– У них там есть что-то вроде комитета, – сказал он, – их офис. Приемлемая Доктрина, так это называется. Каждый член комитета озабочен тем, во что верят люди. Если они решили, что что-то является доктриной, они проигнорируют все доказательства обратного и будут лгать вам в лицо. Вы же не хотите столкнуться с такими типами, не так ли? Нет, вам лучше встретиться с братом Майноа, он захаживает к нам в порт то за одним, то за другим. Он такой же приземлённый, как и любой из нас, простых людей. Если у братьев возникали какие-либо проблемы со здоровьем, он вам скажет об этом.
– Как мне встретиться с братом Майноа, не привлекая внимания комитета? – спросила Марджори.
– Вы могли бы просто попросить осмотреть руины Арбая, – предложил Персан. – Обычно он там, и в девяти случаях из десяти они в любом случае послали бы брата Майноа сопровождать вас. Они не хотят, чтобы их беспокоили.
Марджори наскоро собрала снедь для намечающегося пикника и спросила детей, не хотели бы они посмотреть на руины. Тони сказал «да». Стелла сказала, что нет, она устала, хотя Марджори представить себе не могла, от чего она могла бы устать. Марджори понятия не имела, что Стелла каждую ночь каталась верхом по искусственным травянистым прериям сада, каждую ночь спускалась по лестнице, чтобы покататься на тренажёре, имитирующем езду на Гиппее, пока остальные члены семьи спали, и возвращалась в свою спальню только с наступлением рассвета.
Так что Тони и Марджори решили устроить из этой поездки небольшой пикник. Однако в последнюю минуту отец Сандовал спросил, могут ли они с отцом Джеймсом присоединиться к ним, и поэтому их было четверо в богато украшенном аэрокаре, мастерски пилотируемом Тони, учитывая, что он летал на этой штуковине всего то дюжину раз. Когда они приблизились к руинам, начал моросить мелкий дождь, превращая все краски пейзажа в расплывчатые серые тона. Когда они приземлились, их встретили двое одетых в зелёное Братьев: старый и толстый с заинтересованными глазами и молодой тощий с плотной шапкой каштановых вьющихся волос и грустным выражением лица. Когда старик увидел отца Сандовала, он с удивлённо заморгал, как будто узнал в нём нечто родственное.
– Вы, сэр, верующий? – спросил брат Майноа. – Вы и ваш спутник?
– Мы старокатолики, – признался отец Сандовал. – Это отец Джеймс. Я отец Сандовал.
– Посмотри на них, брат Лурай! – воскликнул брат Майноа. – Старокатолики. Вот люди, что сами выбрали свою стезю, не то что мы с тобой, – он подмигнул старшему священнику.
Дождь прекратился. Бархатистый газон был усыпан сияющими капельками. Ноги Майноа оставляли на его поверхности тёмные следы.
Только отец Сандовал был представлен по имени, но, возможно, это не имело значения. Возможно, гиды уже знали, кто такие Марджори и Тони. Что касается них, то старшим, без сомнения, был Майноа, и он назвал другого братом Лурай. Достаточно для начала. Марджори жестом пригласила священника пройти вперёд и затем последовала за ним; Тони тащился за ней, вертя головой, пытаясь увидеть всё сразу.
Руины располагались на участке фиолетовой травы, похожей на мягкий мех на земле. В ней были вырыты широкие траншеи, к которым вела лестница, сделанная из эбеновых стеблей, толстые пучки были закреплены на месте, их верхушки были плоскими, а стебли под тяжестью ног, издавали звук, похожий на ворчание.
– Сними обувь, – казалось, говорили они. – Это земля почивших. Прояви уважение.
Посетители как будто слышали эти слова в своих головах. Тони почти опустился на колени, чтобы снять обувь, чувствуя, как подгибаются колени, и, вздрогнув, пришёл в себя, покраснев от стыда. Отец Сандовал перекрестился с выражением настороженного удивления и гнева. Отец Джеймс протянул руку, как будто хотел удержаться от падения. Марджори выглядела ошеломленной, удивленной. Она слышала голоса!
Брат Майноа посмотрел на них и усмехнулся: – Вы это слышали? Я тоже это слышу, и брат Лурай. Старший брат Фуасой этого не слышит или только говорит, что не слышит. Вы сердитесь, отец мой? Думаете, кто-то разыгрывает вас? Я сам срезал эти пучки травы, отец Сандовал. В этом нет никакого обмана. Я просто вышел в прерию, пока не нашел достаточно густую траву, затем срезал её, связал в пучок и положил сверху полосками, чтобы она держалась ровно. Я слышу голоса, когда люди наступают на них, также, как и вы.
Пологий лестничный пролёт вёл на улицу, вымощенную камнем. Где строители нашли камень среди этих бескрайних прерий? И всё же это был настоящий камень, блестевший после лёгкого дождя, отполированный временем. Каменное мощение через определенные промежутки прерывалось бордюрами и фронтонами, окружавшими открытые пространства.
– Здесь были деревья, – Брат Майноа указал вверх. Глаза Марджори расширились. Там не было деревьев. Только пустые участки земли. И всё же она видела, слышала звуки листвы, движение листьев…
– Какого рода? – она спросила. – Деревья какого вида?
