– Заметил, не волнуйся, – успокоил его Змей. – А у тех, что заказывали музыку, эти оттопырки свободно в карманах болтаются. И к тому же адрес наш им известен. Улавливаешь разницу? Ну, а раз понял – прыгай в электричку – как раз до Ясиноватой.
Через два с половиной часа они были на месте. Выйдя из вагона, Федя перебросил из руки в руку чемоданчик с инструментами, дернул на себя массивную дверь вокзала и... нос к носу столкнулся с Витьком из «мерседеса».
– Ба‑а‑а! – протянул тот, осклабившись. – А кое‑кто еще спорит, что земной шарик кругленький. Со свиданьицем, братишка!
– Наше вам! – поклонился Змей, отходя в сторону.
– Вы что, сявки, следить за нами вздумали? – зашипел на перроне Витек. Правая рука его проворно нырнула за пазуху. Козырь высунулся вперед. Он побледнел, но держался мужественно.
– Слушай, ты что, псих? Вы же видели, что мы ждали электричку. Намылились к куму в гости. Кум живет здесь, в городке. А с вами нам вообще делить нечего! Кстати, договор насчет девахи остается в силе, или аванс отдать?
Последний аргумент, видимо, переборол все сомнения. Витек вынул из бокового кармана «Мальборо», тряхнул пачкой.
– Угощайтесь, компаньоны! Может, подбросить к куму?
– Спасибочки, тут пешком три квартала, – Федя прикурил презентованную сигарету и потянул за собой Сашку, махнув на прощанье Витьку вспотевшей вдруг ладонью.
Они вышли через сквозной проход вокзала на автобусную стоянку и пошагали дальше, в темноту привокзального сквера.
– Эй, мужики, стойте! – Витек, выскочив из дверей, бежал за ними.
Они огляделись – «мерседес» стоял неподалеку от билетных касс, и двое «мальчиков» курили, прислонившись к облицовке.
– Если что – рвем когти! – пробормотал Сашка, приняв стойку марафонца перед забегом.
– Ну да, счас! – Федя сунул правую руку в карман кожанки.
– Послушайте, вы к куму надолго? – спросил, подбежав, Витек.
Змей вынул руку из кармана.
– На выходные, сегодня ж пятница!
– Может быть, заодно и о нашей девочке поспрашиваете, – нагло ухмыльнулся Витек.
– Богатый, говоришь, папа? – завелся Сашка. – Другой город, другие люди... – туманно начал он рассуждать, глядя в небо.
– Понял, – в его руке зашелестела сунутая туда бумажка.
– А с другой стороны, – взглянув в нее, повеселел Сашка, – кум – он все же родич какой‑никакой, а у него здесь полно знакомых и друзей. Что в наших силах – сделаем, – прижал он руки к груди.
– Если что – ищите нас в районе привокзальной гостиницы. – Витек через площадь пошел к «мерседесу».
– У тебя что – действительно кум здесь живет? – спросил Змей.
– Ага, а вон его квартира, – указав на лавочки привокзального сквера, под твердил Козырь. – Пошли лучше подальше за деревья, открывай свой чемоданчик да доставай гостинцы – ночи нынче пошли прохладные.
Удалившись в глубь мини‑парка, они уселись на лавочке, чтобы «уговорить» благоразумно прихваченную из дома бутылку водки и нехитрую снедь.
... Через четыре с половиной часа оставленный без присмотра «мерседес» рванул с места и пошел петлять по улицам города, выбираясь на автотрассу.
– Какие все‑таки жадины эти «новые русские»! – вертя баранку, возмущался Козырь. – Почти сорок тысяч баксов ухлопать на эту железяку и пожалеть тройку паршивых «лимонов» на установление сигнализации!
Откуда ему было знать, что эта машина в сигнализации не нуждается. Ибо ее слишком хорошо знали в преступном мире. Папа Олеси пожертвовал для её поимки одним из своих личных автомобилей. Он был очень влиятельный человек. И о‑о‑очень богатый!
Глава ХКонец беспредела
Выскочив из подъезда, Олеся увидела на автобусной остановке, метрах в пятнадцати от дома, готовящийся к отправке маршрутный автобус. Табличка на нем гласила «Микрорайон – Ж/д вокзал», и она, не раздумывая, вскочила на подножку, пихнув вперед свой чемодан. Автобус тут же тронулся, свернув за дом, и вскоре, петляя по микрорайону, выехал на трассу. Вначале свободных мест было много, но ее кожаный «крокодил» наглухо закупоривал проход между сиденьями, поэтому пришлось стать на задней площадке, держась за поручень у окна. Чемодан Олеся поставила у задней стенки и полезла в сумочку – надо было купить талоны на проезд.
– Уезжаешь? – сидевшая через два места пожилая женщина дружелюбно улыбалась, разглядывая Олесю и ее багаж. – В гостях была, – утвердительно заявила она.
– С чего вы взяли? – глядя на нее, Олеся невольно тоже улыбнулась, очень уж по‑простецки завязывалось знакомство.
– Ну как же? Одежду у нас такую маркую редко надевают, ну и все остальное. – Женщина еще раз оглядела Олесину прическу, макияж, маникюр. – Не, точно из Питера или Москвы в гости приезжала. Я знаю – у меня две дочки в Москве учатся. Тётя Зоя я, еду вот на вокзал одну из них – Танюху встречать.
– А меня Олесей звать.
– Ничего, бывают и похуже имена, – успокоила ее тетя Зоя, хотела еще что‑то добавить, но тут на остановке в автобус ввалилась такая толпа, что сразу заполнились свободные места и проход.
– На вокзале поговорим! – крикнула тетя Зоя Олесе. – А до него еще далече!
