Брат Майноа повернулся к Марджори и протянул к ней руку: – Мой молодой коллега был нескромен. Приемлемая Доктрина отрицает существование чумы.
– Мама?
– Подожди, Тони, – Марджори взяла себя в руки. Итак, он узнал. Что же, лучше он, чем Стелла. Она повернулась к Риллиби. – Юный брат, что тебе известно о чуме?
Риллиби весь съёжился, не в силах ответить.
– Мальчик видел, как его семья умирала от этого, – поспешно сказал Майноа. – Не спрашивай его. Вместо этого поразмыслите сами. В других мирах что-то медленно убивало расу арбаев. Но здесь, на Траве конец был молниеносным. Мне известно, что люди умирают повсюду и что лекарства не существует, а также тот факт, что Святой Престол отрицает всё это.
Марджори застыла в удивлении. Значил ли это, что эпидемии чумы случалась и раньше?
– Что вам известно об этом здесь, на Траве?
– Мы в монастыре, похоже, пока избежали этой пагубы. Что ещё нам нужно знать?
– Сколько человек умерло от этого на Траве?
Он пожал плечами. – Кто может сосчитать смерти, о которых ничего неизвестно? Святость говорит, что чумы нет. Сейчас нет. Поскольку они отрицают существование чумы, они не сообщают нам, умирает ли кто-нибудь от неё. Святость считает целесообразным отрицать, что в прошлом могли иметь место эпидемии. Приемлемая Доктрина заключается в том, что арбаи умерли от скуки. Или по какой-то причине, связанной с окружающей средой. Но не от чумы.
– Вы не ответили. Так вы приедете повидаться с моим мужем?
Брат Майноа склонил голову набок, глядя поверх её плеча на что-то, что мог видеть только он. – Если вы пришлёте за мной аэрокар, мэм, я, конечно, приеду, поскольку было бы невежливо поступить иначе, возможно, вы захотите проконсультироваться со мной о садах в Опал Хилл. В конце концов, я помогал их сажать. Это была бы понятная просьба. Если вы попросите мое начальство отправить меня по какой-либо причине, скорее всего, они этого не сделают.
– Как так получилось, брат Майноа, что вы знали, кто я такая, хотя мы раньше не встречались?
– Ах это. Один мой друг интересовался Опал Хилл. Всплыло ваше имя, – Он хитро улыбнулся. – Во время нашей дискуссии.
Братья посмотрели, как улетает аэрокар, а затем вернулись в свои покои, где брат Майноа достал из тайника дневник и записал свои комментарии о событиях дня.
– Вы всегда так делаете? – спросил Риллиби.
– Всегда», – вздохнул пожилой мужчина. – Если я умру, Лурай, поищи на этих страницах всё, что я знаю или догадываюсь. И если я умру, Лурай, спрячь эту книгу. Они убьют и тебя, если найдут это у тебя.
***
Слово «чума» прозвучало для Тони подобно удару грома средь ясного дня. Это слово начало резонировать в его сознании. Чума. Конечно, он что-то слышал об этом. Кто-то шептался об этом. Святость отрицала, что таковая существовала. Он задался вопросом, зачем постоянно отрицать то, чего не существует. Зачем его отец отправился в Святой Престол и встретился там с Иерархом по поводу чумы?
Чума. Здесь он не видел никаких признаков этого. Здесь никто даже не говорил об этом. Тони провёл много времени с Себастианом Механиком в деревне, изучая местный уклад жизни, встречаясь с людьми, узнавая их получше, но никто даже не упоминал о чуме. Болезни, да. У людей случались болезни. Старые кости и суставы. Неполадки с сердцем. Однако на Траве почти ни у кого не было проблем с лёгкими. Воздух был чистым и не вызывал здесь никаких проблем. Инфекционных заболеваний было немного, если они вообще были. Они были искоренены в этой небольшой популяции, кроме того карантинные офицеры в порту поддерживали чистоту в местах общего пользования.
И вдруг чума?
– Мама, – тихо спросил он, думая о всех тех людях, которых он оставил позади, особенно об одном человеке, который остался на Терре, – чума существует?
Она обратила на него полный ужаса взгляд, готовая солгать. – Да, – призналась Марджори, не в силах солгать этому открытому, вопрошающему лицу. – Да, дома чума. И в любом другом обитаемом мире тоже.
– И здесь?
– Мы думаем, что Трава – единственное место, куда болезнь не добралась. Нам так сказали.
– Так мы здесь, чтобы выяснить это наверняка?
Она кивнула.
– Вы нам ничего не сказали.
– Стелла… – пробормотала Марджори. – Ты знаешь свою сестру.
– Да, но как насчёт меня?
– Нам показалось, что ты слишком молод. Нельзя было допустить даже малейшую утечку информации. Нужно держать это в строжайшем секрете.
– Почему?
– Из-за секты Ветхих, нигилистов, – сказал отец Сандовал, наклоняясь вперед, чтобы взять молодого человека за руку. – Если бы они узнали об этом, то попытались бы занести сюда чуму. Кроме того, людям на Траве всё равно, погибнут ли все остальные миры. Они не хотят, чтобы их беспокоили. Они не хотят сотрудничать со Святым Престолом.
– Но… но это бесчеловечно!