Ей ответил молодой худощавый брат. – Деревья здесь встречаются только в болотистом лесу, мэм. Часть леса всё ещё была сохранена здесь, когда город был открыт. Они исследовали останки, и это не было разновидностью тех деревьев, которые растут здесь. Они полагают, что это были фруктовые деревья.
На узкую улочку выходили резные фасады домов и деревянные двери, на дверях, как поведал им брат Майноа, были вырезаны сцены из религиозной жизни расы арбаев.
– Религиозной жизни? – с некоторым недоверием спросил отец Сандовал. Это сцены были определённо таинственные, возможно, мистические. Что они делали на этих рисунках? Как можно быть уверенным? Что означали эти фигуры, предлагающие друг другу крошечные коробочки или кубики, эти фигуры в процессии? Что означали эти коленопреклоненные существа, которые, казалось, наблюдали за травяными гляделками с выражением благоговения на лицах? Неизвестный художник вырезал гляделку так, как будто она была почти сферической, и заключил её в квадратные скобки с двумя гончими, направленными носами вверх, окружив изображение виноградными лозами и листьями. Все изображения были окружены резьбой из виноградных лоз и листьев. Брат Майноа считал, что резьба носила религиозный символизм.
Отец Сандовал сдержанно улыбнулся, оставив своё мнение при себе. Отец Джеймс раздраженно переводил взгляд с одного лица на другое.
На другой полуразрушенной двери два Гиппея стояли спина к спине, пиная друг в друга комья земли. Рядом с ними стоял арбай, торжественно наблюдая за странным действом. Что это могло значить?
Внутри раскопанных комнат – простых комнат с полом из того же камня, что и на улицах, со стенами из того, что брат Майноа назвал полимеризованной землей, с широкими окнами, которые когда-то выходили на прерии, – внутри этих комнат были кости, шкуры, чешуя, разрозненные мумифицированные остатки тел людей, которые когда-то жили здесь. Арбаи. Достаточно близкие к человеческой расе, чтобы вызвать у смотревших на их агонию неприятное чувство. У мумий были раскрыты рты, как будто они кричали. Пустые глазницы, взирали на живых с немым укором; иссушенные трёхпалые руки тянулись вверх, как будто бы в желании защититься от чего—то ужасающего.
Меньшие по размерам остатки, принадлежавшие молодым арбаям были как будто разорваны пополам; взрослые же прижимали к груди скрюченные конечности, словно желая удержать то, что от них осталось. В других местах время города остались только груды костей и груды блестящей чешуи, покрывавшей когда-то тела. Везде одно и то же, на каждой улице, в каждом доме.
Марджори внезапно услышала голоса на соседней улице. Странный чужой язык, полный шипящих звуков, но перемежающийся очень по-человечески звучащим смехом.
– На раскопках задействованы другие монахи? – спросила она.
– Сегодня никого кроме нас здесь нет.
Брат Майноа улыбнулся, с любопытством разглядывая её. – То, что вы слышите, может быть, это звуки этого города. А может это всего лишь ветер? Сколько раз я задавал себе этот вопрос. Майноа, – говорю я себе. Это только ветер. Или это голоса ушедших, леди Вестридинг?
Значит, он уже знал её имя.
Тони вступил в разговор: – У меня такое чувство, что это место… ну, странное. Для этого мира, я имею в виду.
Брат Майноа бросил на него одобрительный взгляд: – У меня такое же чувство, юный сэр. Может быть, эти бедные создания намеренно сделали его немного похожим на их собственный дом?
– На Траве много странного, – согласилась Марджори, отводя взгляд от застывшего в немом крике лица мумии. – Доктор Бергрем из нашего города написал о некоторых вещах, которые делают планету уникальной. Есть нечто, что используют наши клетки, какое-то длинное название, которое я запамятовала, и которое существует в уникальной форме здесь, на Траве. Она изучала это.
– В любом другом мире доктор Бергрем был бы знаменитостью, – сказал брат Майноа. – Её квалификация и знания намного выше, чем здешние поселенцы могут себе представить.
– Она, вероятно, могла бы объяснить происхождение этих звуков, – сказала Марджори, борясь с непреодолимым ужасом, пытаясь убедить себя, что на самом деле ей показалось и она не слышала приглушенный разговор совершенно нечеловеческих голосов. – Вы спрашивал её?
– Я сообщал об этом, – уклончиво сказал брат Майноа. – Я думаю, власти верят, что я их себе воображаю. До сих пор никто не пришел убедиться в этом.
Отец Сандовал, видя замешательство Марджори, решил предостеречь её.
– Такие места, как это, вызывают суеверный трепет у впечатлительных персон. Мы должны быть начеку, чтобы защитить себя от такого, Марджори. Это были просто существа, ныне вымершие. Должно быть, здесь была зона оживлённой торговли или что-то в этом роде. Эти дома кажутся почти сельскими.
– Так обстоит дело со всеми городами Арбаев, – сказал брат Майноа. – Хотя мы знаем, что они путешествовали в космосе – возможно, на кораблях, подобных нашим, хотя мы их и не нашли, или каким – то другим способом, – мы также знаем, что они предпочитали не жить скученно, как это часто делаем мы, люди. Мы не нашли ни одного города, способного вместить более чем несколько тысяч или около того. В большинстве миров есть несколько городов такого масштаба, но их никогда не населяло большое число жителей.