Чем ближе к центру города, тем плотнее становилась толпа. Олесю так притиснули к боковому стеклу, что уже невозможно было глубоко вздохнуть, не то что повернуться в какую‑либо сторону. Казалось, всем пассажирам надо было только на конечную остановку – ж/д вокзал. Впереди нее стоял парень в прозрачной болоньевой разлетайке и ее груди плотно прижались к его спине. Олеся и не думала об этом, пока парень, как‑то ухитрившись в такой давке развернуться, не оказался с ней лицом к лицу и не принялся нагло разглядывать ее. Гаденько так улыбаясь при этом прыщавым скуластым лицом. Тела их склеивались, словно в медленном танце, а парень не прилагал усилий отодвинуться, наоборот – его нога начала нахально искать просвет меж Олесиных коленей. Она вспыхнула.
– А ну, прекрати!
– Т‑с‑с! – парень приложил палец к губам и указал глазами вниз. Олеся взглянула туда и вздрогнула: блестящая полоска отточенной стали острым концом чуть касалась свитера в районе живота. Там все похолодело и сжалось, словно от обезболивающего укола.
– Возьми! – В левую ее опущенную ладонь ткнулось что‑то горячее, упругое. Она машинально сжала ладонь и вдруг, почувствовав живую, пульсирующую плоть, поняла, что это такое, и, разжав пальцы, попыталась отпрянуть назад. Где там! Их так стиснули, что шевелиться было невозможно. Она открыла рот, чтобы закричать – в левом боку остро кольнуло. Олеся опустила глаза – кончик ножа вошел в свитер. Сознание замутилось, в голове сразу стало пусто и звонко, все звуки поплыли, отдалились, лишь осталось скуластое, в прыщах лицо и голос, который приказывал:
– Возьми... сожми!
Она, как зомби, выполнила приказ – сжала, отпустила, вновь сжала и вдруг увидела, как у этого, прыщавого глаза покатились под лоб, а в ладонь ей брызнула теплая липкая струя...
Водитель автобуса не мог предвидеть неожиданной ситуации: стоящий с мамой на тротуаре малыш лет пяти вдруг вырвал свою ладошку из ее руки и метнулся на проезжую часть дороги за каким‑то фантиком. Но водитель был профессионалом, не раз побывавшим в таких вот и им подобных экстренных переделках. Он до полика вдавил педаль тормоза – громадина ЛАЗ замер буквально в считанных сантиметрах от белесой головки. Малыш был спасен.
Но не Олеся – силой инерции ее швырнуло вперед, на руку «антенщика» с ножом. А отдернуть руку было некуда...
– О‑о‑ой! – Она изо всех сил прижала ладонь к тому месту, где только что бок прошила раскаленная игла, пытаясь сжать, слепить пальцами края раны через свитер, а телом навалившись на того, кто вольно и невольно вогнал в нее нож. А он живым тараном с нечеловеческой силой пятился назад, спрессовывая толпу еще больше, стараясь создать пустоту между собой и Олесей. В эту пустоту она и рухнула.
Увидя завалившуюся девушку в голубом пуховом свитере, на левом боку которой расплывалось, ширилось пятно крови, толпа на некоторое время впала в шок. Этого времени хватило скуластому, чтобы надавить кнопку экстренной остановки и ласточкой выпрыгнуть в открывшуюся дверь. Если бы не ограждение тротуара, он сбежал бы. Но безжалостный металл труб, из которого оно было сварено, равнодушно принял на себя человеческое тело, вылетевшее из автобуса, которое грудью ударилось о него. Послышался глухой хруст, и оно тряпкой шмякнулось рядом с ограждением. Изо рта убийцы протек тоненький ручеек крови, ноги судорожно поджались и выпрямились... Смерть наступила мгновенно.
– Олеся, девочка, ну как же это?! – голосила на весь автобус тетя Зоя, помогая мужикам вынести на тротуар ее тело. Видимо, ее крик и вернул Олесю из небытия. Она с усилием разлепила ставшие многопудовыми веки, зашевелила губами:
– Михай, Мишенька, где ты?! – И опять ушла в черноту.
Тетя Зоя запихнула вслед за носилками в подлетевшую «скорую» огромный кожаный чемодан и, держа в руке Олесину сумочку, решительно влезла следом:
– Я ее родственница!
... Михай с Иваном ожесточенно сосали сигареты: Иван «Приму», а Михай «Данхилл». Иван озлобленно плюнул на асфальт перрона:
– Твою мать, прозевали!
Да, поезд на Москву ушел двадцать минут назад.
– Не хрен было вообще ее отпускать одну! – напустился Иван на Михая. – Я не помню уже, говорил тебе, что ты идиот, или нет?
– Да говорил, говорил! Сразу же как выбежал от бабки, – оправдывался Михай. – Но ты попробовал бы сам удержать ее.
– Классную бабу упустить! – не слушая его, долдонил свое Иван. – Такой шанс Судьба дает всего один раз в жизни, и, упустив его, ты автоматически становишься олухом, идиотом и неблагодарной скотиной. А это я тебе говорил?
– Да иди ты со своими разговорами знаешь куда?! – Михаю надоели Ивановы нравоучения. – Ничего я не упустил! Сейчас найду такси и догоню поезд. А там я знаю, что ей сказать.
– Значит, нравится она тебе, – подытожил Иван, – не нравилась бы, так не побежал бы следом. Уважаешь, значит, Олесю. А шахтеры тебе, выходит, уже до задницы?! Пусть и дальше насилуют их дочерей, убивают во время выдачи зарплаты и бьют морды их детям безо всякой на то причины... Я правильно тебя понял?