В какой-то момент он пожалел, что не решился «зарядить» причал или же разъездной катерок. Но эта мысль, как и прежде, показалась ему глупой и никчемной, поэтому он выбросил ее из головы.
Устрой он что-либо подобное, то, во-первых, перестал бы уважать самого себя, а во-вторых, наверняка бы получил капитальнейший втык от Шувалова: «Рейндж, ты сработал грубо, топорно и в целом х...во!»
Когда он забился в найденную им шхеру, было начало четвертого утра. Если мужики нормально сработали — тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, — то еще через пять часов в полумиле отсюда, на самом краю «дайверской» зоны будет дежурить знакомая с виду «луццу»...
В половине десятого утра они на пару с Черепом перегружали снаряжение с лодки на причал, а Ленька Белькевич, одетый в одни лишь цветастые шорты, укладывал их вещи в багажник джипа и на его заднее сиденье.
Когда они справились с этой задачей, Рейндж сунул в губы сигарету, прикурил, сделал пару затяжек, затем задумчиво посмотрел на своих порядком обгоревших на солнце сподвижников.
— Вот что, мужики... Делать вам здесь, я полагаю, совершенно не фиг! Я бы тоже свинтил отсюда, но кому-то надо остаться, понаблюдать чуток за этой публикой...
— А куда они на хрен денутся?! — сказал Черепанов, прикрывая ладошкой обгоревшее ухо. — Делать нам здесь теперь абсолютно нечего.
— Ты прав, Рейндж, надо сваливать, — кивнул Белькевич. — Но сначала я переброшу джип и оборудование тому парню, что нам его доставил... В принципе он может двигать уже вечерним паромом обратно на Сицилию!
— А я верну аборигену его лодку, — сказал Череп. — И вырву у него обратно две тонны баксов залога!
— Ну вот и договорились, — усмехнулся Мокрушин. — А я свяжусь с «родственниками» и поинтересуюсь, в каком направлении нам лучше всего рвать когти...
Глава 10
В отличие от Израиля и стран Арабского Востока, суббота в Ливане является рабочим днем.
Не только государственные учреждения, но и коммерческие структуры, те же банки, к примеру, исправно работали в этот субботний день, хотя и по сокращенному графику.
Бушмин осуществил нужные ему финансовые операции, не выходя из гостиничного номера, что оказалось нетрудным в нынешний век телекоммуникаций и электронных денег. Когда он вел переговоры по телефону с ответственным работником центрального бейрутского офиса «Бэнк оф Лебанон», Исса, его нынешний «ошейник», слушал этот разговор по параллельному телефону. И Андрей готов был биться об заклад, что он не единственный из местных гэбистов оказался свидетелем этого делового «базара», поскольку номер «Шератона», куда его поселили, наверняка прослушивался спецами из службы безопасности Ливанца.
Бушмин еще раз подтвердил собственную доверенность на перевод денежных средств с его счетов в кипрском офшоре и швейцарском «Кредит Сюисс» в Бейрут, операции по которым, в соответствии с содержанием переданного им факса, были произведены еще в пятницу. Речь шла о кругленькой сумме, составившей ровно миллион американских долларов. Деньги понадобились «г-ну Михайлову» для того, чтобы не чувствовать себя в местном изысканном обществе голодранцем и чтобы было что поставить на кон — кроме собственной жизни, естественно, — если судьба вдруг захочет сыграть с ним в орлянку.
Вышеуказанная симпатичная сумма складывалась как из его личных капиталов, заработанных им в поте лица в «фирме Джабраила», так и «казенных» средств, доверенных ему теми же джабраиловцами.
В нее также вошла та четверть миллиона долларов, что была авансирована ему через братьев Чермоевых некими неизвестными пока Бушмину персонами — как своеобразное приглашение к тайному сотрудничеству.
«Кретин ты, Андрюша, — незлобиво подумал Бушмин, когда ему удалось покончить с запланированными на сегодня финансовыми операциями. — У тебя на руках миллион баксов, и еще около сорока тысяч осталось в „офшоре“... Будь на твоем месте кто-нибудь другой, кто хоть чуточку ценит собственную жизнь, давно бы уже положил все деньги себе в карман и благоразумно свалил куда-нибудь на край света...»
Сняв с известного ему счета аванс в размере четверти миллиона долларов, Андрей тем самым как бы просигнализировал — «я готов к диалогу касательно обоюдовыгодного сотрудничества». И его сигнал был незамедлительно принят теми, кто терпеливо и в то же время настойчиво обхаживал его, действуя по сценарию «многоступенчатой вербовки» и скрывая до поры название организации или же имя конкретного лица, заинтересованного во всем происходящем.
...Предупрежденный вначале телефонным звонком, а затем и Иссой, Бушмин к шести вечера был полностью готов к посещению некоего мероприятия, на котором его хотели бы видеть те самые люди, кому скорее всего и принадлежала четверть миллиона приватизированных им долларов.
