Телефона там не было — это я понял по её лицу…
Чудненько. Не иначе, Анна постаралась.
Я уже повернулся к ней, чтобы прочесть лекцию о том, как нехорошо забирать детей без предупреждения…
И тут Алекс кашлянул.
Все вздрогнули.
— Звезда моя, а ничего, что мы тоже здесь стоим? — он с намёком обвёл всех присутствующих.
— Упс… — щечки у Маши мило порозовели. От сердца отлегло: она всё ещё — она. Не совсем взрослая, не совсем ребёнок… В общем, всего понемногу. — Здрасьте всем, — она улыбнулась. — А мы с тётей Аней по магазинам ходили.
Я прекрасно знаю: Анна терпеть не может, когда Маша называет её тётей.
— До утра? — скептически спросила Мириам.
Она тоже была Машиной крёстной. Ну, вы теперь понимаете…
Вперёд вышла леди Анна.
— По магазинам мы ходили вчера, — сняв перчатки, она небрежно бросила их на стол. — Но когда приехали на побережье, чтобы пообедать, то увидели… — она многозначительно выгнула идеальную бровь в сторону телевизора.
Ну конечно. Они обе — ведьмы, и плетения Валаамских монахов никак не могли утаить от них явление кайдзю…
— Я сочла, что девочке опасно находиться в городе, и мы сняли номер в загородном отеле, — продолжила Анна.
Я не верил ни единому её слову.
Скорее всего, она действительно хотела похитить Машу — задурить ей голову, и увезти, а потом диктовать мне условия.
Но увидев кайдзю, а затем — и Ктулху, Анна рассудила, что Маше, и что не маловажно, ей самой — будет безопаснее с нами. И вернулась.
— Так вот в чём вы меня обвиняли, — вдруг заявил сэр Фрэнсис, а потом рассмеялся. И смеялся долго, притом — совершенно искренне. — Вы решили, что я разбудил чудовищ. Для того, чтобы похитить девочку… — он аж покраснел, хлопая себя по бокам. — Лестно, лестно, господа… Нет, правда, мне очень приятно.
— Вы хвастались знанием, что сие значит, — хмуро оборвал его веселье Алекс. — Поведайте же.
И тут колокольчик снова звякнул.
В клуб вошел Гоплит.
Он был в ужасном состоянии: лицо наполовину покрыто чешуёй, один глаз почти вытек, правая рука висит плетью…
— Что случилось? — словно приливной волной, нас всех бросило к нему.
— Вы мне ни за что не поверите, — проговорил старый ящер и рухнул, как подкошенный.
Глава 9
Когда все бросились к Гоплиту, мы с Аннушкой остались на месте. По разным причинам. Ей было всё равно, а я и так знала, что с ним всё в порядке.
Нет, повреждения были: сломанная рука, выдранный с корнем глаз… Но также я видела, что он уже начал метаморфозу, и как только она завершится, с ним всё будет ок.
У оборотней такая особенность: они регенерируют, превращаясь. Вот если б он не мог перекинуться — тогда туши свет. Медицина в лечении ликантропов бессильна.
— Ну… Мне пора, — Аннушка взяла со стола перчатки.
Сашхен её услышал. Он ВСЕГДА всё слышит…
Обернулся, посмотрел на крёстную, и в следующий миг уже был рядом.
Когда хотел, он мог двигаться с ПОРАЗИТЕЛЬНОЙ скоростью.
— Останься, — сказал он Анне.
— Прости, не могу. Столько дел…
— Это не просьба.
Голос у Сашхена изменился. Стал ниже, настойчивее. Глаза подёрнулись серебряной плёнкой.
Анна это тоже заметила.
Бросила нервный взгляд в зал, затем уверенно взялась за ручку двери, толкнула…
Сашхен только ПОСМОТРЕЛ на дверь, и она с гулким стуком захлопнулась.
— Что ты себе… — начала говорить Аннушка.
— Пока я во всём не разберусь, ты остаёшься здесь.
Голос его прям резал по-живому — я видела, как корёжит Аннушку, как она пытается сохранить лицо, но у неё ничего не выходит.
А потом к Сашхену подошла Мириам и просто улыбнулась.
Аннушка, демонстративно цокая на весь зал каблуками, прошла к ближайшему столику, швырнула сумочку, села, нога на ногу, и закурила.
Мириам села на соседний стул и молча пододвинула ей пепельницу.
Мириам тоже была моей крёстной — я не говорила?.. Но она была совсем другая.
Не такая, как Анна.
Никаких подарков, никаких советов о мальчиках, никаких причёсок. Нет, сама Мириам выглядела, как принцесса Диана, честное слово. И даже лучше — у той лицо чуток лошадиное и волосы короткие.
А вот Мириам… Сложно объяснить.
Аннушка была красивая, потому что… Ну, она умела краситься, и шмотки у неё были сплошная шанель. В общем, умела себя подать — так про неё Алекс как-то сказал.
Мириам была совсем другая. Надев мешок от картошки, всё равно была бы принцессой.
Она будто бы всегда была в фокусе мягкого золотого света. Но если смотреть внимательно, можно понять: свет идёт изнутри. А не снаружи.
Когда она обращала внимание на меня, становилось одновременно и жарко и холодно, хотелось обнять её, крепко-крепко, и никогда не отпускать, и в то же время — бежать куда подальше. Нет, она меня не обижала, не воспитывала, всегда была очень милая. Но я её всё равно боюсь до чёртиков.
