— Это сейчас нельзя. Возможно, в глубинах Африки ещё удастся найти человека, умеющего читать египетское священное письмо[89].
— У нас и без Африки забот полно.
— Государь, сила государства не только в войске, но и в знаниях. И чем больше в державе внимания уделяется наукам и искусству, тем более оно устойчиво. Великий завоеватель древности Аттила выиграл много сражений и мог бы править всей Европой. Но проиграл лишь одно. И его могучая армия рассеялась, а воинственные гунны стали служить другим царям и вскоре забыли о своём происхождении. Это случилось именно потому, что кочевая держава Аттилы не знала наук и искусства, этой великой объединяющей силы. Это как раствор, что скрепляет каменную кладку в единое целое. Не будет наук и искусств — и любое государство рассыплется, как рассыпается каменная стена, не скреплённая надлежащим образом.
Царь озадаченно выслушал пламенную речь Петера.
— Хорошо, убедил ты меня. Пусть лежат египетские свитки, пока сведущий человек не объявится.
— Дозволь, государь, другие сундуки наверх вытащить да составить опись книг, в них содержащихся, как я уже сделал с этими.
Он взял со стола лист бумаги, исписанный латинскими названиями, и протянул царю. Но тот, взяв его и пробежав глазами, вернул обратно:
— Нет, крестник. Вчера хотел, чтобы занимался ты только бабкиным наследством, да передумал. Летом татары придут, и может случиться, что некому будет книгами заниматься. Может, и книг никаких не будет, если возьмут они кремль. Всё спалят, окаянные, все мои итальянские замки из кремлёвского подземелья. Поэтому оставляй сундуки, где стоят, а опись Ивану Трофимовичу отдашь. А сам давай-ка отсыпайся, да завтра с утра будет у меня к тебе поручение. Поедешь в Сергиеву обитель.
— Зачем, государь?
— Там отец Алексий наладил несколько кузниц. Пищали и бердыши привезёшь. Возьмёшь с собой полусотню стрельцов, десяток подвод.
— Государь…
— Сделаешь так, как я сказал, — остановил его царь негромкой фразой.
И Петер осёкся. В короткой реплике царя звучала власть. И ослушаться приказа было совершенно невозможно. Черты лица Ивана Васильевича стали суровыми, заострились, окаменели, и даже борода топорщилась как-то особенно непреклонно. Нет, не зря Петер считал, что умеет читать по лицам людей. Если царь всё уже решил, то спорить с ним было опасно. Можно было легко лишиться его расположения, а это чревато многими осложнениями! И совершенно ему не нужно.
— Хорошо, Иван Васильевич, — склонил голову Петер.
Так уж сложилось у них за минувшие полгода, что Петер называл царя по имени в тех случаях, когда хотел исподволь напомнить, что является его крестником. А сейчас, когда тот раздражён, такой намёк был необходим, чтобы возникшее между ними малое недоразумение не стало большим.
— Ступай, Петруша, — смягчился царь, — ступай поспи. Нам ещё так много надо сделать. На тебя сильно надеюсь.
Петер поклонился, вышел из царской светлицы и направился в свою спальню. Несмотря на усталость, он долго лежал без сна. Безусловно, либерея русского царя — явление уникальное. И надо приложить все силы, чтобы доставить её к Святому престолу. Но как? Всё, от него зависящее, он сделал. Стал не просто приближённым царя, но и его крестником. Как будто ненароком, не возбуждая подозрения, узнал, где хранятся драгоценные книги, и даже сумел составить каталог для содержимого трёх сундуков. Но пока доступ в хранилище ему закрыт. Кажется, царь Иван оценил значение либереи. И, судя по всему, он совсем не уверен в победе над татарами. Как всё это можно использовать для достижения намеченной цели?
Петер сел в кровати. Кажется, он придумал, что надо делать. Если царь решит, что книги нужно спасти любой ценой, можно предложить вывезти их из кремля на хранение в какое-нибудь безопасное место. Главное — отправить сундуки с книгами из Москвы, а дальше совсем не обязательно везти их туда, куда прикажет Иван Васильевич. Да конечно же! Только надо знать, куда везти.
Обрадованный найденным решением, Петер снова улёгся, закрыл глаза и моментально заснул. Спал он крепко, без сновидений. Но сон его был недолгим. С недавних пор он заметил за собой такую особенность: если предстояло выполнить какое-то неотложное дело, то сон длился ровно столько времени, сколько необходимо, чтобы восстановились силы. Вот так и сейчас.
Пробуждение наступило мгновенно. Петер переходил от сна к бодрствованию быстро, без промежуточного состояния, этой сладкой полудрёмы, когда так не хочется вылезать из-под тёплого одеяла. Он встал, позёвывая и размышляя о том, куда бы вывезти царскую либерею. Так ничего и не придумав, Петер отправился обедать, после чего решил выйти из кремля.
