— Точно попал, — вместо шкипера ответил Гиллель. — Но даже шкуру не пробил.
— Надо кумулятивными, — сказал я и ссыпался по трапу.
Пара секунд ушла на то, чтобы отыскать ящики с выстрелами, ещё пара — чтобы вытащить один на палубу, столько же — зарядить гранатомёт…
Я не стал подниматься к нашим — красное пятно отлично виднелось и с носа.
Он был близко, прямо над нами. Промахнуться невозможно.
Здесь мысли Ктулху ощущались сильнее, чем наверху, где нас прикрывали святые отцы. Но первый шок миновал, я уже как-то привык, притерпелся, и просто старался не обращать ни на что внимания.
Руки вот только дрожали… Сделав вдох, я остановил сердце. Как только успокоилась кровь, стало легче.
Я словно отстранился от мира живых, ступил одной ногой «на ту сторону».
Поднял трубу гранатомёта на плечо, поймал раскачивающееся красное пятно в сетку прицела, прикинул опережение и плавно нажал на спуск.
Гулкий взрыв рядом с ухом, граната вырывается с толчком и шипением — ствол как будто сильно толкнули снизу — яркой стрелой прожигает воздух и взрывается точно в красном пятне…
Должен быть результат! Хотя бы вздрогнул, поморщился… Но нет. Ктулху никак не реагировал.
— Стреляй, — шкипер, оказывается, уже был рядом и протягивал мне второй гранатомёт.
Другой рукой он забрал пустой РПГ.
Я выстрелил. И вновь попадание — отчётливо виден взрыв.
— Ещё, — теперь говорю я, и шкипер вкладывает мне в руку заряженный гранатомёт…
В ящике было десять выстрелов. Я высадил все, и только после этого понял, что вокруг стоит мёртвая тишина.
Хотя нет: вот Алекс что-то кричит с надстройки, я вижу, как у него открывается рот, а значит, это не вокруг тишина.
Это я оглох.
На месте красного пятна зияет развороченный кратер: кумулятивные гранаты сработали, как положено.
Почему Ктулху не реагирует на выстрелы?
Мысль была отстранённая, чужая. Но всё равно я удивился.
Ведь ему должно быть больно…
И вдруг вся бескрайняя плоть, сколько её было, пришла в движение. Она подёрнулась рябью, задрожала, один край опустился в воду — там взвились белые буруны — и на поверхность вынырнуло громадное, толщиной с секвойю, щупальце.
Обрушившись сверху, оно вслепую принялось шарить по поверхности шкуры — в надежде обнаружить источник раздражения.
Сменив гранатомёт, я попытался взять щупальце в прицел.
Бесполезно. Оно движется быстрее, чем я, и рано или поздно нащупает катер.
И просто прихлопнет — как мы, бывает, хлопаем ладонью комара…
И тут наверху затарахтел пулемет. Шкипер стоял рядом со мной, я слышал его запалённое дыхание.
Значит, стреляет Алекс.
Одна удачная очередь, — шептал я про себя. — Всего одна — и она порвёт эту дрянь пополам…
Так и случилось. Не пополам, но кончик щупальца упал рядом с катером — я видел десятиметровый отросток очень отчётливо, он извивался и колотил в борт.
— Сколько у нас ещё выстрелов? — громко спросил шкипер.
— Кумулятивных осталось десять, — ответил я.
Слух вернулся. Но вместе с ним в ушах что-то свистело, словно моя голова была воздушным шариком, и через дырочку уходил воздух.
Толчок застал меня, когда я тащил на палубу второй ящик. Грохнувшись на вставшую вертикально переборку, я ударился головой…
И зачем было спускать их вниз? Оставили бы наверху. Хотя с палубы их давно бы смыло.
Ладно, Шу, соберись.
Я помотал головой, поднялся и вновь схватился за ящик.
Последовал ещё один толчок.
Меня повалило на другую переборку.
Да твою ж маму…
— Жив? — над головой, в люке, появилась голова шкипера.
— Э… Относительно.
— Давай руку.
Рука у него была твёрдая, как стиральная доска. И такая же ребристая: сплошные мозоли. Даже на кончиках пальцев были мозоли…
И тут у меня в голове щёлкнуло.
Удивляюсь, как этого не случилось раньше. Семёныч, ага… А катер называется МАРИНА. И не винтовка была у него за плечом, а гитара в чехле — просто издалека я не разглядел…
Во я тупой.
Всё это промелькнуло в моей голове за один миг, пока я карабкался на палубу, цепляясь за его руку.
За собой я волок ящик с выстрелами — просто забыл о том, что держу его за скобку.
— Оставь, — посоветовал шкипер, когда я попытался открыть ящик, чтобы зарядить гранатомёт. — Он уходит.
Я поднял голову.
Вокруг опять была вода — Ктулху быстро погружался на дно, а катер вновь качался на волнах, хотя и чувствовал себя очень неустойчиво.
— Мы его достали? — вопрос был праздным, чтобы хоть что-то сказать.
— Скорее, он посчитал, что геморроя от нас слишком много, — ответил шкипер и подмигнул.
— Надеюсь, это не побудит его отправиться на промысел к побережью, — перегнувшись через перила, я смотрел, как уходит вглубь тёмная масса.
— Судя по размерам, там для него мелковато, — Алекс уже был рядом и довольно потирал руки. — А всё-таки мы его сделали, господа!