Потому что, если Мириам узнает хотя бы об одном моём косяке, я просто умру от стыда.
Ругать она меня никогда не будет. Посмотрит ласково, улыбнётся… И всё. Я труп.
Хорошо, что я хоть пирсинг из ноздри вытащила. Догадалась.
Вот и Аннушка при Мириам присмирела, стала просто шелковая. Сидит на стульчике, скромно сдвинув коленки, курит и молчит.
Гоплит к этому времени пришел в себя — перекинулся, освежился, переоделся в чистое… В РИПе всегда есть запас одежды — на вот такой пожарный случай. Даже я держу здесь пару запасных роликов, кроссовки и запасную школьную форму. Только Антигона о них знает. Чтобы в школе не придирались: мало ли, откуда утром вылезешь.
Иногда я жалею, что наш лицей распустили. Там хотя бы вопросов никто не задавал, и учиться было куда интересней.
Зато в новой школе есть Генька.
ГЕНЬКА!.. Блинский ёж, наверное, он меня теперь ненавидит. Обещала собаченьку к нему привести, а сама… Ёж ещё раз! И что мне стоило позвонить вчера Геньке и попросить сводить Рамзеса в салон без меня?.. Вот дура.
Ладно, проехали. Поздняк метаться.
…Первородное Зло.
Услышав эти слова, я почувствовала, как кожа покрывается мурашками. А потом повнимательнее присмотрелась к тем, кто собрался в клубе.
Ну, Алекс и Сашхен — это понятно, они здесь живут. Полковник Котов, Прохор, Гиллели… Гоплит и Анна — необычно, но не из ряда вон. А вот лорд Бэкон — это уже интересненько.
Насколько я помню, Алекс и Сашхен с ним в контрах. Старая история, это ведь он меня тогда похитил… Чтобы он вот так, запросто, заявился в Питер — надо, чтоб мышка в камне утонула.
Но в принципе… — я бросила короткий взгляд на Аннушку. — В принципе, так оно и есть: эти кайдзю, которых мы с ней видели… Конечно же, на берег мы ездили вовсе не для того, чтобы похарчиться в каком-нибудь пафосном ресторане, где обыкновенную жареную корюшку выдают за охренительной высоты кухню.
Интересненько, тянут кайдзю на что-то сверхобычное, или нет? Судя по реакции Аннушки и остальных — тянут.
А теперь ещё это «первородное зло»…
Сказал эти слова как раз лорд Бэкон. А незнакомый дядька в стильном клеёнчатом плащике рассмеялся, и они начали спорить. Все одновременно — фиг поймёшь, кто что говорит.
— Ты вообще в курсе, что происходит?
Сзади подошла Амальтея. Как всегда, вся в чёрном, словно у неё перманентные похороны.
— Кстати, стрижка тебе идёт. Аннушка постаралась?
Я почувствовала, что краснею.
— А вот и нет, — пришлось отвернуться, сделать вид, что я внимательно слушаю, о чём треплются наши. — Надоели косички. Возни с ними…
— Такая взрослая сразу. А что мама сказала?
Я почувствовала укол в больную совесть.
— Ави ещё не видела.
— Ей понравится, вот увидишь. Когда трясти перестанет, конечно. Но ты не тушуйся: валерьяночки ей накапай, двойную дозу. И всё как рукой снимет. Особенно, когда про пирсинг узнает. Прокол болеть перестал?
Это она мне ноздрю проколола. Ещё две недели назад, просто я колечко привыкла при наших снимать.
— Перестал. Только вдевать каждый раз неудобно.
— Ну и не парься. Я ж не парюсь…
Я посмотрела на лицо Амальтеи, сплошь в чёрной туши и пирсинге. У неё в каждой брови по пять колечек! УЖАСНО круто.
— Может, ты и права, — я полезла в карман джинс и достала кольцо в специальном пакетике. — Поможешь?
Взяв колечко, Амальтея ловко продела его мне в ноздрю…
— Ну вот, считай, образ завершен, — похвалила она. — Чаю хочешь?
— Лучше колы.
Взяв набитый льдом стакан, я подошла к Сашхену сзади. От его волос пахло йодом, водорослями, копчёной рыбой с пивом — явно не просыхал со вчера… Но сильнее всего от него пахло порохом. Этот кислый железистый запах ни с чем не спутаешь, по любому.
Я подёргала его за рукав.
— Что такое первородное зло? — спросила, как только он обернулся.
Секунд двадцать Сашхен смотрел на меня так, словно видел в первый раз. Затем моргнул — я в который раз восхитилась, какие длинные и густые у него ресницы. Всегда удивлялась: волосы белые, с серебряным отливом. А брови и ресницы — чёрные.
Если честно, я сама попросила меня в блондинку перекрасить. В ПЛАТИНОВУЮ блондинку. Теперь мы с Сашхеном, как близнецы, вот так-то. Фиг кто поспорит.
— У тебя что, кольцо в носу? — наконец спросил он.
— Это пирсинг. Нравится? — и я повернулась боком, чтобы ему было лучше видно.
— Маме лучше не показывай.
Я вздохнула. Ну что с него взять?..
— Вы говорили о каком-то первородном зле. — Что это такое?
Сашхен опять моргнул. В смысле: прикрыл глаза и постоял так пару секунд… Мне кажется, это у него такая «перезагрузка». Как у зависшего компа: чего-то не понимаешь — перезагрузись, и всё будет ок.
— Спроси что-нибудь полегче.
— И кстати: кто это в таком стильном плащике?