– Ага. Ну, а в чем заключается женский долг?
– Рожать детей для заселения Галактики.
– Ну, хорошо, и как же нас поведут?
– Воскресением Сына Божьего и всех святых, которые снова станут святыми последних дней, чтобы вести нас к совершенной Святости, Единству и Бессмертию.
– Хм, – сказал Старший Брат Джамлис. – Ты достаточно хорошо знаешь доктрину. Что же, чёрт возьми, с тобой случилось?
Позабыв про совет Майноа, Риллиби спросил: – Как мы все воскреснем, Старший Брат, машины сделают это?
– Что ты имеешь в виду, мальчик?!
– Скоро не останется ни одного человека. Чума убьет нас всех. Будут ли машины выполнять все воскрешения?
– Это будет десять ударов за дерзость, – сказал Старший Брат Джамлис. – И еще десять за произнесение лжи. Нет никакой чумы, брат Лурай.
– Я видел, как моя мать умерла от неё, – сказал Риллиби. – И у моего отца, и у моей сестры это было. Возможно, она во и мне. Говорят, её симптомы не проявляются годами…
– Вон, – бушевал Старший Брат. – Вон. Вон.
Его лицо побледнело.
Лурай задался вопросом, встречал ли Старший Брат когда-нибудь кого-нибудь, кто действительно видел чуму.
Брат Лурай вышел. С тех пор он ожидал, что кто-нибудь вызовет его, чтобы получить двадцать ударов, которые назначил ему Старший Брат Джамлис. Никто этого не сделал.
Напарник Риллиби на другом конце ручки насоса подобрал мантию и ушёл. Задача наконец была выполнена. Помедлив немного Риллиби сделал то же самое. Он подумал, что мог бы остаться в прачечной и спрятаться. Некоторое время он обдумывал это вполне серьезно, понимая, что это чепуха, но не желая полностью отказываться от этой идеи. Где они будут его ждать? Где-то за пределами двора, возможно, в переулке, который вёл к его спальне?
Неохотно он поплелся через ворота со двора, в переулок, где трое из них схватили его и втолкнули в дверь, а затем проволокли по коридору в незнакомую комнату. На них были только трико и майки. Их лица были освещены в свете фонаря сияющим и нечестивым ликованием. Не было никаких сомнений в том, что это были те самые верхолазы, о которых ему рассказывал Майноа.
Они подтолкнули его к скамейке, и он сел на неё, чтобы скрыть дрожь в ногах.
Первый из тех, кто стоял там – группа выросла до дюжины или около того – принял позу и объявил: – Зови меня Верзила!
Это был худощавый, длиннорукий мужчина с обтянутым кожей мальчишеским лицом, хотя морщинки вокруг глаз говорили о том, что он уже не мальчик. Прядь каштановых волос упала ему на лоб и была отброшена назад заученным жестом. Его брови сошлись над переносицей. Его глаза были бледно-голубыми, они казались почти белыми. Всё в нём было вычурно: его поза, его жест, его манеры, его голос.
Риллиби увидел всё это, когда кивнул в знак согласия, просто чтобы дать им понять, что он услышал. Нет смысла что-либо говорить.
– Что касается тебя, то, внимательно наблюдая за тобой в течение нескольких дней, мы можем сказать, что ты шпик.
Снова этот смешок, что он слышал в трапезной.
Риллиби снова кивнул.
– От тебя требуется подтверждение. Скажи, что ты шпионишь.
– Я шпик, – произнёс Риллиби бесцветным голосом.
– Смысл всего этого в том, – продолжал Костлявый, принимая другую позу, – что мы, Верхолазы, считаем соглядатаев низшей формой жизни. Брат Шоэтай, он шпик. Верно, ребята?
Раздался хор голосов согласия.
Риллиби увидел перед собой брата Шоэтая, уродливое существо неопределенного возраста, предмет всеобщих тайных насмешек – тайных, поскольку брат Шоэтай работал в Управлении Приемлемой Доктрины.
– Тем не менее, мы дадим тебе шанс. У каждого есть шанс. Это ведь справедливо, согласен? Выбирай: верхолаз ты или шпик, – сказал Верзила.
Риллиби ответил: – Я предпочитаю быть соглядатаем.
Раздались визги и улюлюканье собравшихся; все они чем-то походили на Верзилу, словно бы состояли в кровном родстве между собой: сухощавые, с длинными жилистыми руками, они были похожие на обезьян.
Верзила покачал головой. – О, нет, нет, на самом деле ты этого не хочешь. Нет, это говорит твоё невежество. Их жизнь – сплошное страдание, ничего, кроме страдания. Гораздо разумнее пройти испытание и посмотреть, выйдет ли из тебя стоящий верхолаз. И если ты не можешь подняться, что ж, тогда мы подумаем, что с тобой делать дальше. Но ты должен попытаться. Таковы правила.
Верзила широко улыбнулся, но его глаза выдавали всю жестокость его намерения.
– Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-нибудь умирал от чумы? – спросил Риллиби, слова вырвались у него сами собой.
– Чума? – Верзила рассмеялся, – Бесполезно заговаривать зубы. Расскажи свои истории кому-нибудь другому, но не нам. Тебе пора лезть.
– Лезть куда? – спросил Риллиби. С трудом он сохранял в себе присутствие духа. Эта дюжина и все остальные, кто ждал его в другом месте, были стаей. Риллиби вспомнил годы своих тренировок в Святом Престоле. Все те годы, что он посвятил карабканью вверх и вниз по тамошним башням.
– Ты единственный, у кого здесь есть имя? – спросил он у Верзилы, пытаясь отвлечь внимание его стаи.
