборчивое бормотание. Тадеуш уже спал.
На атолле Тадеуш занимался аутотренингом и медитацией. Благодаря этому он развил в себе способность мгновенно засыпать и просыпаться через желаемый интервал времени. И на этот раз Бальцерович вскочил, как только первые лучи солнца позолотили песок. Грудь лежащей рядом с ним Анны равномерно вздымалась и опадала. Она крепко спала.
Тадеуш спустил ноги с лежака и медленно вышел из хижины. Свежий ветер с океана взбодрил его. Он быстро дошел до катера, на котором приплыла стюардесса. Нашарил рядом со штурвалом портативный электрический фонарик, осмотрел кабину. В ящичке с картами и биноклем обнаружил радиотелефон. Набрав номер германского посольства в Варшаве, дождался, когда к аппарату подойдет дежурный. В польской столице было уже восемь вечера.
— Говорит Тадеуш Бальцерович, член террористической организации Леха Мазовецкого, совершившей покушение на Гельмута Фишера в Берлине. Я решил покончить со своим прошлым. Вместе с террористкой Анной Карбовской я завтра покидаю Нумеа, столицу французской Новой Каледонии, и мы летим в Варшаву. Запомните имена: Анна Карбовская, Лех Мазовецкий. И прошу учесть, что я помог вам раскрыть страшное преступление. Не забудьте мое имя — Тадеуш Бальцерович.
Спрятав радиотелефон в ящичек с картами и биноклем, Тадеуш провел ладонью по лбу и почувствовал, что она стала влажной, словно он не говорил по телефону, а таскал тяжелые мешки.
Польша (Варшава)
Перехват разговора Бальцеровича с дежурным германского посольства в Варшаве лег на стол начальника шестого отдела польского министерства внутренних дел через десять минут.
Генерал Ридигер пробежал глазами текст и отложил бумажку в сторону. Ее содержание навсегда запечатлелось в цепкой памяти человека, занимавшегося борьбой с организованной преступностью и терроризмом.
Он стал мысленно перебирать всех, кто знал об этом разговоре. Те, кто дежурил у пультов центра электронного подслушивания, не в счет. Их задача — выуживать и добывать информацию и передавать ее наверх, не заботясь о дальнейшей судьбе. Курьер вез пакет запечатанным. Оставался лишь начальник секретариата полковник Любаньский. Он ознакомился с перехватом, запечатал его в конверт и отослал домой к Ридигеру.