Мы заржали на весь двор, пугач ворон и соседей.
— А где дух? — спохватился я.
— Я его пока на улице попросил обождать, — объяснил Сытин. — Чтоб не сразу народ пугать.
— Что за дух? — поинтересовался прадед.
— Это я тебе ученика привёз, дед Миша, — объяснил я. — Очень уж ему твой самогон понравился.
— Херни не делаю! — довольно крякнул прадед.
— Ты его научи такую же вкуснятину гнать! А он тебе за это по дому поможет, и вообще.
Я неопределённо махнул рукой.
— Так что же вы человека на улице держите? — укоризненно спросила баба Дуня. — Разве хорошо это?
— Да он не то, чтобы человек... — начал я, отпирая засов. — Дух, заходи!
Громадная каменная фигура осторожно шагнула во двор.
Михей попятился к крыльцу. Банник Берёза, мелькнув веником, исчез за углом дома. Баба Дуня растерянно охнула.
— Нормально! — бодро сказал Сытин. — Ты проходи, не стесняйся! Пока во дворе поживёшь, а потом мы тебе навес сделаем, по размеру.
— Спасибо! — прогромыхал дух.
Он безошибочно отыскал взглядом невидимого деда Мишу и поклонился.
— Спасибо за угощение, мастер!
Дух сделал шаг к крыльцу. За его каменной ногой потянулась длинная серая кишка. Это шейлуньский золотарь силился остановить гостя, вцепившись в каменную пятку.
Дух удивлённо посмотрел вниз и поджал ногу, став похожим на огромного цыплёнка.
— Фу! — энергично сказал я.
Шейлуньский золотарь отцепился от духа, шлёпнулся на траву и растерянно икнул.
А я сделал несколько быстрых шагов к крыльцу.
— Глаш!
Она молча стояла в тени, которую отбрасывала на стену приоткрытая входная дверь. Услышав меня, Глашка сделала шаг навстречу и молча уткнулась лицом в мою грудь.
Я погладил её по голове, одновременно ощущая вину и щемящую, почти непереносимую нежность.
— Глаша! Солнышко моё...
В ворота сильно постучали.
— Божен, что ли? — удивился Сытин. — Ни хера себе, он быстро!
Сытин сбежал с крыльца и приоткрыл створку. До нас донёсся звонкий мальчишеский голос:
— Да иди ты на хер, дядь Вась! Мне и монеты не надо! Эти монахи меня так за волосы оттаскали — я чуть лысым не остался! Тебе надо — ты и иди за своим волхвом. Или объясни им, кого посылаешь, чтобы они меня знали! И вообще, с тебя серебрушка, дядь Вась — за ущерб!
— Бля! — выругался Сытин и полез в карман за деньгами. — На вот!
Он расплатился с пострадавшим пацаном.
— Спасибо, дядь Вась! — раздался обрадованный мальчишеский голос.
А затем мы услышали, как парень, шлёпая лаптями, припустил по улице.
— Михей! — окликнул Сытин, повернувшись к крыльцу. — Съезди сам за Боженом! Надо бы поскорее.
— Хорошо, Василий Михалыч! — кивнул Михей и бегом спустился с крыльца.
Я крепче обнял подрагивающие Глашкины плечи и громко заявил:
— Ну, пока Божена нет — и совещаться не о чем! Так что вы как хотите, а мы — в баню!
И мы с Глашкой отправились в баню, а вокруг нас подпрыгивал совершенно счастливый банник Берёза.
— Попарю, княже! — просительно вскрикивал он.
Но я строго погрозил Берёзе кулаком и захлопнул дверь перед его любопытным носом.
А потом решительно скинул одежду и осторожно расстегнул пуговицы вышитого сарафана на Глашкиной спине.
Горячие камни шипели, над ними, обдавая жаром, клубился перламутровый пар.
Глашкина глаза блестели в банном полумраке, она тихо стонала, когда я касался её разгорячённого тела.
— Да, Немой! Ещё! Ещё!
***
Божен в сопровождении Михея заявился примерно через час, когда мы, вконец обессилев, осторожно выбирались из бани.
Я остановился на крыльце, глотнул свежего воздуха и ухватился рукой за дверной косяк — так меня повело в сторону!
Охереть, Немой! Вроде, не пил, а уже пьяный!
Сытин как раз отпирал ворота.
Божен быстрым шагом вошёл во двор. На нём была длинная белая ряса, на груди висел обычный медный крест.
Скромничает святоша!
— Здорово, Немой! — кивнул он, увидев меня, и скупо улыбнулся.
— А вы куда прёте?
Сытин выталкивал на улицу монахов в чёрных рясах, которые вслед за Боженом норовили пролезть во двор.
— Жить надоело? Вас тут живо сожрут, а мне потом кости прятать!
— Подождите на улице! — махнул рукой Божен.
Монахи послушно скрылись.
Я отлепился от косяка и обнял Божена.
— Здорово, святоша! Как жизнь?
— Молимся помаленьку, — отшутился Божен.
И вдруг взглянул на меня серьёзным, пронизывающим взглядом.
— Я вижу, дело нешуточное. Хорошо, что вы меня сразу позвали. Тебе, Немой, есть, что порассказать — сразу видно.
Ни хера себе, как он насобачился!
— Ну, идёмте, идёмте! — хлопнул Божен меня и Сытина по плечу. — времени у меня только до утра.
— Успеем! — ухмыльнулся Сытин.
Мы поднялись на крыльцо и вошли в дом.
— Я пойду, прилягу, — шепнула мне Глашка. — Нездоровится что-то.
— Что с тобой? — встревожился я.
