Настя уснула, прежде чем самолет успел оторваться от земли. «Ну и хорошо, – подумала Лана, – пусть поспит, тогда будет меньше капризничать, когда приедем». Она достала из кармашка на сиденье толстый аэрофлотовский журнал с картинками и принялась его листать. Третьей в их ряду сидела пожилая дама с аккуратно уложенными волосами и в простом, но явно недешевом костюме. Она с таким неподдельным интересом читала «Вестник бухгалтера», что Лана поглядывала на нее со смесью опаски и уважения. Когда принесли завтрак, она не стала будить дочку и сама есть тоже не стала – из чувства самосохранения. Взяла только кофе. Дама-бухгалтер и вовсе ограничилась минеральной водой. Не успела девушка с тележкой отъехать, как с соседнего ряда поднялся крепкий молодой человек и направился было по проходу в хвост самолета. Однако вдруг остановился подле дамы-бухгалтера и, наклонившись, бросил взгляд в иллюминатор.
– Смотрите, птица! – Он даже ткнул пальцем в сторону окна. Обе женщины уставились в иллюминатор: там бугрились пышные облака, но никаких птиц не было. Самолет немного тряхнуло, молодой человек покачнулся. Ловким движением, которое осталось незамеченным, он уронил таблетку в стоявший перед Ланой кофе.
– Извините, наверное, это был другой самолет, – покаянно произнес он. – Но вот очень был на птицу похож.
Он пошел дальше по проходу, а Лана опять уткнулась в журнал.
– Простите, – сказала вдруг соседка. – Вы будете кофе?
– Да как-то расхотелось, – протянула Лана.
– Можно мы с вами поменяемся? А то девочка теперь пока до конца дойдет… А у меня от этой тряски давление падает.
– Конечно! – Лана осторожно переставила еще теплую чашечку на соседний столик. – Не уверена, что там есть кофеин, но вдруг поможет.
Соседка кивнула с благодарностью и, сунув в рот шоколадку, быстро, как лекарство, выпила кофе.
Лана едва успела углубиться в рассказ какого-то яхтсмена (фотографии были дивно хороши), как соседка тронула ее за руку. Подняв глаза, Лана испугалась. Дама тяжело дышала, на щеках ее горел лихорадочный румянец. Лана быстро ткнула в кнопку вызова стюардессы и принялась тормошить соседку:
– Вам плохо? У вас есть с собой лекарства? Что вы принимаете обычно?
Те же вопросы повторила стюардесса, прибежавшая на вызов. Дама с трудом сообщила, что здорова… была до сего дня. Давление низкое, но так плохо никогда не было…
– Низкое? – Стюардесса оперативно принесла аппарат для измерения и ахнула: – Да что вы, у вас сто шестьдесят на сто, это много!
Она принялась копаться в аптечке, вытащила какие-то коробочки. Сочувственно наблюдавшие за происходящим пассажиры негромко советовали:
– Коринфар надо.
– А я всегда капотен пью.
– Лучше всего валокордин.
Из середины салона поднялся пожилой мужчина, подошел, спросил, какое давление показал аппарат, забрал из дрожащих рук стюардессы флаконы, вытряхнул из одного из них таблетку и докторским голосом велел даме:
– Под язык и рассосите не спеша.
Он пощупал пульс, нахмурился, спросил у стюардессы, нельзя ли положить женщину. Та, колеблясь, бросила взгляд в сторону салона бизнес-класса. Наклонившись, доктор что-то сказал ей на ухо. Девушка глянула на него испуганно, и вдвоем они увели даму за шторку, отделявшую бизнес от эконом-класса.
Настя от всей этой возни проснулась, но сидела молча, тараща испуганные глаза. Когда шторка закрылась и Лана повернулась к ней, дочка привалилась к ее плечу, потом и вовсе легла на колени матери и опять задремала.
Самолет сел в Кельне в девять сорок пять (что при разнице в два часа с Россией практически свело на нет трехчасовой перелет). Когда пассажиры гуськом выходили из салона, Лана спросила у одной из стюардесс:
– Как себя чувствует та женщина, которой стало плохо?
Девушка глянула испуганно, потом быстро ответила:
– Забрала скорая… Тот доктор сказал, что у нее тяжелый гипертонический криз.
Сзади напирали пассажиры, Настина светлая макушка уже маячила далеко впереди, и Лана, кивнув стюардессе, пошла дальше. Такое странное чувство… Незнакомая женщина, но все равно жалко. И неловко, что и времени нет расспросить… Но ведь к кому-то она ехала. Впрочем, родным сообщат. Лана вздохнула, мысленно пожелала даме-бухгалтеру выздороветь как можно скорее и поспешила вслед за дочкой.– Так, первый план не сработал, переходим к варианту Б, – быстро скомандовал Кислый, пока напарники шли к выходу из аэропорта. – Следим за объектом, чтобы выяснить, в какой отель отправится.
Проследив за своим объектом, напарники сели в такси и на ломаном английском попросили ехать во-он за той машиной, потому что это люди из их группы и они все должны прибыть в один отель… Шофер кивнул, и машина плавно тронулась с места.
– Ты чего такой зеленый? – негромко спросил Кислый у Костяна. – Укачало, что ли?
– Это и есть объект? – Тот мотнул головой в направлении машины, которая двигалась впереди и увозила маму с дочкой.