– Несправедливо говорить, что им все равно, – осторожно сказала Марджори. – Давайте скорее скажем, что они не воспринимают информацию. Различные попытки заставить их понять положение дел не привели ни к чему, кроме их раздражения. Отец Сандовал прав, они не хотят, чтобы их беспокоили; но дело не только в этом. В их поведении лежит некий психологический феномен. Я бы даже сказала, патологический. Что-то, что мешает им видеть реальную картину, поэтому мы здесь под ложным предлогом, Тони, как посол и его семья. На самом деле мы здесь для того, чтобы выяснить, есть ли здесь чума. Если нет, мы должны каким-то образом получить разрешение для людей прибыть на Траву и выяснить, почему её здесь нет.
– Вы что-то нашли?
– Пока очень мало. Похоже, здесь нет чумы, но мы не уверены. Асмир Танлиг выясняет у жителей деревни и у слуг в эстансиях, есть ли среди тамошних жителей случаи какие-либо необъяснимых смертей или болезней. Себастиан Механик знает многих портовых рабочих, и он пытается выведать у них ту же информацию. Ни тот, ни другой не знают, почему они должны задавать эти вопросы. Им сказали, что мы проводим научное исследование по заданию Святого Престола. Нам также нужна информация от бонов, но мы, похоже, не можем установить с ними никаких контактов, кроме чисто формальных. Мы пытаемся завести друзей в кругу местной аристократии.
– Вот зачем был затеян этот приём.
– Да.
– Появление Эжени с этой девушкой не помогло делу, не так ли?
– Нет, Тони.
– Но, Святой престол ведь делает что-то? – спросил Тони.
– По словам Риго, делают всё, что они могут. Они не могут заставить ни одно животное, включая человека, выработать антитела к вирусу. В конце концов, если мы обнаружим, что здесь нет чумы, мы отправим несколько образцов тканей отсюда обратно на Святость.
– Образцы тканей? Разве боны позволят тебе это сделать?
– У них нет врачей в их эстансиях, Тони. В любом случае, они должны обращаться к врачам из общин простолюдинов. Я думаю, мы сможем купить любые образцы, которые нам понадобятся. Думаю, излишне будет напоминать, что Стелле лучше пока ничего не говорить.
Отец Сандовал снова вздохнул, жалея, что прожитые годы не дали ему лучшего представления о Стелле и её отце. Стелла, конечно, в конце концов выйдет замуж, и тогда её можно будет научить быть послушной своему мужу, как сейчас её учили быть послушной своим родителям. Но что можно было сделать с Риго? В данной ситуации с бонами нужно было действовать деликатно, а не нахрапом.
Не подозревая о беспокойстве отца Сандовала, Стелла тем временем скакала на симулякре Гиппея. Шёл уже шестой час её тренировочной поездки: глаза остекленели, спина напряжена, ни чувства голода, ни жажды, в трансе, в который она научилась входить усилием воли.
Её отец закончил свой собственный сеанс на тренажёре несколько часов назад. Мастер верховой езды на Гиппеях куда-то исчез. Так что в ближайшие часы никто больше не должен был войти в зимние апартаменты. Она установила хронометраж на семь часов, на два часа дольше, чем когда-либо ездила верхом, и решительно вскочила на симулякр. Как только тренажёр начинал свой отчёт, не было никакого способа остановить эту адскую машину, не было никакого способа слезть, кроме как упасть.
На экранах вокруг неё проносились заросли травы. Устройства по бокам от Стеллы имитировали удары веток, хлеща по её шляпе и пальто. Машина раскачивалась и крутилась, время от времени слегка сбиваясь с ритма, так что она не могла расслабиться. Тело оставалось бдительным, но мозг в конце концов перестал думать и отступил в какую-то неизведанную область за пределами сознательного. Стелла скакала, предаваясь мечтам о Сильване бон Дамфэльсе. Во время приема в Опал Хилл она наблюдала за ним, когда он танцевал с Марджори, пожирала его глазами. Когда она сама танцевала с ним, она как будто впитывала его через свою кожу, принимала его образ в себя, так что он поселился внутри неё, как идеал настоящего мужчины. И с тех пор она мысленно раздевала его, овладевала им, делала с ним всё то, чего еще не делала нискем другими, не из каких-либо соображений морали, а потому, что ещё не нашла того, кого считала достойным себя. Теперь она нашла. Сильван был достоин. Сильван был благороден. Сильван был тем, с кем они могли бы стать парой. Нет! Тот, с кем она будет связана браком. рядом с ним.
Она проигнорировала то, что он сказал Марджори о верховой езде на Гиппеях, проигнорировала его совет новичкам. Это не соответствовало её представлению о нем, поэтому она вычеркнула это из его образа, когда строила его заново, в соответствии со своими собственными потребностями – Евангелие от святого Сильвана, по словам Стеллы, его создательницы.
Машина неслась галопом, её пружины и рычаги раскачивались и скользили, из динамиков мягко доносился стук копыт, проецируемые стебли травы беспрестанно убегали с обеих сторон, мягко хлестали её ритмичными ударами.
В какой-то отдаленной части своего сознания она вела воображаемый разговор с Элейн Брауэр, восторженно рассказывая ей всё о Сильване, об их встрече, о том, как встретились их глаза: – Он полюбил меня в тот самый момент. Он полюбил меня так, как никогда никого раньше не любил.