На часах было ровно 18.00, когда на пороге занимаемого им номера материализовались двое: порядком поднадоевший ему Исса, а также знакомый с виду ливанец, обладающий гвардейской статью, — Андрей запомнил его, поскольку тот состоял в свите мадам Фатимы во время единственного их контакта в Париже.
Ливанец вручил ему тисненную золотом визитную карточку с эмблемой игорного дома «Квин Саби», являющуюся точной копией визитки, переданной Бушмину еще в Париже.
— Мадам Фатима приглашает вас, мистер Михайлов, посетить ее заведение, — сказал он на безукоризненном английском. — Если, конечно, у вас нет других планов на этот вечер...
От такого рода предложений отказываться не принято: это было бы не только неучтиво, но, пожалуй, еще и небезопасно.
Они втроем спустились в парадное, где их ждал представительский лимузин. Шофер проложил курс на расположенную всего в двух кварталах от «Шератона» улицу ночных клубов и казино, которую по аналогии с Лас-Вегасом здесь называют «Стрит». Это была самая респектабельная часть ливанской столицы, и даже сейчас, задолго до наступления вечерних сумерек, здесь было многолюдно, а шикарные здания по обе стороны «Стрит» переливались праздничными огнями, гостеприимно распахивая двери перед любителями острых ощущений.
Прежде чем лимузин нырнул в подземный гараж, оборудованный в непосредственной близости от казино «Квин Саби», Андрей успел засечь одну любопытную деталь: на противоположной стороне «Стрит», расположенный симметрично, находился четырехрядный проезд в еще один освещенный тоннель, но он был перекрыт шлагбаумами и снабжен расставленными у въезда запретительными знаками.
Одно из двух, подумал он, либо строительство подземной автостоянки для нужд клиентуры казино «Эксцельсинор», расположенного аккурат напротив «Квин Саби», еще не завершено, либо проезд туда временно закрыт по указанию Ливанца или его службы безопасности...
Когда они поднялись лифтом на самый верхний, административный этаж казино, двое сопровождавших Бушмина мужчин уступили место миловидной девушке лет двадцати пяти, одетой в костюм-двойку классического покроя, которая представилась как секретарь мадам Фатимы.
Андрей рассчитывал, что он сразу же будет удостоен аудиенции если даже не самой хозяйки, то, по крайней мере, управляющего казино, но этого по какой-то причине не произошло. Чтобы не показаться неучтивым, он не стал приставать к местной сотруднице с расспросами, предпочтя целиком уступить инициативу пригласившим его сюда людям, а самому понаблюдать, что из всего этого может получиться.
После небольшой обзорной экскурсии, во время которой он побывал на застекленном балконе, откуда открывался прекрасный вид на внушительных размеров зал, где возле игорных столов в надежде сорвать хороший куш роилась уйма народа, его симпатичный гид, внешностью напоминающая свою хозяйку, но не столь яркая, как сама Фатима, сделала гостю ненавязчивое предложение:
— Господин Михайлов, а вы сами не хотели бы испытать себя за игорным столом?
— Почему бы и нет? — пожал он плечами. — Показывайте, где у вас здесь можно обменять деньги на фишки казино...
Дальнейшее действо протекало уже в отдельном кабинете сравнительно скромных размеров, где имелось все необходимое для карточной игры: стол с зеленым сукном, девушка, одетая в униформу крупье, стопки разноцветных фишек перед ней и золотой «башмачок», который пока был свободен от карт.
Андрей был более чем уверен не только в том, что здесь работают видеокамеры, как в любом другом казино — одна из них была на виду, закрепленная на подвешенном над столом светильнике, — но и в том, что за ним сейчас пристально наблюдали. Кто именно? Он имел основания полагать, что изображение транслируется непосредственно в апартаменты владельца этого шикарного казино.
Спускаться в большой игорный зал и менять у служащего казино свою банковскую наличность на фишки, как выяснилось, не было никакой нужды. Отчасти потому, что Андрей открыл себе кредит в кассе этого игорного заведения в размере одного миллиона долларов, и еще потому, что он являлся не совсем обычным клиентом, не таким, во всяком случае, как подавляющее большинство ошивающихся здесь в надежде на шаровый выигрыш людей.
Секретарь Фатимы в его присутствии сообщила крупье, что господин Михайлов намерен сыграть против казино в предложенную ему карточную игру. Хотя Андрей не испытывал особого желания играть «против казино», то есть фактически пытаться обыграть его владелицу, он кивком головы дал понять: да, конечно, я просто тащусь от всей этой хренотени, как распоследний лох, которого грамотно поддели на крючок...
Клерк, одетый в местную униформу, приволок на подносе фишки для игрока номиналом в тысячу и десять тысяч долларов США. Весь свой неправедно нажитый «лимон» Бушмин решил пока не забирать из местной кассы, ограничившись для начала «стольником».
Пока он вполуха выслушивал пояснения крупье — им предстояло сразиться в местную разновидность игры в очко, с той лишь разницей, что карты раскладываются из большой колоды, от двоек до тузов включительно, — из кабинета, принеся свои извинения, испарилась секретарша, оставив игроков наедине.