— Ничего, Немой, пустяки!
Она слабо улыбнулась.
— Теперь всё хорошо. Я просто полежу. А ты приходи, ладно?
— Конечно, Глаш!
Я поцеловал её в мягкие губы и смотрел, как она легко поднимается по лестнице.
— Ну, идём! — подтолкнул меня в бок Сытин. — Намилуетесь ещё.
Мы уселись за стол. Я немедленно запихнул в себя жареную гусиную ногу, а чтобы ей не было скучно жеваться в одиночестве, отправил следом парочку поджаристых блинов.
Несколько раз двинул челюстями, перемалывая первую порцию, сделал глоток кваса и жадно оглядел стол.
Что бы ещё сожрать, бля?!
— Немой, тебя хазары не кормили, что ли? — покачал головой Сытин.
— Они меня кумысом поили! — пожаловался я.
— Надеюсь, ты им страшно отомстил?
— А как же! Устроил им бесплатный водопровод в отдельно взятой степи. Теперь они срочно осваивают земледельчество. Да, Михалыч!
Я кое-что вспомнил.
— Надо Оюзу пару пчелиных роёв выслать. На расплод.
— А кто это — Оюз.
— Хазарский хан и мой большой друг. Если вышлем ему пчёл — есть шанс, что в следующий приезд нас угостят приличным вином. Или медовухой, на худой конец.
— Я скажу Михею, — хмыкнул Сытин. — А теперь Немой — расскажи нам про этих бешеных белок. А то вон Божен извёлся уже.
Я вздохнул, быстро сжевал ещё один блин и принялся рассказывать всё по порядку.
Времени это заняло немало. Умолчал я только про поляну за окном Яги. Причём, исключительно по личным причинам. Вообще, Яга в моём рассказе предстала доброй женщиной, которая просто пустила нас переночевать.
Когда я закончил рассказ, Божен возмущённо покачал головой.
— Мало того, что у тебя какие-то тёмные дела с иноземным богом, Немой, — строго сказал он. — Так ты ещё умудрился притащить в княжество чужого духа!
— И шамана! — напомнил Сытин.
— Шаман сам за мной увязался, — не принял я обвинения.
Вот Сытин, бля! Ещё друг называется!
— И с каких пор у нас закрыты границы для духов? Я что-то объявления на сосне не видел! Да и указа такого не издавал.
Я демонстративно отвернулся от Божена и принялся заворачивать в блин ломоть отлично пропечённой свинины. Немного подумал и намазал свинину домашним хреном.
Попрекать они меня ещё будут, бля!
— Ладно, давайте выпьем! — примирительно сказал Сытин и разлил по стаканам самогон. — Божен! С чего ты взял, что богам не понравится выходка Немого?
— Я ничего не утверждаю, — возразил Божен. — Но прямо с утра буду спрашивать богов.
— Вот-вот. Спроси, и нам рассказать не забудь.
Сытин снова повернулся ко мне.
— Князь Всеволод когда назад собирался?
Я пожал плечами.
— Сказал, что через неделю, или две. А так — хер его знает! Свадьба у мужика, всё-таки.
— До приезда князя мы должны разобраться с шаманом, — жёстко сказал Сытин. — С этим, как его...
— Барджилем, — подсказал я.
— Да, — кивнул Сытин. — У тебя есть соображения, Немой?
— Конечно, — радостно кивнул я. — Поймать его и оторвать ноги. И голову.
— Отличная идея, — ухмыльнулся Сытин. — Но для начала его надо поймать. Как будем действовать?
Я наморщил лоб, всем видом показывая усталость от мыслительного процесса.
— Может, завтра сообразим, Михалыч? Спать хочется, честное слово! Сам же знаешь — утро вечера мудренее!
Сытин пристукнул по столу ладонью, но сдержался.
— Ладно! Завтра — значит, завтра. Ну, давай, Немой — спокойной ночи!
Я посмотрел на него недоумевающим взглядом.
— А на ход ноги?
— Обойдёшься, прорва ушастая! — парировал Сытин. — Тебя Глашка заждалась.
И то правда!
Я легко поднялся из-за стола и помахал Божену.
— Бывай, святоша! Завтра как надумаем, что делать — я к тебе загляну.
В комнате было темно и холодно. Резкий ветер раздувал занавески.
Глашка стояла спиной к двери, напряжённо вглядываясь в темноту за распахнутым настежь окном.
— Глаш, ты чего не спишь-то? — спросил я, с облегчением скидывая сапоги. — Меня ждёшь, что ли?
— Тебя, князь, тебя.
Голос у Глашки был какой-то странный. Надтреснутый, хрипловатый. Словно старость добралась до её горла своей костлявой рукой.
— Глаш...
Она повернулась ко мне.
Вместо Глашкиного курносого лица я с ужасом увидел морщинистую физиономию Хворобы.
Глава 23: Распахнутое окно
Моя правая рука привычно взлетела вверх, коснулась рукояти меча и замерла.
— Что ж ты, князь? — насмешливо прокашлял Хвороба. — Руби, не стесняйся!
Он вдруг захохотал глубоким булькающим смехом, хватаясь за грудь костлявой рукой.
Я окинул ошарашенным взглядом комнату. Нет, Глашки нигде не было. А было только это булькающее чучело в её сарафане.
От ярости у меня помутилось в глазах. Комната покачнулась и стала расплывчатой, словно я смотрел на неё через мутное багровое стекло.
Ничего не соображая, я со свистом выдернул меч из ножен.
— Немой!
Передо мной стояла Глашка и глядела на меня расширенными от ужаса глазами.