Французский писатель Тьерри Вольтон утверждает, что Пак не мог быть шпионом в НАТО, на которого указал Голицын. Голицын бежал в декабре 1961 года, а Пак начал работать в НАТО в октябре 1962 года[94]. Однако Пак передавал секреты Советам многие годы и прежде работал в министерстве обороны, где имел доступ к документам НАТО.
И все-таки, если не Пак, то кто же был советским шпионом в НАТО? Спустя почти два десятилетия, хотя и не как прямой результат информации Голицына, советский шпион в НАТО был разоблачен. Им оказался Хью Джордж Хэмблтон, профессор экономики из Канады, работавший в НАТО с 1956 по 1961 год. В 1977 году ФБР задержало и перевербовало нелегала КГБ, чеха по имени Людек Земенек, прибывшего в США из Канады под именем Рудольфа Херманна. Он согласился работать на ФБР и стал агентом-двойником. Земенек сообщил ФБР, что одной из его связей является профессор Хэмблтон, против которого канадцы предпочли не выдвигать обвинения. Но Хэмблтон, имевший двойное, канадско-английское гражданство, в 1982 году неблагоразумно вылетел в Лондон, где его сразу же арестовали, привлекли к суду и приговорили к 10 годам тюремного заключения[95].
В течение многих лет в разведывательных ведомствах США ходила драматическая история о шпионе (помимо Пака), который, будучи арестован на основании информации, предположительно полученной французами от Голицына, в процессе допросов выпрыгнул из окна и разбился насмерть. Несмотря на противоречивые сообщения об этом, файлы ЦРУ не содержат данных, подтверждающих факт ареста этого шпиона на основании информации Голицына.
В действительности такой шпион был. По словам бывшего руководителя ДСТ[96] Марселя Шале, им являлся агент румынской секретной службы и в дальнейшем ГРУ полковник Шарль де Жюркэ д» Анфревилль де ля Салль, отставной офицер ВВС, герой советско-французской эскадрильи в период второй мировой войны. Отчасти в результате своей службы в военные годы он всегда с симпатией относился к Советам. В мае 1965 года в знаменитом кафе «Липп» на левом берегу Сены подруга де ля Салля познакомила его с сотрудником румынской разведки Ионом Якобеску, работавшим «под крышей» ЮНЕСКО. Якобеску завербовал полковника, имевшего связи в электронных фирмах, и получал от него данные по французским военным самолетам. Через некоторое время наряду с румынами с полковником стал работать офицер ГРУ Владимир Архипов, находившийся в Париже под дипломатическим прикрытием.
Не желая возвращаться в Бухарест, Якобеску сбежал в Англию и выдал де ля Салля. Последнего арестовали в августе 1969 года в Париже. На допросах в ДСТ полковник признался в шпионаже в пользу румын. Он ничего не сказал о связи с русскими, попросил разрешения вернуться в квартиру, чтобы забрать какие-то документы. В сопровождении двух сотрудников ДСТ он направился в пригород Парижа Иври-сюр-Сен. Бывший сотрудник контрразведки ФБР рассказал: «По прибытии на квартиру один из сопровождавших спросил полковника о его связях с русскими. «Я не знал, что вы в курсе», — ответил де ля Салль. Он вышел на минуту из комнаты под предлогом выпить стакан воды и выпрыгнул из кухонного окна, упав на крышу автомашины ДСТ». Смерть де ля Салля отнесли к разряду самоубийств, выдал же его не Голицын, а Якобеску.
Обвинения Голицына в том, что советские агенты проникли в секретные службы Франции и правительство де Голля, по большей части не принесли видимых результатов. Однако в 1968 году «французская связь» привела к большому скандалу.
В центре скандала оказался Филипп Тиро де Вожоли, офицер связи взаимодействия Службы внешней документации и контрразведки в Вашингтоне с 1951 по октябрь 1963 года, когда он неожиданно ушел в отставку.
Во время второй мировой войны де Вожоли бежал из оккупированной фашистами Франции, через Пиренеи он пробрался в Испанию и далее в Лондон, где стал работать в разведслужбе Свободной Франции де Голля.
В Вашингтоне де Вожоли, под псевдонимом «Ламиа», установил тесные отношения с ЦРУ и с директором контрразведки ЦРУ Джеймсом Энглтоном. Допросы Голицына продолжались, вбивая клин между двумя разведками. Группа следователя из французской разведслужбы получала через Голицына смутные описания «кротов», затем сверяла их с архивами в Париже, пытаясь подогнать имена под эти данные. В ходе следующей встречи с Голицыным в Вашингтоне французы тщательно проверяли эти имена. Вожоли писал: «Проблема состояла в том, что на каждой встрече с «Мартелем» (французская кличка Голицына) присутствовали коллеги-американцы. Как только французы называли «Мартелю» какую-либо фамилию, американцы автоматически включали этого человека в список подозреваемых»[97]. Вожоли заявил, что его контакты с американской разведкой начали рушиться. «Похоже, прошел слух не связываться с французами»[98]. А тем временем в 1962 году Вожоли создал шпионскую сеть на Кубе, которая задолго до развития кубинского ракетного кризиса снабжала его информацией.
