— Во всем виновата его мать, она нас бросила, — равнодушно произнес Лис и извлек из кармана двадцатифунтовую банкноту. — Возьми и накорми его. У меня нет времени. Пока ему хватит.
Он воткнул бумажку между рукой Беллы и телом Вулфи. Белла подозрительно посмотрела на Лиса.
— И с чего это ты вдруг разбогател?
— Не твое собачье дело. А что касается тебя, — сказал он, тыча пальцем под нос Вулфи, — смотри! Если я тебя там еще хоть раз поймаю, ты пожалеешь о том, что родился на свет.
— Я не сделал ничего плохого, — захныкал мальчик. — Я только искал маму и маленького Каба. Они ведь где-то есть, Лис. Они ведь должны где-то быть…
Белла прикрикнула на детей, приказав им не шалить, и поставила перед каждым тарелку со спагетти.
— Я хочу поговорить с Вулфи.
Она присела рядом, приглашая мальчугана подвинуться поближе. Дети — все они были девочки — мрачно взглянули на гостя и послушно склонились над тарелками. Одна из девочек на вид была немного постарше Вулфи, но другие две были примерно его возраста, и он чувствовал себя крайне неловко в их присутствии, понимая, насколько он грязный и худой.
— Что произошло с твоей мамой? — спросила Белла.
— Не знаю, — пробормотал он в ответ, уставившись в тарелку.
Она взяла ложку и вилку и вложила их ему в руки.
— Ну, давай ешь. Это не милостыня, Вулфи. Лис заплатил, и он разъярится, как лев, если узнает, что я не потратила деньги по назначению. Он совсем неплохой парень, — добавила она. — А тебе, Вулфи, нужно как следует подрасти. Сколько тебе лет?
— Десять.
Белла была потрясена. Ее старшей дочери было девять, а Вулфи и по росту, и по весу сильно уступал ей. В последний раз, когда она его видела прошлым летом в Бартон-Эдже, Вулфи с братом почти постоянно прятались за юбку матери. Белла предположила, что они такие робкие из-за своего возраста. Она давала Вулфи не больше шести-семи лет, а его брату — не больше трех. Да ведь и мать у них была такая же робкая. Белла так и не смогла припомнить, как ее звали, а возможно, она и вообще не знала ее имени.
Белла наблюдала, как ребенок запихивает в рот еду. Он делал это так, словно не ел несколько недель подряд.
— Каб — твой брат?
— Да.
— А сколько ему лет?
— Шесть.
Боже! Ей хотелось спросить Вулфи, взвешивали ли его когда-нибудь, но Белла побоялась напугать несчастного ребенка.
— Кто-то из вас двоих когда-нибудь ходил в школу, Вулфи? Или, может быть, кто-то учил вас дома?
Он опустил ложку и вилку и отрицательно замотал головой.
— Лис говорил, что учиться не нужно. Мама учила меня и Каба читать и писать. Иногда мы ходили в библиотеки, — ответил он после недолгого молчания. — Больше всего там мне нравились компьютеры. Мама показала мне, как работать в Интернете. И я очень много там узнал.
— А как насчет врача? Ты когда-нибудь ходил к врачу?
— Нет, — откровенно признался мальчик. — Я никогда не болел.
Интересно, есть ли у него свидетельство о рождении, подумала Белла, знают ли власти о его существовании?
— А как зовут твою маму?
— Лисиха.
— Что, у нее нет другого имени?
Мальчик ответил ей с набитым ртом:
— Как у Лиса? Проклятая?.. Я один раз спросил ее, и она сказала, что только Лиса зовут Проклятым.
— Да, что-то в этом роде. Я имела в виду фамилию. Моя фамилия Престон. Меня зовут Белла Престон. Моих девочек — Тэнни, Гэбби и Молли Престон. У твоей мамы была фамилия?
Вулфи отрицательно покачал головой.
— Ну, Лис когда-нибудь называл ее как-то по-другому, не Лисихой?
Вулфи бросил взгляд на девочек.
— Только сучкой, — ответил он и вновь постарался запихнуть в рот как можно больше макарон.
Белла улыбнулась, она не хотела, чтобы ее дети знали, в каком ужасном положении находится мальчишка. Теперь поведение Лиса заметно отличалась от того, которое он демонстрировал в Бартон-Эдже, и не только она, но и многие другие члены их группы заметили, что он явно реализует совсем не тот план захвата ничейной земли, который предложил пять месяцев назад, а какой-то другой. Тогда Лис особое внимание уделял семейным ценностям.
— Шансов у нас значительно больше, чем четырнадцать миллионов к одному, как бывает при покупке лотерейного билета, но с юридической точки зрения все абсолютно законно, — заявлял тогда Лис. — В худшем случае вы останетесь там до тех пор, пока заинтересованные стороны не начнут судебное дело против вас. Этого времени вам вполне хватит на то, чтобы ваших детей зарегистрировали в местной поликлинике и они смогли бы поучиться в настоящей школе. Подобная процедура займет никак не меньше шести месяцев, а скорее всего значительно больше. В лучшем же случае у каждого из вас будет собственный дом. Разве подобная перспектива не стоит того, чтобы ради нее по-настоящему рискнуть?
Никто, конечно, особенно не верил его посулам. По крайней мере Белла им не верила. Самое большее, на что она могла рассчитывать, — жалкое жилье в какой-нибудь Богом и людьми забытой местности, и подобное будущее устраивало ее значительно меньше, чем привычное бродяжничество. Белле хотелось безопасности и свободы для своих детей, а не разлагающего влияния грязной шпаны в каком-нибудь блошином районе, воняющем нищетой и уголовщиной. Но Лис сумел убедить многих из них хотя бы сделать попытку.
