тве, когда он попытался это сделать. Отец, по крайней мере, заботился о нём и хотел для него самого лучшего. Лучше всего было бы никогда не рождаться или, если это было невозможно, никогда не жить дольше нескольких недель, пока он был ещё слишком мал, чтобы что-то осознать. Что было бы абсолютно лучшим, так это никогда не смотреть на это лицо, сознавая, что оно его собственное.
Тем не менее, Старший Брат не послал Фумо или Яви. Старший брат послал Шоэтая, и это кое-что да значило. Это означало, что Фумо или Яви не должны были знать об этой партии. Если Фумо и Яви не должны были знать, то старший брат Джамлис Зои не знал, и Святой Престол тоже находился в неведении. Следовательно, груз был чем-то, о чём знали только Шоэтай и Фуасои, только эти двое.
– Ты знаешь, кто такие Ветхие? – спросил его однажды Старший Брат ни с того ни с сего, когда Шоэтай убирал кабинет Старшего Брата.
– Это мученики чего-то там, – ответил Шоэтай небрежно.
– Мученики последних дней, – поправил его Старший Брат. – Группа людей, которые посвятили себя тому, чтобы ускорить конец мира. Ты когда-нибудь читал их «Книгу конца»?
Шоэтай покачал головой. Конечно, он не читал никаких заплесневелых еретических книг. За это в Святом Престоле по головке не погладят.
Старший брат словно прочитал его мысли.
– Знаю, что нет. Это один из запрещённых томов. Тем не менее, я думаю, тебе было бы полезно прочитать это, Шоэтай. Я дарую тебе разрешение. Возьми книгу с собой, когда будешь уходить, но не показывайте её никому другому. Особенно, Джамлис Зои.
Это был даже не ридер. Это была бумажная книга старого образца, с побуревшими от времени страницами. Старейшина Фуасои разложил её на столе и просто оставил там, эту старинную штуковину с надписью: «Книга Конца», выделенной золотом на лицевой стороне. Позже Шоэтай спрятал книгу в глубоком кармане своего халата и читал её только тогда, когда был один – большую часть времени. Он почти выучил её наизусть и часто цитировал про себя отдельные её фрагменты.
«Облачённые в свет, мы будем жить в доме света», – декламировал он сейчас про себя, цедя чай сквозь щели в зубах. После конца человечества наступило бы Новое Творение. В Новом Творении он больше не будет носить это лицо и это тело. В Новом Творении он больше не будет деформирован. Он будет облачён только в сияние, прекрасный, как ангел. Как будто это было написано специально для него. Справедливо. Если у людей не было шансов в этой жизни, они могут попытаются в следующей.
– Пусть перемены придут, – прошептал он, делая ещё один глоток чая. – Пусть Новое Творение проявит себя.
Управляющий столовой принес ему чай после яростной перебранки шёпотом с двумя официантами. Шоэтай молча молился, чтобы официанты были одними из первых, кого уберут, причем самым болезненным образом. Конечно, это будет болезненно. Старейшина Фуасои уже говорил ему об этом. Старейшина Фуасои видел чуму. Старейшина Фуасои на самом деле провел почти год в чумном лагере. Старейшина Фуасои был Ветхим. Он сказал, что никто не кто видел чуму не может не стать одним их них.
Как только старейшина Фуасои признался, что на самом деле он из ветхих, Шоэтай добровольным стал преданным новообращенным, хотя они были единственными Ветхими на Траве, и Джамлис Зои убил бы их обоих, если бы узнал. Для того, чтобы сделать то, что нужно было Ветхим, не требовалось больше двух человек. Двух, как сказал ему старейшина Фуасои, будет более чем достаточно.
– Благослови меня, о Создатель, – безмолвно размышлял Шоэтай, глядя сквозь своё собственное отражение на снующие фигуры вокруг корабля, – ибо я очищу твой дом от уродства.
Уродство само по себе было грехом против Творения. Старший Брат даже намекнул, что Создатель дал Шоэтаю это лицо, чтобы донести до Шоэтая определенное знание, знание об абсолютной порочности и недостойности человека, напечатав это послание на плоти Шоэтая, чтобы все могли его видеть. Старейшина Фуасои сказал, что то, чем Шоэтай казался снаружи, на самом деле было всем человечеством внутри. Каким выглядел Шоэтай, таким на самом деле и было человечество. Деформированное. Искажённое. Причуда творения. Разум не должен существовать в такой вонючей, подверженной ошибкам плоти. Плоть годилась для животных, но не для разумных существ, и человечество было экспериментом, который не удался. Для тех немногих, кто помог навести порядок, были уготованы божественные награды. А для остальных наступил бы окончательный конец, который оставил бы вселенную очищенной и непорочной, готовой начать всё сначала.
