Они были там. Три Гиппея выполняли элементы выездки, те самые, что недавно отрабатывали здесь со своими лошадьми Тони, Риго и она сама: ходьба, рысь, галоп, смена ног, пересечение арены по длинным диагоналям. Они проделали всё это небрежно, с лёгкостью. Завершив, трое животных встали бок о бок, отвернувшись от сидевшей в засаде Марджори, кончики их шейных шипов были направлены на неё, словно сверкающие обнажённые клинки. Затем они повернулись и беззвучно посмотрели на то место, где она пряталась; их тёмные глаза мерцали, отдавая красным в нарождающемся утреннем свете.
Развлекаются, подумала она сначала. Резвятся. Должно быть, для них это своего рода пантомима. Эти гиппеи видели людей и их лошадей и были удивлены тем, что эти маленькие инопланетные звери проделывали ведомые своими человеческими хозяевами. Постойте-ка! Они знали, что она была там. Они знали, что она наблюдает. Возможно, они разыграли это небольшое представление для неё, подгадав к её приходу…
Она поняла. Ничто в этом взгляде воспалённых красных глаз не было забавным. Марджори ретировалась с гребня холма, в страхе за свою жизнь, вниз, где послушно лежал её жеребец. Она заставила его подняться на дрожащие ноги, а затем наполовину легла на конскую спину. Они помчались прочь, назад в Опал-Хилл, обратно в страну людей, неся в своих душах ещё один тайный ужас, в довесок к тем, что уже таились там.
То, что она увидела в этих горящих красным огнём глазах, было насмешкой – насмешкой и ещё чем-то большим. Злобой.
***
Джеймс Джеллико, по обыкновению, отправился домой на ланч. У жены Джеллико Джандры не было ног, и она передвигалась на изящных искусственных протезах, которые он для неё раздобыл в порту. Он нашёл свою вторую половину у птичника, кормящей шумно гомонящих гусей зеленью.
– Глянь ка, Джеймс, – поприветствовала она его. – Я почти решила зажарить вот эту доставучую гусыню на ужин. Она такая наглая, что поделом ей.
Указанной гусыне удалось изловчиться и вырвать кусочек зелени из соседнего клюва и жадно проглотить его. Заметив подошедшего хозяина, гусыня склонила голову набок и уставилась одним глазом на Джеллико. И тут полицейский испытал внезапное чувство дежавю.
– Та девушка, – выпалил он. – Она так же на меня смотрела!
Увидев вопросительный взгляд жены ему пришлось рассказать ей всё о девушке и Душке Джонс и о том, как всё это было странно. – И тогда оно посмотрело на меня, наклонил голову вот так, как будто могла видеть меня лучше одним глазом, чем обоими. Совсем как это животное.
– Птица, – поправила мужа Джандра. – Почему ты говоришь «оно», когда это была девчонка? Почему бы тебе просто не сказать «она»?
– Привычка, дорогая. С теми, кто с Левого Берега, никогда не угадаешь, он это или она, или нечто среднее… Я просто называю всех подобных им созданий – «оно».
Он достал файл с изображением из кармана и вставил его в имиджер, чтобы показать ей.
Джандра покачала головой, пораженная тем, как устроен мир, хотя её уже давно ничего не шокировало в рассказах мужа.
– Что же, мне придётся спуститься к Душке и проследить за этим, – объявила она тоном, не допускающим возражений. Она вгляделась в изображение, глядя в глаза существа. – Это совсем никуда не годиться, если беспомощное человеческое существо окажется там внизу совсем одно. Расскажи мне поподробнее об этой девушке. С ней что-то было не так? Может у неё проблемы со зрением?
– Ничего такого, насколько я мог заметить. Симпатичная, хорошо сложена, гладкие волосы и всё такое. Только вот выражение лица. Ну, посмотри сама на это.
– Что ты имеешь в виду, дорогой?
– Пустота, – сказал он, затем подумал немного и добавил. Её глаза выглядели совсем пустыми, как у чёртовой куклы.
***
На некотором расстоянии к востоку от Опалл-Холла глубоко в склоне холма находилась скрытая от посторонних взглядов пещера гиппеев, одна из многих, которые можно было бы найти на Траве, если бы кто-нибудь осмелился заглянуть туда. Узкие проходы вовнутрь были скрыты в тени буйных зарослей алой травы, ниспадающей мягкими колышущимися занавесями. Сквозь северный проход в виде щели в породе сновали существа, похожие на кротов. Это были мигерары, землеройки, удивительные существа-строители, строившие многочисленные пещеры, сообщавшиеся между собой длинными извилистыми туннелями.
Мигерары пробирались сквозь красно-фиолетовый полог травы; их пушистые складчатые сумки на животах были полны рыхлой земли, недавно соскобленной ими с пола в зале пещеры гиппеев.
Внутри зала царил полумрак; сводчатый потолок поддерживали колонны из бутового камня, сами камни были добыты при выкапывании пещеры; каждый такой камень был закреплен на месте природным клеем, представлявшим собой смесь из помёта мигераров и земли.
Землеройки-строители покрытые мехом цвета индиго подслеповато моргали своими прищуренными глазками; они переговаривались между собой, издавая звуки похожие на переливы крошечных флейт. Соскребая грунт с возвышенностей в низины своими плоскими когтями, они утаптывали рыхлую землю твердыми подушечками своих натруженных задних лап.