В декабре Вожоли отозвали в Париж и, по его словам, приказали заняться сбором военных и ядерных секретов в Америке. Изоляция Франции от США постоянно возрастала, и де Голлю хотелось иметь собственную «ударную силу» — ядерное оружие. Более того, утверждал Вожоли, его обвинили в том, что он направлял во Францию ложную информацию, сообщая о размещении советских наступательных ракет на Кубе. Французы отказывались верить в это. По словам Вожоли, обвинения Голицына его руководство рассматривало как часть американского заговора, имевшего целью поставить Францию в затруднительное положение.
Встревоженный таким поворотом событий, Вожоли 18 октября 1963 года направил язвительное письмо своему шефу генералу Жокье, в котором потребовал отставки. Заявив, что опасается за свою жизнь, Вожоли скрылся.
Позднее он рассказал свою историю писателю Леону У рису, который положил ее в основу широкоизвестного романа «Топаз», посвященного этому делу[99]. Во Франции Вожоли посчитали двойным агентом, перешедшим на сторону американцев. Должностные лица разведки США подтверждают, что они обеспечивали охрану Вожоли после его отставки.
Один бывший сотрудник контрразведки ФБР рассказал: «Де Вожоли попросил политического убежища. Французы заподозрили, что он уже работает на Джима Энглтона. Возможно, это утверждение не было далеким от истины. Конечно, Вожоли приходилось поддерживать тесный контакт с Энглтоном, но в этом заключалась его работа. На каком-то этапе его лояльность претерпела изменения. Он пришел к мнению о ненадежности собственной службы. Это вызвало бурю и длительное расследование во Франции».
По словам одного отставного сотрудника ЦРУ, Вожоли в споре со Службой внешней документации и контрразведки пытался отстоять контакты с Энглтоном. «Он заявил им, что в ЦРУ считают Голицына надежным перебежчиком. По мнению французов, Вожоли постепенно стал выступать в защиту Энглтона и Голицына. Спустя какое-то время французы стали непосредственно работать с Голицыным, встречались с ним на каких-то островах в Карибском море и в других местах».
Заместитель Энглтона «Скотти» Майлер сказал, что разрыв Вожоли с французской службой ускорил приказ о сборе информации, касающейся американских секретов: «Вожоли бежал из Службы внешней документации и контрразведки после того, как его проинструктировали шпионить против США. Благодаря информации Голицына были разоблачены Пак и другие. Вожоли подозревал, что во французской спецслужбе имелся советский агент, сумевший направить ее работу против США. Вожоли сказал, что не имел к этому никакого отношения».
Некий французский чиновник, знакомый с этим делом, настаивал, что страхи Вожоли по поводу собственной безопасности были оправданны. «Де Голль решил покончить с Вожоли и отдал распоряжение Службе действия убить его. Вожоли предупредили, и он бежал в Мексику». Впоследствии он перебрался на юг Флориды.
Одновременно охота на «кротов» распространилась и на Канаду. У Голицына были лишь расплывчатые наводки по вопросу проникновения советской агентуры в разведслужбы Канады. В конце концов по наводке из ЦРУ канадцы (Королевская канадская конная полиция) сконцентрировали свое внимание на собственном начальнике советского отдела контрразведки Лесли Джеймсе Беннете. Сын шахтера из Южного Уэльса, Беннет работал в английской разведке средств связи и после второй мировой войны, находясь в Стамбуле, встречался с Кимом Филби. В 1954 году он эмигрировал в Канаду и начал работать в службе безопасности КККП, где со временем занял высокую должность, в целом сравнимую с постом Джеймса Энглтона в ЦРУ[100].
В 60-х годах произошел провал ряда канадских операций против СССР, за Беннетом на два года установили наблюдение. Расследование его деятельности получает кодовое наименование «операция Гридирон». По словам одного бывшего сотрудника ЦРУ, знакомого с делом Беннета и хорошо его знавшего, «Голицыну показали личное дело Беннета или ознакомили с материалами разработки и он заявил, что считает Беннета советским агентом. Это стало мощным фактором».
Не менее важными оказались подозрения в отношении Беннета, высказанные одним из сотрудников Энглтона Клэром Эдвардом Петти, входившим в состав группы специальных расследований контрразведки, отвечавшей за поиск «кротов». Доводы Петти были довольно путаными. По просьбе Беннета ЦРУ установило наружное наблюдение за сотрудником КГБ в Канаде, который часто выезжал в Южную Америку. Вскоре представитель БНД (службы разведки ФРГ) по связям и взаимодействию в Вашингтоне Хайнц Херре посетил Беннета в Оттаве и в разговоре с ним упомянул о своей поездке в Южную Америку. По словам Петти, Беннет заметил, что Херре мог наткнуться на сотрудника КГБ, который находился там в это же время. Данное предположение «заставило побелеть Херре», о чем Беннет сообщил ЦРУ. «У Беннета возникло ощущение, что Херре виновен, что, возможно, он встречался с сотрудником КГБ или вместе с ним ездил».