ила — так повеселила. Разрядила обстановку.
Я стояла, как оплёванная.
Нет, я конечно не горжусь, но…
Не выдержав, я побежала к двери.
Просто поняла: если останусь на месте — точно разревусь при всех, а это ещё хуже, тогда они мне ТОЧНО не поверят.
Выскочив на улицу, я растерялась. Ну и что дальше?
Домой?
Ави спросит, рассказала ли я… Ну да, рассказала! И что?..
Вот что: пойду, куда глаза глядят. Не пойду даже, побегу. Пускай потом ищут.
Выбежав за ворота, я припустила по улице, ничего не видя. Слёзы застили глаза, всё расплывалось, сердце бухало в горле… А в груди было так больно, словно там что-то лопнуло, взорвалось, и разбрызгалось по всей грудной клетке.
— Мари!
Подскочив от неожиданности, я споткнулась и полетела носом в асфальт.
Больно было — жуть.
Больше всего саднило ладони: коленки были под джинсами, а ладошки открыты, и когда я растянулась, они проехались по всем выбоинам.
Чёрт. Больно-то как.
— Вставай, — ласковые руки помогли мне подняться, отряхнули, привели в порядок одежду…
— Аннушка, я…
— Идём со мной, дорогая.
— Нет, послушай… Они мне не поверили. Я сказала, что это я вызвала Ктулху, а они смеются. Пойдём со мной, скажи им! Скажи, что это правда!
А в ответ — тишина.
Поспешно утерев слёзы, я вылупилась на Аннушку. Та стояла, сложив руки на груди и кусая нижнюю губу — явно напряженно о чём-то думала.
— Крёстная!
Наконец она посмотрела на меня…
— Послушай, Мари, — вообще-то мы почти одного роста. Не считая того, что Аннушка выше на целую голову, да ещё и на коблах. — А не забить ли тебе на них?
— В смысле?..
— Мы с тобой знаем, что это ТЫ вызвала Ктулху?
— Ну да. Ты же сказала, что у меня получится, и дала прочитать ту бумажку…
— Я помню, спасибо большое, — бросив тревожный взгляд в ту сторону, где был РИП, она взяла меня за руку и затащила под прикрытие машины на обочине.
— И значит, можешь им подтвердить…
В глубине души я понимала, что Аннушке совсем не в жилу ничего подтверждать. Ведь это ОНА попросила меня… Ну, не то, чтобы попросила. Аннушка сказала, что у неё есть одно заклинание, и что она очень хотела бы узнать, кто круче: я, или те, кто его создал.
Я тогда посмеялась: что я, маленькая, на слабо вестись? Но она заверила, что это не слабо, а научный эксперимент: те, кто создал заклинание, жили страшно давно, пять, а то и шесть тысяч лет назад. А я — вот она, молодая, красивая и талантливая.
Она так и сказала. Ей богу, не вру.
В общем, Аннушка объяснила, что эволюция на месте не стоит, и что за шесть тысяч лет человечество стало ого-го, взять хоть бы спортсменов, которые каждый год бьют свои же рекорды…
И вот, на моём примере она хочет ДОКАЗАТЬ, что современное магичество куда круче всякого древнего старья, и если я смогу реализовать заклинание — это и послужит доказательством.
И я согласилась. А хрен ли? Мне тоже было интересно, смогу я переплюнуть древних старичков, типа Сашхена и Гоплита, или они по праву считают меня мелочью пузатой.
И тогда Анна отвела меня на корабль.
Корабль, точнее, яхта, плавала в Финском заливе. Она была белая и воздушная, как пирожное Павлова, и ею никто не управлял. Ну может, там кто-то и был: рулевой там, механики какие-то, но я никого не видела.
Аннушка дала мне бокал шампанского — кислятина, а потом достала из сумочки скрученную в рулончик бумажку с заклинанием, хрустящую и пожелтевшую, будто её вымочили в чае, и предложила прочитать.
Странно это было. Буквы вроде знакомые, а слова чужие. Транскрипция — как на уроках латинского языка…
Когда я его читала, казалось, что слова превращаются в букашек и живые выползают изо рта. Противно до ужаса, но я не остановилась: ведьма Настасья говорила, что прерывать однажды начатое заклинание нельзя: боком выйдет. В смысле, ударит по самому магу, а не по тому, на кого оно направлено.
Тогда я спросила: а что, если заклинание ни на кого не направлено, а просто так, само по себе?
Настасья сказала, что так ВООБЩЕ не бывает. Маг, создавая заклинание, преследует определённую цель. Как правило — личную выгоду, такие уж мы, маги, меркантильные кю… Получается, прерывая процесс, он как бы лишает себя этой самой выгоды — вот тебе и бок.
Я честно не знала, что это Ктулху. Думала: ну может, невидимость, или там свежий всегда маникюр, или чтоб волосы хорошо лежали… В смысле, Аннушка же больше НИЧЕМ не интересуется! Только чтоб очешуенно выглядеть целый день и смотреть на всех свысока. Как Жанка с Юлькой из школы.
В каком-то смысле, Аннушка и БЫЛА ими — только ей домашку не надо готовить, а так — один в один.
Я, может, и дружила с ней именно поэтому: доказать, нашим школьным фифам, что я лучше.
ТАК ВОТ…
Ктулху.
Когда он полез из воды — громадный, лысый… Я испугалась. И чуть не прекратила читать — а хрен ли, всё равно он нас сожрёт.