В пещеру вошел гиппей. Гордо вышагивая на своих огромных трёхгранных копытах по гладкому полу, он несколько раз обошёл пещеру, одобрительно кивая своей чудовищной головой; его губы растянулись в полурычании, обнажив поблёскивающие влажные зубы, острые шипы на шее издавали резкий диссонирующий звук. Зверь то и дело вскидывал огромную голову и ревел в потолок.
Мигерары делали вид, что не замечают его, возможно, они действительно не замечали. В их поведении ничего не изменилось. Они носились под самыми копытами гарцующего монстра, усердно скребли пол, набивали свои мохнатые сумки землёй и убегали в траву, чтобы избавиться там от своего груза. Только когда пол стал гладким как зеркальная гладь, они прекратили свои работы и принялись чистить свои круглые животы маленькими крепкими лапками, расчёсывать усики изогнутыми когтями цвета слоновой кости, моргая в полумраке пещеры у входных щелей. Затем, издав протяжный не то свист, не то писк, похожий на жалобный вой ветра, они ушли, растворились в траве, как будто их никогда и не было. В пещере позади них гиппей продолжали своё медленное шествие, в одиночестве величественно обозревая и одобряя проделанную работу. Время от времени он издавал рёв, заставляющий всю пещеру звенеть.
Второй монстр вошёл в залу, издав крик в ответ первому. Затем появился третий и четвертый. Вскоре пещера наполнилась множеством радостно гарцующих тварей. Они двигались, выписывая замысловатые фигуры на полу пещеры, переплетаясь и выстраиваясь параллельно друг другу, образуя двойки, четвёрки и шестёрки; ряды их менялись и сплетались в сложный узор, копыта били молотками по полу, попадая точно в следы, сделанные ими самими.
В деревеньке неподалёку от Опал Хилла, Дулиа Механик беспокойно ворочалась в своей кровати, наполовину разбуженная подземным грохотом.
– Что, что это? – пробормотала она сквозь сон.
– гиппеи танцуют, – ответил её молодой муж Себастиан Механик, уже совершенно проснувшийся.
– Откуда ты знаешь? Все так говорят, но откуда ты знаешь?
– Кто-то видел их танец, я полагаю. Кто-то, давным-давно
Сам Себастиан предпочел бы встретить верную смерть, чем красться в высокой траве, шпионя за Гиппеями.
Ночью, в пещере, откуда на всю округу лились звуки, похожие на раскаты далёкого грома, гиппеи довели свою безудержную кадриль до кульминации.
Внезапно, без всякого перехода, всё закончилось. гиппеи покидали пещеру так же, как и вошли в неё, по одному и по двое, оставляя за собой сложный и детализированный узор, похожий на рисунок на гобелене, глубоко втоптанный в пол. Древний язык гиппеев, состоящий из жестов, подрагиваний, и почти незаметных движений, был бесполезен для этой их цели, но гиппеи знали и другой язык. На другом языке, выученном давным-давно у другой расы, этот рисунок, выбитый глубоко в полу их пещеры, был их письменами.
В конюшнях на Опал Хилла лошади не спали, прислушиваясь. Миллефьёори заржала, обращаясь к жеребцу Дон Кихоту, а тот, в свою очередь, прохрипел что-то ирландской кобылке рядом с ним. Сдержанное похрапывание пробежал по всей длине конюшни, от стойла к стойлу, а затем вернулся обратно, как волна при перекличке. – Вот, – казалось, переговаривались они между собой. – Все на месте. Ничего не случилось. Всё в порядке.
Не то чтобы они думали словами. У них не было нужных слов. Это было скорее понимание того, как обстоят дела. Та штука там, на хребте холма, в тот день. И этот шум, движущийся в ночи, этот шум, который пытался проникнуть в уши, в головы, завладеть всем внутри. Это было словно неясная угроза.
Но в ночи было что-то ещё, и это… это было то, что они не могли определить ни как угрозу, ни как награду. И это приводило их в крайнее беспокойство.
***
Джандра Джеллико, как и обещала своему мужу, отправилась на Левый Берег, чтобы навестить Душку Джонс. Она встречалась с Душкой и раньше, и она ей очень импонировала, несмотря на бизнес, которым та занималась, и который Джандра не очень-то одобряла.
Тем не менее, она сидела в личной гостиной Душки Джонс, потягивая чай и разглядывала девушку, устроившуюся на ковре и мурлыкающую что-то себе под нос.
– Она ходит на горшок? – спросила Джандра Душку.
– Да, это она делает. Скулит, как мой щенок, когда ему приспичит. Скажи мне, что ты заберешь её, Джандра. Пожалуйста. Я не могу нянчиться с ней дни напролёт, у меня бизнес, понимаешь?
– О, конечно, затем я здесь – согласилась Джандра. – Я пошлю за ней позже… Но всё это крайне странно. Откуда она вообще взялась?
– Хотела бы я сама знать, дорогуша!
Джандра послала за девушкой в тот же день. Она потратила нескольких дней, обучая девочку есть пальцами вместо того, чтобы зарываться лицом в еду, и ходить на горшок самостоятельно, не хныкая. Когда она сделала это, она позвонила Кинни Файф по телефону и пригласила её в гости. Они пили чай и ели пирожные, наблюдая, как девочка играет с мячом на полу.