– Как они выглядели? Эти Арбаи?
– Выше нас. Около семи футов ростом. Двуногие и двурукие, как мы, но с кожей, сплошь покрытой маленькими пластинками или чешуйками. Мы находили тела, довольно хорошо мумифицированные, так что мы знаем, как они выглядели. Они были разбросаны по множеству миров, как и мы. Умели писать, как и мы, но не то чтобы мы можем прочитать их письмена… Пока не можем. Похоже, у них не было мужчин и женщин, как у нас, по крайней мере, мы пока не обнаружили никаких различий».
– Все умерли, не так ли?
– Все. Везде, во всех мирах и все как будто одновременно. Как будто их космическое время просто вышло. Но вот только, здесь на Траве они все умерли от чего-то, что разрывало их на части изнутри.
– Откуда вы знаете это?
– Так как мы их находим, брат. Рука здесь, нога там.
– Что же вы ищете?
– В основном, что-то, что скажет нам, почему они умерли. – Брат Майноа с любопытством посмотрел на Риллиби. – Из того, что ты сказал, можно заключить, что ты видел чуму, не так ли, брат. Ты знаешь, что она существует.
Тот кивнул. – Они никогда не говорили мне об этом, но это то, что убило мою семью. И Иерарх умер от этого. У многих людей в «Святости» она уже есть. Я тоже могу нести её в себе, даже не подозревая об этом.
– Ах. Что ж, это так. Хотя, может быть, и нет. Если бы мы могли что-нибудь выяснить здесь, на Траве…
– Как вы думаешь, мы сможем узнать что-нибудь о чуме?
Майноа повернулся, морщинки вокруг его глаз стали глубже из-за задумчивого прищура, с которым Брат оценивал своего нового члена семьи. – Что я думаю, – промурлыкал он, – это то, о чем мы с тобой сможем поговорить когда-нибудь после того, как ты побудешь некоторое время на Траве. – Он указал вниз. Там, раскинувшись на коротком отрезке северной равнины, виднелись раскопанные стены города Арбай; сложная сеть рвов, вырытых братьями, некоторые из которых были покрыты изогнутыми пучками высокой травы. Майноа снова указал в направлении их полета. Почти на горизонте разветвлённая громада монастыря темной массой вырисовывалась на фоне бледного неба. Когда они подлетели ближе, у Риллиби/Лураи перехватило дыхание от изумления. Над монастырем парил город из паутины, сетчатых арок и скелетообразных башен, которые двигались на легком ветру, как будто они были живыми существами, укоренившимися в почве далеко внизу. С нескольких высоких башен развевались знамёна Святости, дополненные золотыми ангелами.
– Дом, – сказал брат Майноа. – На самом деле неплохое местечко.
***
Прежде чем у Риго появился шанс встретиться с Зелёными Братьями, Бон Дамфэльсы снова собрались на Охоту, но ни Гончие, ни верховые животные гиппеи так и не появились. Наступила Пауза. Салла, один из информаторов Роальда Фью отправила об этом сообщение в Коммонс, а Роальд отправил весточку в Опал Хилл.
Давно намеченные планы перешли в действие. Посольство Вестрайдингов кишело слугами и поварами, делавшими приготовления к приёму, который должен был состояться через три дня.
В маленьком домике Эжени готовила наряды для своего нового питомца – больше никто в Опал Хилл ещё не видел Пэт, так она назвала девушку.
В общем зале разыгрывались музыканты, проверяли свои инструменты. Виноторговец проверял свои запасы, дополнительные повара точили ножи и надевали накрахмаленные передники…
У бон Дамфэльсов Ставенджер отметил галочкой в списке приглашённых тех, кто приедет. Шевлок, да. Сильван, да. Но никто моложе Сильвана. Никто из молодых двоюродных братьев.
Во всех эстансиях дамы перебирали свои бальные платья, решая, что им надеть. Их дочери тем временем дулись. Никто из молодых женщин не поедет, так было решено. Слишком опасно. Только зрелые здравомыслящие женщины. Несколько из них были выбраны для флирта с сыном Юрарьера, несколько симпатичных, опытных. Что бы ни произошло во время приёма у посла Святого Престола на Траве, неуместная связь с молодым Юрарьером не должна была быть допущена. Так сказал старший бон.
В Опал Хилл Родриго Юрарьер просмотрел список тех, кто должен был присутствовать. От его глаз не ускользнуло отсутствие молодежи, что незамедлительно вызвало у него приступ ярости и возмущения. Он счёл данный факт оскорблением, нанесённым его семье и его имени.
Обермун бон Хаунсер вспомнил о своем обещании Марджори, когда рекомендовал ей Мокердена в качестве «секретаря». Когда она впервые встретилась с этим высоким, самодовольным человеком, он сказал ей, что знает каждого бона в каждой семье, кто были их родители, и какие у них были связи, и кто кому симпатизировал, а кто с кем не в ладах. Он ожидал, по его словам, отдельного номера и жалованья, которое заставило Риго удивленно заморгать.
– Я ему не доверяю, – сказала Марджори, оставшись с мужем наедине.
– Я тоже, – признался Риго. – Но всё равно найми его. Поручи ему что-нибудь сделать, и давайте посмотрим, что из этого выйдет.
