Бум, бум, бум…
Отдача была будь здоров, но я всадила в него все шесть пуль из Бараша.
Степан порскнул мне за спину, в уши словно затолкали две ватные палочки.
Демон осел.
Он вновь сделался просто кучей разнокалиберного барахла, из центра выкатилась помятая крышка от алюминиевой кастрюли, с дребезгом покрутилась по полу и наконец упала.
Настала тишина.
Я выдохнула. А что-то в этой интуитивной стрельбе такое есть…
— Ну, вот и всё, Степан. Теперь надо придумать, как выбраться и всё-таки позвонить полковнику.
О том, что я полезла в подвал с како-демоном, Сашхену я не скажу под страхом смертной казни.
Конечно, он всё равно узнает. Но уж точно не от меня.
Куча за спиной вздохнула, заворочалась и взревела, как раненый динозавр. Места от неё до двери оставалось совсем немного, метра три. И на этом пространстве прижались друг к другу я и пушистый домовой…
Критическая масса — вдруг пришло в голову. Я мысль отогнала: это что-то из химии, сейчас мне неинтересно.
Но перед глазами появился стакан с водой: в воду кидают сахар, и он растворяется без следа. Сахар продолжают кидать, его становится слишком много, он уже не растворяется, а просто оседает на дно белыми кристаллами…
Подобрав с полу сломанную вешалку, я запустила ей в демона. Тот плотоядно вздрогнул и навис над нами, обдавая запахами мышиного помёта, забродившего рассола и малинового варенья.
Если эта куча рухнет… Если она просто УПАДЁТ на нас — мало не покажется.
Протянув назад руку, я подёргала ручку двери. Так я и думала: заперто. И хотя там не было защёлки — я специально проверяла — теперь она не открывалась.
Демон. Почуял добычу и запер дверь. Вот ублюдок.
Так говорить мне тоже не полагается, но знаете, что?.. Когда попадаешь в подвал с вонючим демоном, майской розой называть его как-то не хочется.
— Какие будут предложения? — спросила я у Степана. Просто так, чтобы не молчать — вряд ли домовой знает, как уничтожить демона…
— Колдуй, — сказал толстый кот и посмотрел на меня громадными зелёными глазищами.
— Чего?..
— Демоны боятся магии, — домовой дёрнул полосатым хвостом, словно в раздражении, что я не знаю таких элементарных вещей.
— Боятся магии… — пробормотала я вслух. — Если так подумать, я тоже боюсь магии. Потому что ничего о ней не знаю.
— На тебе есть магия, — домовой смотрел мне за пазуху, и я уже собиралась его пнуть — надо же, какой нахал! Но вместо этого сунула руку под рубашку…
Есть. Об этой вещи я совсем забыла. Потому что привыкла, потому что она всегда была со мной. ВСЕГДА.
Серебряная ладанка с локоном волос и каплей крови Сашхена. Я спёрла её пять лет назад, потом устыдилась и попыталась вернуть, и тогда Сашхен сам сказал: пускай будет у тебя.
Это означало, что я всегда, в любой момент времени, могу его отыскать — хоть бы и на краю света.
— Ты об ЭТОМ говоришь? — вытащив ладанку, я показала её коту. Тот сморщил нос и отрицательно помотал головой.
Стояли мы уже вплотную к двери, прижавшись к ней спинами: как говориться, отступать некуда, позади Москва — в смысле, железная дверь, которую хрен отопрёшь.
А демон не торопился. Он прекрасно понимал, что мы в ловушке, что добыча от него никуда не денется. Он мог позволить себе поиграть — как играл, когда охотился на крыс, когда подстерегал ничего не подозревающего бомжа.
Добыча, которая понимает, что её песенка спета — вдвойне вкуснее. Я это видела в сырых лохмах психоплазмы, окружавшей демона, как прозрачное бальное платье…
От такого сравнения я невольно хихикнула. Нет, ну смешно ведь: како-демон в бальном платье, ага.
— Ты его не боишься, — кот смотрел снизу вверх, глаза его светились.
— Конечно боюсь, до ус… Очень сильно. Честно-честно. Но это ещё не значит, что… В общем, ничего это не значит.
Демон подобрался почти вплотную, с боков от него оставалось по узкой пустой полоске, и даже возник соблазн попытаться просочиться в это пространство, чтобы вылезти с другой стороны… Но я его подавила.
Стоит прикоснуться к демону, и — хана. Затянет, раздавит и переварит, а потом выплюнет косточки.
— Что ты имел в виду, когда говорил о магии? — спросила я ещё раз.
Я конечно изучала Искусство, под руководством тёти Насти. Но видите ли, в чём дело: магии там не было ни на воробьиный клюв. Контроль, сосредоточенность, медитации… Какая ж это магия? Вот Сашхен — другое дело! Как сложит мудру, да как шарахнет промеж глаз — мало никому не кажется.
Я попыталась сложить пальцы в мудру… Ничего. Ноль энергии. Хотя пыталась я не в первый раз, что греха таить.
— Предмет, — прорычал домовой, и прянув лапой, разодрал подкравшийся слишком близко рукав шубы.
Предмет… Я лихорадочно пересмотрела весь свой небогатый арсенал. Бараш пуст, шоколадку в кармане арсеналом не назовёшь… Нож, ядрит его налево! Я совсем забыла о финке.
