Проход, через который я попал на территорию, был оставлен специально, дабы автолюбители не проделывали длинный обходной путь через главные ворота, а выходили к проспекту напрямик. Очень мудрое решение. Принято по архитектурно-эстетическим мотивам. Ни к чему портить перспективу новостроек шлагбаумом, собаками и сторожами. Голый забор — гораздо приятнее. А в скором будущем и не забор вовсе, а холст для пробы кисти новым Матиссам и Пикассо. И, разумеется, знатокам великого и могучего русского языка.
Гаражный кооператив был невелик — пара линий длиной не более сотни метров, поэтому через минуту я стоял на пропускном пункте.
Шлагбаум трудился без перерыва, сейчас самое пиковое время суток. Один из сторожей-охранников добросовестно разбирался с приезжающими, требуя именной пропуск; второй восседал в каморке. Для беседы я выбрал второго. Этот у шлагбаума уж больно грозен, пошлет еще.
— Привет, отец. Как сторожится?
«Отец» опустил на нос очки и внимательным взглядом оценил мою внешность:
— Ничего. А вы, извиняюсь, кто?
— Мы из милиции. Есть такая добровольная организация.
Автоматический жест извлечения из кармана «ксивы» и демонстрация очкам.
Очки занимают первоначальное положение.
— Да, пожалуйста. Слушаю. У нас, кстати, все в порядке.
— Не сомневаюсь. Поэтому смотрим и вспоминаем — «фэйс» знаком?
— Кто-кто?
— Лицо по-японски.
— А… Сейчас…
Полуоборот к настольной лампе и изучение фотографии Куракина.
Я присел на второй стульчик и подвинулся к самодельной печке. Ноги где-то промочил. Сволочная погодка, между нами говоря.
— О! На днях. Ну да, он самый. В такой куртке длинной, как ее…
— Пропитке.
— Точно. Что, бандюга какой? Я ведь как знал.
— Конечно, бандюга! По лицу же видно.
Лицо у Куракина было вполне нормальным, поэтому вынужден принести извинения. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Но я не за столом его поминаю, я, понимаете ли, надеюсь узнать, кто его убил, а для этого хочу перетащить свидетеля на свою сторону. Так что пускай Куракин пока побудет бандюгой.
— Давай-ка, отец. Покажи ему, кто в стране хозяин. Что он тут натворил?
— Когда ж? Ага! В ту смену. Выезжает. Мы с Семенычем — стой! Пропуск будь любезен. Он сует корочку, не открывая, типа как вы сейчас. Но Семеныча не проведешь. Не было в нашем кооперативе такой машины. Цвет редкий, серый такой.
— «Мокрый асфальт».
— Наверно. Мы ему: «Пропуск-то разверни». Развернул. И, конечно же, не его, подлеца, пропуск. В другой раз мы бы и не вмешались, но председатель на той неделе как раз нас накачал. Поэтому извиняемся, не ваш это пропуск. Давайте-ка разбираться. Он в крик: «В чем дело, в чем дело?! Рехнулись, старые? Тачка-то, мол, моя, родная!»
Мы ему: «Техпаспорт будьте любезны и проезжайте». Он опять в крик: «Очумели? Забыл я техпаспорт дома, а гараж приятеля, вчера он мне разрешил машину сюда загнать».
А мы и отвечаем: «Не знаем, что там за приятель, вчера мы не работали, а сегодня будьте любезны техпаспорт». Семеныч тем временем мне на ухо шепчет: «Милицию вызывай. Не нравится мне этот мужик. У него внешность неубедительная». Я — к телефону. Бандюга — к машине. Прыг — и газу. Чуть шлагбаум не снес. Слева обошел. Мы даже номер разглядеть не успели, каков, а?! Но милицию все равно вызвали, вдруг бандит какой или разыскивается? Сейчас много придурков всяких.
Где-то через час приехали ваши коллеги. Мы все выложили. Они сказали: «Вот если будет заявление об угоне, присылайте человека в отдел, а пока ничем помочь не можем». Вот и вся история. А можно узнать, что этот стервец натворил?
— Он охотится на одиноких сторожей. Есть у него такой бзик. — Я покрутил пальцем у виска. — Крадет их и требует у правительства выкуп. Веселый дядечка. Да, кстати, пропуск, надеюсь, вы ему не отдали?
Сторож открыл ящик стола и извлек серую картонку.
— Вот. Такой действительно у нас есть. У него «шестерка» белая. Мы еще разберемся с ним.
— Да, обязательно. Мы, пожалуй, тоже. — Я сунул пропуск в карман.
— Минуточку, не положено…
— Отец, я ж не машину забираю. Какая разница, кто пропуск хозяину вернет?
— Извиняюсь, а можно еще разок взглянуть на ваше удостоверение?
— На, смотри. Капитан милиции Ларин, состоит в должности оперуполномоченного криминальной милиции. Две печати, фотка. Ничего я в молодости? Так, что тут еще? Разрешено ношение и хранение табельного огнестрельного оружия, но не разрешено из него стрелять. Шутка. Разрешено. Бывало, как жахну с балкона. Все, отец, дальше читать нельзя, государственная тайна. Меня отругать могут, как тебя председатель отругал. Оревуар.
— Чего-чего?
— Покеда по-китайски.