– И что? Это работа, понял? Ничего личного, ничего.У Ланы и Насти было не так уж много времени на выбор отеля, но, когда такси остановилось у дверей, Лана решила, что они с дочкой не промахнулись. Улочка, расположенная в пяти минутах ходьбы от Кельнского собора и центра города, оказалась на удивление тихой. Напротив отеля выглядывали из-за каменного забора серые стены какого-то храма. Пока Лана расплачивалась с таксистом и он выгружал из багажника чемоданы, Настя легконогой козочкой сбегала к калитке, просочилась во двор и через минуту вернулась, чтобы сообщить матери, что церковь посвящена святой Урсуле и вокруг нее большой сад, где совершенно не по-городскому, свободно и душевно, поют птицы. Повезло еще, что номер был, подумала Лана, глядя как чуть позади их машины тормозят еще два такси и из первого вываливается высокий человек с дорожной сумкой. Мужчина, вежливо улыбнувшись, придержал им двери и устроился в лобби-баре покурить.
Приветливый портье сносно говорил по-русски, бронь, сделанную через Интернет, подтвердил, но номер – он очень извиняется – будет готов через час, не раньше. Вообще-то у них заселение с двух часов дня, а сейчас, сами понимаете, только десять с небольшим. Может быть, дамы хотят позавтракать? Лана вопросительно взглянула на дочь. Та беззастенчиво заглянула в зал, где уже стояли накрытые столы и пахло кофе и плюшками. С прищуром обозрев ряды блюд с фруктами, закусками, выпечкой, а также банки с джемом, медом и серебристые контейнеры для горячих блюд, Анастасия царственно кивнула.
– Я включу в счет еще один завтрак, – улыбнулся портье. – Позвольте, фрау, чемоданы ваши будут вот здесь. – Он втянул багаж под стойку.
Оказавшись лицом к лицу с щедротами шведского стола немецкого отеля категории три с плюсом, Настя и Лана вдруг почувствовали, что очень и очень проголодались. Они выпили немереное количество кофе и свежевыжатого апельсинового сока, перепробовали несколько сортов сыра, ветчинку и еще съели по круассану, а потом по куску арбуза.
– Я сейчас тресну, – пожаловалась Настя. – А ведь там есть омлет с травами. Вон, смотри, мужик, который за нами приехал, наворачивает.
– Думаю, омлет пробовать будем завтра. А сейчас предлагаю пройтись, а то у меня что-то джинсы сразу стали туговаты в районе талии.
Увидев их, портье опять начал было извиняться, но Лана махнула рукой:
– Мы в город. Чемоданы ведь можно у вас оставить?
– Их отнесут в номер, как только он будет готов.
– Вот и прекрасно!
Взявшись за руки, как подружки, сбежавшие с уроков, Лана и Настя отправились бродить по городу.
Большинство нормальных туристов и значительная часть горожан в столь ранний час либо нежились в теплых кроватках, либо пили утренний кофе, и потому город был восхитительно немноголюден. Лана и Настя шли по улочкам, наслаждаясь воздухом, видом и ощущением нового и незнакомого города. Вот меж домами серым айсбергом возникла громада собора. Скоро, очень скоро площадь и улочки вокруг заполнятся гомонящими туристами и теми, кто пытается на этих туристах заработать: художниками, уличными статуями, торговцами, ворами и попрошайками. Но сейчас собор был одинок, и две маленькие женские фигурки застыли у его подножия в восторге и почтении. Они обошли собор кругом не спеша, в уважительном молчании, любуясь его порталами, статуями, стрельчатыми окнами, всей неправдоподобной легкостью камня, устремляющегося ввысь. Вышли на малолюдную по раннему времени набережную и побрели вдоль реки, разглядывая дома, корабли, людей и прочие элементы жизни города, который теперь навсегда обрел для них плоть и образ.
Когда смотришь на карту, разглядываешь открытки с видами и фотографии или видишь фильм, где фигурирует город, взгляд фиксирует только изображение. Оно может нравиться или нет, но город все равно остается только набором картинок с названиями. Но все меняется, как только попадаешь в ту или иную географическую точку лично. И даже тот же снимок в Интернете или книжке обретает совершенно иной смысл, потому что за ним стоит воспоминание о конкретном дне, окрашенном в цвета, наполненном запахами и ощущениями. Улочка на открытке пуста и довольно безлика, но ты помнишь, что ногам было чудно идти по горбатой булыжной мостовой, а вдоль тротуара дремал туристический паровозик с вагончиками, похожий на прикорнувшего дракона, пахло свежеполитыми цветами и кофе. И серая громада собора обретает вещественность и величие. Рейн несет свои воды спокойно и с достоинством. А на одной из опор моста, на железной балке, кто-то примостил смешного металлического человечка, застывшего в нелепой позе: на одной ножке и руки в стороны.
На набережной на столбе сидит собранный из железок птеродактиль и задумчиво косит глазом на шпили церкви.
Устав бродить по городу, мама с дочкой вернулись к собору. Теперь здесь царят суета и гам. На площади уже застыли на невысоких постаментах две живые «статуи»: американская статуя Свободы и завернутый в золотистый саван Тутанхамон. Двое художников рисуют на асфальте. Чуть в стороне молодежь катается на скейтах. Кучки туристов облепили гидов, которые сжимают в поднятых руках кто зонтик, кто табличку, кто розового зайца. В зев портала течет людской поток. Внутри собора торжественно и спокойно, несмотря на большое количество людей. Настя пошла бродить по тому, что представлялось ей каменной рукотворной пещерой, полной удивительных вещей и сокровищ. Лана опустилась на деревянную скамью и некоторое время бездумно сидела, глядя на витражи, устр