На какое-то время это сработало. Ему были представлены Летун и Цепкий, Мачта и Шпиль, Канатоходец, Длинный Мост и Маленький Мост. Риллиби старался запомнить их имена, их лица. Худощавые лица, длинные руки и большие ладони. Их малый вес, очевидно, был преимуществом в лазании.
Но вот его время вышло.
– Не будем больше тратить время попусту, – воскликнул Верзила. – Того и гляди стемнеет. Пора начать восхождение!
Риллиби был окружен перешептывающейся толпой, кто-то протолкнут его вперёд. По коридору в складское помещение, затем вверх по лестнице и через люк на соломенную крышу. Риллиби стоял у опоры башни. От крыши вела тонкая лестница к первой перекладине башни. Над ней виднелись другие опоры, другие лестницы. Туман завис над верхушками башен, скрывая их. Между облаками и землей пробивались последние лучи заходящего солнца, уступая место долгим сумеркам Травы.
Схватив плечо Риллиби своей твердой рукой, Цепкий прошептал: – Этот поднимется, вот посмотрите.
– О, я готов поспорить с тобой на это, Цепкий, – прорычал Верзила.
– По рукам! – ответил Цепкий. – Ставлю на целую очередь дежурств на кухне.
– Принято! – сказал Костлявый, хихикая.
Риллиби почувствовал, как от этого смешка противный холодок пробежал по его костям.
Риллиби покачал головой.
Братья-верхолазы окружила Риллиби, все они теперь стояли так, как будто были одним существом, указывая вверх, на последние лучи солнечного света.
Затем они объяснили ему правила. Они давали ему три минуты форы, а затем сами начинали карабкаться вверх по перекладинам башни. Если он сможет добраться до ближайшей лестницы и спуститься, не будучи пойманным, тогда он будет прият в Братство Верхолазов. Если же они поймают его, то накажут, но обещают не бить сильно. Если же он упадёт, то всё будет зависеть от высоты той точки, с которой он сорвётся. Возможно всё обойдётся без травм. Но также велики шансы, что он расшибётся насмерть.
– Вверх! – вырвалось из полусотни глоток братьев-верхолазов. – Давай, Лурай. Ты должен быть инициирован. – Лезь!
Лестница его не испугала. Все эти годы он поднимался и спускался по башням Святого Престола в десять раз выше этих. Он знал, что смотреть вниз нельзя. Он знал, что надо хорошо ухватиться, прежде чем перенести свой вес. Он начал своё восхождение по лестнице, сначала медленно, потом быстрее. Когда же он поднял глаза, то увидел, что туман над монастырём сгустился: верхушки башен терялись в нем, мосты из паутинного шелка были покрыты полосами дымчатой вуали.
Он подошел к первой перекладине на башне. Чтобы добраться до следующей лестницы, ему пришлось двигаться по изогнутому пучку из сплетённой травы толщиной с его ногу. Не сбавляя скорости Риллиби пробежал по перекладине и начал подниматься по второй лестнице, изучая глазами маршрут над собой. Снизу донёсся вой наблюдавших за ним братьев: – Время. Время. Несправедливо!
Хотя отведённое время форы еще не истекло, Верзила начал карабкаться по лестнице,
Гнев вспыхнул в Риллиби. Верзила нарушил свои же собственные правила.
Верзила же не обращал внимания на крики. Через мгновение его последователи двинулись за ним, Летун и Шпиль лидировали, а Длинный Мост следовал за ними по пятам. Цепкий игнорировал их гонку. Он отошёл в сторону, сердито крича: – Ты не дал ему должного времени, Верзила. Ты не дал ему времени!»
До Риллиби донеслись крики одобрения. Видимо, у Цепкого были свои поклонники.
Между ним и облаком, которое опускалось на него, было ещё три лестницы. Теперь, подстёгиваемый дьяволом упрямства, отчасти страхом, отчасти ненавистью, он рванулся вверх, вытягивая руки и ноги, в то время как снизу раздавался вой верхолазов, когда их время истекло, и все они попрыгали к башням.
– Иду по твою душу, – ликующе выкрикнул Верзила снизу. – Иду за тобой.
Риллиби рискнул бросить вниз один быстрый взгляд. Он уже был на большой высоте над землей. Нижняя часть лестницы под ним теперь кишела верхолазами, как и те, что были по обе стороны от него. Он рванулся вверх. Оставалось ещё два прохода по перекладинам, которые становились все тоньше, чем выше он поднимался, и, наконец, лестница, которая вела на самый наверх, в туман.
От напряжения у него перехватило дыхание, заболели руки. Влага от тумана ложилась на его щеки, охлаждая их.
Внезапно туман пал на его, накрыв, как покрывало, так что он весь оказался окутан непроницаемой дымкой. Те, кто был ниже, больше не могли видеть его; только дрожание башни говорило им, куда он движется. Он замедлился, оглядываясь по сторонам, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. То, что он искал, наконец появилось в виде тени, заканчивающейся в сером тумане всего в нескольких футах от него.
Риллиби развязал узел своего веревочного пояса, размотал его на талии, стянул с себя балахон, свернул его и завязал на конце пояса. Одетый теперь только в узкие брюки и рубашку без рукавов, он выполз на отрог; верёвка обвилась вокруг его шеи, туго свернутый халат болтался на груди. Это ответвление, очевидно, осталось со времён постройки башни – своеобразный кран, к которому были подвешены приспособления для подъёма материалов снизу. Паучьи ноги башни исчезали во влажном сером облаке. Риллиби сел и стал ждать в этом туманном пузыре, где звуки были приглушены.