Я вышел на гололед, развернул крылья и, включив форсаж, полетел назад, к черной дыре бетонного забора. Бедолага Куракин. Сам у себя тачку свистнул. Такое, конечно, бывает, страховой полис там, еще что… Но его «мокрый асфальт» не застрахован, значит, «еще что»… Теперь ясно, почему авто он с легким сердцем мне завещал. Просто был уверен, что я ее никогда не найду. Ну, хитер…
А дедки молодцы, мировые. «Будьте любезны техпаспорт». Ну да, он до сих пор в моем несгораемо-дворянском томится. Однако что у нас на часах? Бог мой, уже семь. Все, все, быстренько на ужин, рабочий день не бесконечен, особенно когда за дополнительное время мимо денег пролетаешь. У меня частная жизнь тоже присутствует.
Щебенка, дырка, троллейбус, метро, дверь, звонок.
— Привет, Вика…
— И только я нацепил курточку, чтобы пойти на обед, в мое дворянское гнездышко, то есть кабинет, вваливается какой-то обмороженный господин в лиловом колпаке на шапке и с поролоновой бородой. Включается кассетник с дебильной мелодией типа «Happy Birthday To You», а гражданин произносит примерно следующее: «Здравствуйте, я веселый гном. Наша российско-турецкая фирма поздравляет вас с наступающим Рождеством и предлагает купить у нас замечательную складную вешалку. Это прекрасный подарок вашей женщине. Взгляните сюда, можно повесить сразу пять вещей. Ваша подруга будет просто счастлива. Это абсолютно необходимая вещь в хозяйстве. Нет, нет, не женщина — вешалка! Она может разбираться и занимает мало места. Мы предлагаем ее вам по оптовой цене. Всего за сорок тысяч. Испытания в лабораторных условиях показали, что она выдерживает нагрузку до семидесяти килограммов!» Вика, Вика, почему ты смеешься? Я не говорил ему в ответ то, о чем ты подумала. Кошмар какой! Повеситься на этой вешалке мог предложить только Филиппов, он парень прямой. Я просто вышвырнул «гнома» за дверь вместе с колпаком, мелодией и вешалкой.
— Ларин, в чем смысл твоей жизни?
Вот это переходик. Так, между прочим, словно папироску стрельнула.
— Что-нибудь не так?
— Мне тяжело, Ларин.
— Тяжело со мной? Со мной, да?
— Не знаю.
— Так. Что я опять натворил?
— Ничего. Но ты не ответил. Зачем ты живешь?
— Ну ни фига себе! Так получилось, это уж кому как…
— Хватит, Ларин.
— Для тебя имеет значение смысл моей жизни?
— Имеет.
— Брось ты. Поменьше смотри глупые телесериалы. Там любят подобные размышления. Так, все-все, быстренько ищем смысл жизни. Под диван загляните, в шкаф. Вот ведь, специально так не спрячешь. Надо у соседей спросить, может, ненароком они прихватили. Как нам теперь без смысла? Никак.
— Уходи.
— Не уйду. А ты, Бинго, не рычи, тебя никто не спрашивает, это наши с ней заморочки.
— Мне тяжело, Ларин.
— Хорошо, я больше не буду.
— Я не любовница, Ларин.
— Я тоже не любовница.
— Я люблю тебя, Ларин, но я не любовница тебе. Разницу понимаешь?
— Никто и не говорит, что ты моя любовница.
— Ничего ты не понимаешь. Уходи.
— Детский сад какой-то… Уходи-приходи. Вика, мы давно вышли из школьного возраста. Ты что, плачешь? О Боже мой! Бинго, это все из-за тебя. Пошел в коридор. Вика, не надо, а? Все хорошо, родная… Я понимаю, о чем ты, все понимаю. Мы не любовники, Вика. Мы партнеры, тьфу ты… Извини, ну, эти, о, слов нет… В общем, больше чем любовники, больше чем мужчина и женщина. Не плачь. И ничего не бойся. Ну что такое нашло на тебя сегодня?
Я прижался щекой к ее волосам и стал нежно гладить ее лицо.
Я, конечно, понимаю, телевизор здесь ни при чем, но все равно завтра же повытаскиваю из него предохранители.
Глава 6
Дверь открылась сразу. Потому что я на западный манер позвонил накануне и предупредил, что завтра заявлюсь с визитом. Хозяин не суетился передо мной, не предлагал тапочки и кофе, поэтому я сразу почувствовал его высокий общественный статус. Он молча указал на дверь в комнату, куда я и проследовал.
— Прошу. Я сел.
— Слушаю вас.
Как обычно я бегло оглядел комнату, убедился в правоте мебельной рекламы, изяществе посуды и аппаратуры. И сделал соответствующий вывод: высокий общественный статус собеседника благоприятно влияет на его кошелек. Или наоборот, это кошелек влияет на его статус.
Запах дешевой косметики, витавший в комнате, говорил о полной неразборчивости хозяина в женском вопросе. Очевидно, физиологические позывы он удовлетворял исключительно при помощи газеты «Реклама-Шанс». Не самой газеты, естественно, а тех многозначительных объявлений типа «Две киски ждут своего котенка».
Я молча достал пропуск в гараж и положил на журнальный столик.
— Вот, собственно…
— Ну и что?
— Хотелось бы знать, как он у меня оказался.
— Вероятно, вы забрали его у Вити.
— Все верно. Аркадий Сергеевич, я понимаю, гараж — ваша частная собственность и вы вольны предоставлять его кому угодно. Судя по вашему ответу, вы не намерены ничего скрывать, а стало быть, не считаете себя в чем-то виноватым. Тем лучше. Я жду вашего рассказа о событиях последних трех дней.
— Вы правы, я действительно не считаю себя в чем-либо виновным, и в связи с этим мне бы хотелось уточнить причину ваших вопросов.
Хорошо излагает. Я, однако, буду проще.