Пройдя Фроловские ворота, он остановился у Покровского храма. Несколько нищих стояли у входа с протянутыми руками. Петер дал каждому по деньге[90] и, перекрестившись, собирался войти в ворота, как услышал за спиной негромкое:
— Pater noster, qui es in caelis.
Сердце забилось чуть быстрее, но Петер совладал с собой и, обернувшись, увидел невысокого человека. Одет он был в добротный кафтан из грубой серой ткани, заячий треух[91] и валяные сапоги — словом, как зажиточный слободской человек[92]. Но Петер узнал его сразу. Перед ним стоял брат Гийом.
— Запалим свечи за усопших, — сказал он Петеру по-русски и первым вошёл в церковь, перекрестившись по-православному.
Он зажёг свечу от лампады, поставил её перед ликом Сергия Радонежского и стал что-то шептать, размашисто крестясь. Петер следовал его примеру, больше всего на свете сейчас желая, чтобы они поскорее покинули церковь, и брат Гийом рассказал, какие события произошли после их встречи в Каргополе.
Когда они вышли на площадь, брат Гийом сказал:
— Спустимся к реке. Здесь слишком людно.
Вдоль кремлёвской стены они подошли к Беклемишевской башне, напоминавшей о казнённом много лет назад отцом нынешнего государя, Василием Ивановичем, боярине Иване Беклемишеве[93]. Мимо, направляясь к Тайницкой башне, прошёл стрелецкий караул.
Пропустив стрельцов, Петер и брат Гийом приняли чуть правее и спустились к реке. Лёд на Москве начал подтаивать, но был ещё крепок.
— Я слышал, ты получил доступ к либерее, — сказал брат Гийом на латыни, — ты и вправду очень способный человек. Аббат Кератри оказался прав.
— Но как, как? — воскликнул удивлённый Петер. — Откуда тебе, брат Гийом это известно? Я лишь вчера сумел настолько расположить к себе царя, что он открыл мне местонахождение либереи. Мне даже удалось поднять три сундука и составить каталог их содержимого.
— Слуги Всевышнего есть даже в таких местах, которые весьма далеки от Святого престола, — туманно ответил брат Гийом, — и тебе лучше этого не знать. Ты выполняешь свою миссию хорошо. И как бы тебе ни приходилось трудно, знай, что твои друзья всегда рядом и помогут в трудную минуту. Сейчас у тебя возникли затруднения, поэтому появился я. Мне известно, что тебя волнует. Ты не знаешь, когда и куда вывозить либерею. Верно?
— Да, брат Гийом.
— Вывозить следует непосредственно перед приходом татар. Перед близкой угрозой её уничтожения царь Иван легче согласится отправить сундуки с книгами в какое-нибудь безопасное место. И ты должен сопровождать этот обоз.
— Хорошо, брат Гийом.
— Но обоз должен изменить направление и оказаться в совсем другом месте.
— Я понимаю это, брат Гийом.
— Это место должно быть в пределах досягаемости наших польских друзей и подальше от степных дикарей. Мы пока не решили, в какое место отправить книги, но ясно, что оно должно быть вблизи западных пределов Русского царства.
— Я думаю так же, брат Гийом.
— Ты сейчас должен сделать всё возможное, чтобы не впасть в немилость царя. Его настроение очень переменчиво, и вчерашний фаворит может легко оказаться в опале. Из-за непостоянства его характера ты, чужой русскому народу человек, и стал царским крестником, в то время как многие честные и умные люди были убиты или сосланы.
— Я сделаю всё, чтобы не потерять расположение царя.
— Хорошо, терциарий. Когда станет известно место, куда следует доставить либерею, я сообщу тебе. Мне несподручно часто видеться с тобой, поэтому скоро прибудет твой помощник и защитник. Родом он из Шотландии, а зовут Сеорас Макдугал. Решение о его визите в Московию было принято давно, год назад, но тебе до времени не было необходимости знать об этом. Теперь ты знаешь. Вдвоём вам будет легче работать.
— Брат Гийом, почему мне сразу об этом не сказали?
Коадъютор внимательно посмотрел на него:
— Это твоё первое задание. Мы пока не знаем, насколько хорошо ты способен тайно трудиться во славу Святой церкви, хотя у меня уже сложилось благоприятное впечатление о тебе. По мере того как ты будешь набираться опыта, тебе будет оказано большее доверие.
Голос брата Гийома стал каким-то особо мягким, доверительным:
— Знаешь, Петер, когда-то очень давно, когда я был совсем не намного старше, чем ты сейчас, я получил задание от самого Игнатия Лойолы[94] отправиться на север Норвегии. Передо мной стояла задача выяснить, насколько привержены католичеству дикие племена, кочующие, не зная границ между государствами, по всему северу Скандинавии. В то время протестантская зараза только набирала силу и в Швеции, и в Норвегии, которая является частью Датского королевства. Поэтому в окружении Святого престола у многих было мнение, что мы, используя этих дикарей, способны хоть как-то препятствовать распространению в этих странах учения Лютера.
Петер, внимательно слушавший коадъютора, решился прервать его, задав вопрос:
— И это мнение было ошибочным?