Но Аннушка меня пнула. В прямом смысле: в щиколотку, очень унизительно, между прочим. И напомнила, что теперь все узнают, НАСКОЛЬКО я круче.
Она так и сказала: как только Сашхен увидит Автохтона — это на так Ктулху звала — сразу обделается, а когда поймёт, что это я — последние мозги растеряет.
А мне только того и надо: будет знать, как меня малявкой обзывать.
Да только я не совсем уж дура, прости господи, и когда эта Хтонь показалась вся, целиком, а потом взяла, да и отправила к побережью осьминожек… Вот тогда я и поняла, как сильно влипла.
Паника, стрельба, суматоха…
Надо, надо было мне допетрить, что Ктулху — это тоже Тварь, только очень большая. И что наши, когда его увидят, не восхищаться будут — ай, Маша молодец!.. А попытаются его убить, потому что будут бояться за город, за жителей — да их всех Кондрашка похватает, когда эдакое диво увидят.
В общем, допетрив, что лично, собственными силами, вызвала из Небытия Тварь… И не одну: когда мы с Аннушкой приехали утром в клуб, по телику как раз передавали, как по Владивостоку ходит Годзилла и давит здания, словно песочные замки на пляже…
Вот ТОГДА я и описалась по-настоящему.
Образно говоря, конечно.
Если Сашхен узнает, что это я — никогда-никогда меня не простит.
Мы ж — Охотники, твою налево, и Тварей обязаны мочить, а не размножать где ни попадя.
Короче, полный капец.
А он ещё и пристал потом: расскажи, да расскажи, что вы с Аннушкой ночью делали?.. Через речку прыгали. Непонятно, что ли?
И сначала я успокоилась: Ктулху благополучно удалось затопить, кайдзю от берега отогнали, остальных Гигантов посбивали ракетами…
Но тут вылез чёртов Спок со своей присказкой, и Ави отправила меня признаваться.
И я призналась.
А они принялись смеяться.
И если бы с ними Сашхен был, и… и ТОЖЕ, как все, смеялся?.. Я бы на месте умерла.
— А знаешь, Аннушка, ты права, — сказала я вслух. — Нет мне до них никакого дела, увези меня куда-нибудь.
— Чудненько, — говорит крёстная. — Поехали. Кулончик мой, кстати, у тебя?
— А как же, — и хлопаю себя по карману.
Упс… Кулончика-то и нет.
Вспомнила: перед тем, как признание сделать, я за баром сидела, лимонад пила, и кулончик в руках вертела… Ну типа, доказательство: что Аннушка с Аспидом дружит.
И тут я похолодела. Чёрт. За всеми этими расстройствами совсем забыла, что Аннушка — предательница.
Спёрла у папаши Бэкона карту с порталами, оттащила дружку, и давай они Тварей на мир добрых людей напускать…
Прямо злая колдунья, твою налево.
А она уже тащит меня за руку к своему мини-куперу, он чуть дальше у поребрика припаркован, под знаком «остановка запрещена». У Аннушки, конечно, никаких корочек нет, да только ей на это плевать. Сроду ей ни один полицейский штраф не выписал, и не выпишет никогда.
Магия красивой женщины, — объяснила она. — Они мне в глаза смотрят, и обо всём забывают…
Мне остаётся только молча обтекать. Сроду мужики на меня, как на Аннушку, смотреть не будут. Ну, да не больно-то и хотелось, я всё равно одного Сашхена люблю, и всегда любить буду, хоть он и чурбан бесчувственный.
О том, что кулон в клубе остался, я ни гу-гу. Главное сейчас, подальше отсюда уехать, чтобы, когда всё выяснится, Аннушка не могла отправить меня назад, за своей собственностью.
Перед Ави неудобно. Опять я её как бы пробрасываю…
Но ведь она думает, что я с Алексом, а значит, всё путём.
Я же вернусь.
Нет, правда.
Точно вернусь…
И тут до меня дошла ещё одна штука, и стало ясно: я НИ ЗА ЧТО от Аннушки не отстану, пока всё до конца не выясню.
Она может знать, где Сашхен.
Если это она украла карту порталов, и отдала её своему дружку Аспиду, и они вдвоём напускали на Питер Тварей… Значит, она ЗНАЕТ куда эти порталы ведут.
Ну в смысле: Твари же должны где-то быть ДО того, как попадут в портал? А значит, Сашхен сейчас именно там и есть! И если я поведу себя очень умно, то Аннушка САМА приведёт меня к нему.
И вот тогда…
— Знаешь, а мне даже понравилось, — говорю я, старательно глядя в окно.
Аннушка сидит за рулём в белых перчатках, она НИКОГДА за руль без перчаток не садиться, ладошки боится натереть. Они у неё мягкие, как у младенца…
— Понравилось что? — на меня она не смотрит.
Давит педальку так, что покрышки визжат, видать, тоже хочет подальше смыться. А вообще она всегда быстро водит. Даже хвасталась, что в гонках участвовала, да только я не верю: уж очень она напрягаться не любит.
— Вызывать Ктулху, — говорю. — А как они все тогда обделались — вот круто было! — это я так вру. Надо же бдительность усыпить, чтобы она размякла и всё мне выдала. — А вот интересно, — смотрю незаметно так на неё, и примечаю. — У тебя ещё какие-нибудь старинные бумажки есть? Я бы и их прочитала. Один раз — не пи… В смысле, эксперимент повторить бы.