Выхватив лезвие из-за пояса, я наставила остриё на демона… М-да. Так себе зубочистка. У него в брюхе ножовка ржавая — и то больше.
— Умеешь бросать? — спросил домовой.
— А то!
Правда умею. Меня Алекс тренировал: и с замахом, и без замаха, и лёжа и по-македонски, и с завязанными глазами…
— Бросай, когда скажу.
— Куда?
Куча мусора шевелилась совсем рядом, ящик хлопал крышкой, грозя откусить мне нос, вонючий рассол капал на волосы, на плечи, у домового уже вся шерсть слиплась.
— БРОСАЙ!
Замаха тут и не получилось — слишком близко. Но я бросила нож изо всех сил, как учил Алекс.
И кажется, во что-то попала.
Звук был такой, словно лезвие вошло в кочан капусты.
Демон обрушился на нас всем собранным в подвале мусором — хорошо, что никто не хранил здесь сломанное пианино… Мне ободрало шею велосипедной цепью, продрало щеку осколком банки, огрело по кумполу деревянным ящиком… И с макушки до кончиков кроссовок вымочило в вонючем рассоле и варенье.
Вот почему он так вонял: кто-то из жильцов, дай им боги не кашлять, притащил в подвал банку с маринованной селёдкой. А она возьми, да и разбейся! По-моему, такие вещи надо законом запретить.
Как появится у кого мысль селёдку мариновать — тут же сажать его в Кресты, желательно, пожизненно. И кормить только протухшими селёдочными головами — чтобы не повадно было, да-да-да.
Когда я разгребла мусор, отбросила деревянный ящик и пару разбитых цветочных горшков, на полу осталось нечто. Нет, сердцем это назвать нельзя. Просто кусок плоти, гнилой, как старый картофельный клубень, перевитый серыми венами и синими жилами.
И с торчащим из середины финским ножом.
— Вот это круть, Степан! Мы победили.
Прижав кота к себе, я чмокнула его в нос. Тот смутился, вырвался и принялся нервно вылизываться.
Я его понимаю: сама бы с удовольствием вылизалась, да только язык у меня не той системы.
С другой стороны — селёдочный рассол… Фу. Гадость.
Самое смешное, дверь так и осталась запертой. Я-то думала, со смертью монстра разрушится и его заклятье — а вот и нет. Фигушки.
И что теперь делать?.. Позвонить Геньке! Точняк, гениальная мысль.
Только вот телефон-то остался в кофте, а кофта — в рюкзаке, а рюкзак с той стороны двери, за штабелем досок… Ну прям как у Кощея Бессмертного, только наоборот. Вытащу телефон — буду жить, не вытащу…
— Слушай, Степан. Дело есть.
Словом, пришлось разбить одно из окошек под потолком — бросив в него чудом уцелевшую банку с вареньем. Подсадить кота и подождать, пока он принесёт телефон из рюкзака.
К чести Степана, справился он на пять с плюсом.
Для домового, контактировать с людьми — уже стресс. А тут ещё наши с ним разговоры, и мои обнимашки, и то, что пришлось брать в лапки ненавистное электронное устройство…
Но телефон он принёс.
Только сети в подвале всё равно не было, подвал-то железобетонный, не добивала сюда связь.
Усевшись прямо на пол среди мусора и задумчиво жуя шоколадку — половинку я честно пожертвовала «на благотворительность» домовому, — я прикинула, сколько мне здесь сидеть.
По всему выходило — долго.
Пока меня хватятся — это будет аж вечером. Пока обзвонят знакомых, прошерстят школу и парк… Пока допросят Геньку, а с ним — и его бабушку… Потом найдут рюкзак…
Рюкзак.
Что-то в связи с ним не давало покоя.
Вообще-то глаза уже слипались — выматывает эта охота на демонов. И я бы с удовольствием прикорнула минут на шестьсот…
А чего? Всё равно ждать.
Но вот рюкзак.
— Степан! — На меня уставились сонные глаза. — Придётся тебе ещё раз к моему рюкзаку слазить.
В рюкзаке есть тетрадка. И ручка. Если Стёпка мне всё это притащит, я смогу написать записку. Потом Степан отнесёт записку наверх и подсунет Геньке — ни в коем случае не бабушке, не фиг её в наши дела вмешивать.
В спину сильно долбануло.
Я подскочила: решила, что это отдуплился како-демон. Но нет. Всего лишь открылась подвальная дверь.
— Маша! — на пороге стояла монументальная МарьВанна. — Что ты здесь делаешь… — Она оглядела меня с головы до ног. — В таком виде?
— Да вот, — я скромно шаркнула ножкой по пыльному, залитому рассолом полу. — Хотела баночку варенья к чаю принести.
Глава 6
Вода вокруг катера бурлила. Было такое чувство, что мы плаваем в громадной кастрюле, где варятся крабы.
На поверхность то и дело всплывали клешни, щупальца, с присосками и без оных, какие-то малоаппетитные ошмётки…
Пахло, как на заднем дворе прибрежного ресторана.
Пушка громыхала беспрерывно, всё вооружение управлялось шкипером автоматически, с мостика.
Я почти оглох, одурел от качки и тошнотворного запаха, а ещё — от собственной никчёмности.
— Можно вопрос, шеф? — Алекс милостиво кивнул. — Почему катер? — я оглядел бурлящее месиво. — Почему нельзя поразить цель с воздуха? Послали бы парочку Ка-52, результат был бы куда эффективней.