Немного подумав, Марджори попросила составить досье на тех, кто будет присутствовать на её приёме, указав семейные связи и личную информацию такого рода, что могла бы помочь в поддержании беседы с новыми знакомыми. Новый секретарь потратил на это уйму времени для того, кто предположительно знал всех и вся. представление финальной работы с размахом.
Марджори поблагодарила его улыбкой, которая не выражала ничего, кроме сдержанной вежливости. Затем она и Риго передали подготовленные им файлы Персану Поллюту.
– Клянусь моей хромой левой ногой, – пробормотал Персан. – Этот дурак не отличит двоюродного брата от тёти или бон Мокердена от бон Биндерсена. За исключением Обермам и Обермунов, здесь едва ли есть что-то верное. Это похоже на диверсию. Если бы вы представили друг друга на основании этой информации, боны съели бы вас живьём на ужин.
– Что указывает либо на его монументальную глупость, либо на целенаправленную дезинформацию, – усмехнулся Риго сквозь стиснутые зубы.
После этого Марджори делала вид, что время от времени консультируется с мистером Мокерденом, а Риго развлекался тем, что снабжал секретаря ложной информацией о цели их посольства, ожидая, какие её части и под каким видом вернутся к нему через бонов. Тем временем Персан исправил досье на гостей и обсудил его с доверенной помощницей Риго, Андреей Чапелсайд. Персану, одетому в ливрею слуги, было поручено ходить среди гостей, чтобы услышать то, что обычно было скрыто от слуха посторонних. Хотя Марджори сомневалась, что произойдет что-то значимое, Риго верил, что за его огромными затратами времени и внимания последует что-то очень важное для их миссии на Траве.
Наступил долгожданный вечер. Аэрокары. Один за одним, быстро опускались на гравийную площадку, чтобы высадить своих украшенных драгоценностями пассажиров, и так же быстро взмывали вверх, чтобы освободить место для тех, кто следовал за ними. Марджори и Стелла, одетые так же экстравагантно, как и все боны, – платья их были сшиты целой семьей швей из Коммонса, назначенных Роальдом Фью, – ожидали гостей наверху лестницы, по которой должны были подняться боны, Марджори под руку с Риго, Стелла – с Тони.
Риго предвидел проблемы и заблаговременно сообщил своим детям: – Они не приведут на приём никого вашего возраста. Однако они не будут настолько недипломатичны, чтобы полностью исключить вас из поля своего внимания. От некоторых из них вы можете ожидать показного расположения и даже лести. Будьте обворожительны в ответ. Кажитесь польщённым. Но не обманывайтесь! Не теряйте головы.
Видя, как побледнел Тони, а Стелла гневно покраснела, Марджори кивнула в знак согласия и в свою очередь сказала успокаивающим тоном: – Меня также предупредил Персан Поллют, который слышал от жителей деревни, что боны не хотят реального контакта с нами, землянами. Они не хотят никакого участия от чужаков, коими мы для них и являемся. За глаза они презрительно называют нас фраграс. Местная аристократия говорит, что они прибыли на Траву, чтобы убежать от Святого Престола. Так они говорят, но я думаю, что они чувствуют страх. Они почему-то боятся нас. Будьте дружелюбны, но бдительны.
– Боятся нас? Чепуха! – сердито отмахнулся неё Риго. – Это чистая гордость, гордость за их сказочных предков – сказочных во всех смыслах, ибо их благородство – скорее выдумка, чем реальность. О'Нил рассказал мне об их происхождении. Возможно, этот дурак был не очень прав насчет Травы, но он точно знал, откуда взялись эти боны. Их предки были в лучшем случае мелкой знатью, да и то не факт. Они привели с собой множество простых людей, чтобы властвовать здесь.
Тем не менее, двигала ли бонами гордость или же просто страх, они прибыли, как и сказал Персан, в порядке их важности. Сначала мелкие сошки: четвёртые и пятые лидеры со своими дамами, кузенами и тётушками, семенящими вверх по лестнице. Пока Мокерден выкрикивал имена вновь прибывших, седовласая Андреа, спрятавшись в нише, рассматривала каждого из гостей и делала соответствующее комментарии в свой скрытый микрофон. – Это кузина Лаупмона, тридцать четыре земных года. У неё нет детей, и она всё еще ездит верхом. Следующая – тётя Обермуна. Пятьдесят два земных года. Больше не ездит верхом.
Воодушевленные жужжащим у них в ушах голосом Андреа, чета Юрарьер реагировали на каждого из своих гостей соответствующим образом.
– Так рады, что вы смогли прийти, – приветствовали они очередного гостя, отмечая каждую деталь платья или черты лица и связывая их с именем, звучащим у них в ушах.
На балконе вверху играли музыканты. Дюжина деревенских жителей, наспех натренированных и наряженных в ливреи, разносили закуски и выпивку с напускной важностью.
Гости стояли, сидели или бродили, разглядывая каждый предмет мебели, каждую складку портьер, некоторые со слегка недовольным видом. Но придраться им было положительно не к чему. Подобную мебель можно было найти в каждой эстансии. Похожие изображения на стенах. Похожие композиции из цветов. Возможно, не так искусно исполнено, но весьма похоже.
– Добрый вечер, чрезвычайно рады с вами познакомиться.