— Не уверен, — покачал головой Гиллель.
— Да ладно вам, Шемайя, — шеф подставил лицо свежему ветру. — Почему вы просто не можете порадоваться победе?
— Я не уверен, что мы выиграли хотя бы сражение, — мрачно ответствовал кладбищенский сторож.
— Создаётся впечатление, что он поднялся, посмотрел на нас… — отец Прохор говорил, задумчиво глядя вдаль. — Сделал для себя какие-то выводы, и — удалился.
Мне стало не по себе.
— Интересно: КАК лорд Бэкон с ним договорился?
— Мне интересно другое, — проговорил Гиллель. — ЧЕМ он пожертвовал, чтобы с ним договориться.
— Может, надо у него и спросить? — шкипер снял вопрос с языка.
— Обязательно спросим, — заверил Алекс. — Только далеко не факт, что он нам ответит.
— Это смотря как спрашивать, — заметил шкипер.
Их перепалка с шефом походила на давно привычную обоим игру.
— Для того, чтобы спросить, нужно его сначала найти, — напомнил отец Прохор. — А зная этого проходимца — он спрячется очень хорошо.
— Я слышал, у него есть замок в Гималаях, — вставил Гиллель. — Точнее, в Шамбале.
— Надо будет — достанем из Шамбалы, — отрезал Алекс.
Глава 7
Конечно, МарьВанна не поверила. Хорошо, что пока она меня отмывала, прокручивала в стиралке изгаденную одежду и кормила, вернулся Генька — тоже сбежал с уроков.
И отбил меня у бабули.
Вышли с ним во двор, и Генька, как истинный рыцарь, взялся провожать меня до дому.
Я-то понимала, что топает он в такую даль, чтобы потискать Рамзеса, но кто я такая, чтобы запрещать человеку любить собак?
— И всё-таки, — начал светскую беседу Генька. — За каким хреном ты полезла в наш подвал?
— Прости, Гень. Не могу сказать. Но дрыхнуть ты теперь будешь спокойно, стучать по батареям больше не будут, — поспешно добавила я, чтобы его утешить.
— Ты что, замочила в подвале сумасшедшего сантехника?
И всё бы хорошо, если б Генька шутил: ну типа, «сумасшедший сантехник». Страшилка такая. Как чёрный альпинист.
Засада была в том, что говорил он на серьёзных щах…
Я промолчала. Посмотрела только искоса, и прибавила шагу.
Тоже мне, друг называется.
Настоящий друг должен ИНСТИНКТИВНО чувствовать: когда можно давить на психику, а когда лучше затухнуть в тряпочку и не отсвечивать.
Генька догнал меня и пошел рядом. И я уже начала успокаиваться, когда он возьми, и брякни:
— Я знаю, что у тебя есть пистолет.
И тут я встала, как вкопанная.
— Ты что, рылся в моих вещах?..
— А вот и не рылся, — Генька аж покраснел. — Жанка с Юлькой рылись, когда ты на физре была.
Во рту стало сухо, как в духовке, когда там печеньки пекутся.
— И что? — голос не слушался.
— И ничего, — Генька шмыгнул носом и прищурил злые зелёные глазищи, от чего стал похож на домового Стёпку. Так бывает: домовой неосознанно перенимает черты того, кто ему нравится… — Дуры они. Растрепали всему классу, что ты с игрушечным пистолетом ходишь.
Я чуток выдохнула.
— А ты, значит, не поверил, что пистолет игрушечный.
— Я ж не девчонка, — Генька независимо пожал плечами. — Что я, эйбарский браунинг от игрушки не отличу?
— Значит, всё-таки рылся!
Я опять разозлилась. По большей части, на себя: всё собиралась попросить Ави купить мне другой рюкзак для школы, с потайным отделением, где пистолет лежал бы себе незаметненько…
Пускай это будет нашим с тобой секретом, — сказал Гоплит, вручая мне Бараша. — Пока о нём никто не знает — ты будешь в безопасности.
А теперь, не дай бог, сплетни дойдут до директора, тому придётся принять меры…
В глазах потемнело.
Если Ави узнает, что я хожу с пистолетом, её удар хватит. А уж про охоту я вообще молчу.
После событий пятилетней давности было довольно тихо. Жизнь текла своим чередом, и моя приёмная мамочка убедила себя, что я — самая обычная девочка, и кроме ранних месячных и прыщей никаких проблем со мной не предвидится.
Я, как могла, соответствовала образу: ей так легче, мне так легче, да и всем остальным так тоже легче.
Шли мы с Генькой по такому скверику, который посреди улицы: с боков две полосы проезжей части, а в середине — лавочки, песочницы, бабушки с внуками…
Я даже поймала на себе парочку слезливых взглядов: мальчик провожает девочку из школы, обрыдаться от умиления.
— Прости меня, — наконец сказал Генька. — Я знаю, что не должен был. В смысле — рыться. Но проверить-то надо!
Сашхен мне голову оторвёт.
— Ты ошибся. Это правда игрушечный пистолет.
— Я ходил в подвал, — тихо сказал он. — Санька Кривой во дворе хвастался, что слышал выстрелы из подвала. Ну, я и пошел посмотреть. И нашел гильзы, — Генька протянул руку. На ладошке лежало ровно шесть маленьких, похожих на желтых шмелей, гильз.