— Вы ведь ничего не теряете! — говорил он.
Белла встретилась с Лисом только еще один раз в промежуток между их первой встречей в Бартон-Эдже и формированием конвоя из автофургонов прошлой ночью. Все остальные согласования проводились по телефону и по рации. Никто из членов группы, кроме самого Лиса, не знал, где находится «ничейная земля» — им просто сказали, что она расположена где-то на юго-западе. Единственная дополнительная встреча потребовалась лишь для окончательного определения состава группы. К тому времени слухи о проекте распространились довольно широко, и возникла даже серьезная конкуренция на участие в «экспедиции». Однако Лис ограничил количество членов группы шестью автофургонами, и выбор делал он сам. Первым его условием было наличие у участников «экспедиции» детей. Белла тогда спросила его, кто дал ему право играть роль Господа Бога, и он ответил:
— Только я один знаю, куда мы едем.
Единственным логическим основанием выбора Лиса было отсутствие дружеских связей между членами группы, чтобы никто не мог угрожать его руководящему положению в ней. Белла возражала против этого. Она настаивала на том, что группа друзей, объединенных давней взаимной привязанностью, будет во всех отношениях значительно более успешной, чем сборище ничем не связанных между собой и чужих друг другу людей. Ей было просто и грубо сказано: «Либо ты принимаешь мои условия, либо уходишь». Белле ничего не оставалось, как капитулировать. Любая мечта — даже строительство такого воздушного замка, которое им предлагал Лис, — стоила того, чтобы за нее побороться.
— Лис — твой отец? — спросила она Вулфи.
— Наверное, да. Мама говорила, что отец.
У Беллы давно возникали сомнения по этому поводу. Она помнила, как мать Вулфи говорила, что мальчик очень похож на отца, но Белла не находила ни малейшего сходства между Вулфи и Лисом.
— А ты всегда с ним жил? — спросила она.
— Да, конечно, но только он часто надолго уходил.
— И куда он уходил?
— Не знаю.
В тюрьму, решила Белла.
— И сколько времени его не было?
— Не знаю.
Она собрала соус в его тарелке кусочком хлеба и протянула Вулфи.
— Значит, вы все время странствовали?
Он запихал хлеб в рот.
— Наверное, не всегда.
Белла сняла кастрюлю с плиты и поставила ее перед Вулфи, положив рядом еще хлеба.
— Можешь и кастрюлю подтереть, миленький. Ты сильно проголодался, как я вижу. — Она наблюдала, как мальчик расправляется с остатками соуса в кастрюле, и думала о том, что, видимо, прошло очень много времени с тех пор, как он в последний раз по-человечески ел. — Так когда ушла твоя мама?
Она ожидала очередного односложного ответа, но вместо него получила целый поток слов:
— Не знаю. У меня ведь нет часов, а Лис никогда не говорит мне, какой сегодня день. Он считает, что это не важно, а я, наоборот, думаю, что важно. Она с Кабом ушла как-то утром. Сдается мне, что несколько недель назад. Лис сильно злится, если я у него спрашиваю. Он говорит, что она бросила меня, но я-то думаю, что он не прав, потому что она обо мне всегда больше заботилась, чем о нем. Скорее всего она ушла от него. Она очень его боялась. Он ведь страшно не любит, когда ему кто-то противоречит. К тому же нельзя при нем слишком часто повторять слово «нет», — добавил он мрачно, сымитировав интонацию и манеру Лиса. — При нем нужно говорить правильно, иначе получишь.
Белла улыбнулась:
— Твоя мама тоже умела правильно говорить, как и он?
— Так, как в кино?
— Да.
— Иногда. Но она вообще-то много никогда не говорила. С Лисом всегда я разговаривал, потому что она его очень боялась.
Белла снова вспомнила ту их встречу четыре недели назад, на которой шел отбор участников «экспедиции». Была ли там его баба? Нет, Белла не могла припомнить. Лис настолько доминировал над всем, что полностью заполнял ее воспоминания. Да и какое ей дело до его «жены» и до того, где она? И какое ей дело до его детей? Несмотря на все сомнения относительно безраздельного права Лиса быть лидером их группы, его уверенность в себе восхищала Беллу. Он был из тех мужчин, которым удавалось подчинять себе окружающий их мир. Крутой парень, не из тех, кому можно безнаказанно перейти дорожку, он слов на ветер не бросает…
— И что он делает, когда с ним не согласны или начинают спорить? — спросила она Вулфи.
— Достает свою бритву.
Джулиан закрыл ворота за Хвастуном и пошел искать Джемму, чей фургон был припаркован в пятидесяти футах от фургона Хвастуна. Джемма была дочерью одного из фермеров-арендаторов в Шенстед-Вэлли, и любовь, которую ей удалось пробудить в сердце Джулиана, была настоящей всепоглощающей страстью шестидесятилетнего стареющего мужчины к молодой женщине, без особого отвращения отдающейся ему. Джулиан был вполне здравомыслящим человеком, чтобы понимать, что в его влечении к ней не меньше желания простого, легкого, ни к чему не обязывающего общения, нежели вожделения, вызываемого ее молодым и сексуальным телом. Тем не менее для мужчины его возраста, состоящего в браке с женщиной, давно потерявший былую привлекательность, подобное сочетание сексуальности и красоты стало очень мощным стимулом. Он уже много лет не чув