Под собой он увидел наземные транспортные средства, движущиеся от корабля к зданию порта. Груз должен был находиться в одном из них. Брат Шоэтай решил какое-то время оставаться там, где он был. Пусть толпа расступится, прежде чем он спустится в грузовой отсек. Спешить было некуда. Как только старейшина Фуасои получит груз и распределит его, все на планете умрут, но это займет некоторое время. Вирус не действовал сразу, да и спешить было некуда. Часом больше или меньше не имело бы большого значения. Шоэтай хихикнул, потягивая свой чай. Затем, увидев, что хихиканье сделало с его отражением в окне, он остановился и отвернулся, так чтобы больше не видеть себя.
В своем кабинете в монастыре старший брат Ноази Фуасои облокотился на стол, подавляя боль в животе. Вторая пересадка желудка и кишечника прошла ничуть не лучше, чем первая, даже несмотря на то, что офис тщательно обследовал кающихся братьев в поисках максимально близкого соответствия тканей. Это было лучшее, что врачи могли сделать здесь, на Траве, и даже тогда они были крайне недовольны тем, что донор не отдал свое тело добровольно. Его органы использовали после того, как он получил смертельное ранение в голову (как сообщил им старейшина Фуасои) при неудачном падении с башни. На Траве не было средств для клонирования тканей и органов, и в то время как старший брат Ноази Фуасои из Святого Престола обладал достаточным влиянием, чтобы вернуться в Святость и подождать, пока ему клонируют кишечник, Ветхий брат Джорни Шейлс не мог тратить время попусту.
– Можно подумать…» – прорычал он про себя слова, которые повторял каждый раз, когда у него болели внутренности, – можно подумать, что Создатель может даровал освобождение тем из нас, кто выполняет Его работу.
– Простите, ваша светлость? – подал голос Яви Фуш со своего места за столом у окна. – Простите?
– Ничего, – прорычал Старший. – У меня опять колики, наверное, это всё из-за того, что я съел.
Хотя это было совсем не из-за пищи, которую он ел. Это была плоть, вот и всё. Подверженная ошибкам плоть. Полная вони, боли и гнили. Вместилище слабости и глупых, уродливых аппетитов и грязных выделений. В следующем творении не было бы плоти, по крайней мере, для тех, кто очистил это творение. Старейшина Фуасои вцепился в край стола и вспотел, думая о других временах и местах, пока ждал, когда пройдет очередная судорога.
До лагеря он никогда по-настоящему не ощущал боли. Тогда его звали Джорни, пятнадцатилетнего мальчика притащили в лагерь вместе с его дядей Шейлзом. Когда-то он жил с дядей Шейлзом в рыбацком городке, ходил в школу, рыбачил с пирса, катался на лодке, когда была хорошая погода, писал любовные записки Джерандре Андрауз, милой малышке Джерри с задорной попкой, задаваясь вопросом, достаточно ли он взрослый, чтобы действительно что-то делать о ней. На следующий день он был там, в лагере, переполненный пятнадцатью другими мужчинами и мальчиками в одной комнате, лишённый школы, девочек, рыбалки и дяди Шейлса.
Позже, когда он спросил, они сказали ему, что дядя умер. Он думал, что тогда они его отпустят, но они этого не сделали. Они продолжали осматривать его в поисках язв, подобных тем, что были у большинства людей в лагере.
И вот однажды в лагере произошла Ветхая проповедь. Проповедь о том, что настал Конец Времён для человека. Пришло время человеку уйти, ибо он был всего лишь гнилой плотью и разлагающимися костями. Пришло время оставить вселенную чистой для следующего поколения. Те, кто умер сейчас, воскреснут в Новом Творении, облачённые в свет, прекрасные, как рассвет.
Тогда Джорни понял, что случилось с дядей Шейлзом. Он сбросил свою плоть, чтобы вернуться, одетый во все светлое, как ангел.
Джорни заплакал, впервые позволив себе заплакать вслух, прямо там, на пыльной улице лагеря, спрятавшись за одним из чахлых деревьев. Он дождался, пока Ветхий проповедник закончит, подошёл к нему и сказал, кто он такой, и что его дядя умер, и он хочет выбраться из лагеря. Мужчина похлопал его по плечу и сказал, что может вытащить его, что Джорни может прямо сейчас обратиться в их веру. Он сел в грузовик с этим человеком, и они осмотрели его со всех сторон, чтобы увидеть, есть ли у него какие-нибудь язвы, и когда они увидели, что у него их нет, они спрятали его под какими-то вещами, пока они тайно вывозили его в место, где было много людей и других детей, и ни у кого не было язв. Не то чтобы им действительно пришлось провозить его контрабандой. Ветхий наставник сказал, что коменданту лагеря заплатили. Заплатили за то, чтобы Ветхий мог проповедовать и приносить утешение умирающим.
Когда ему было семнадцать, Ветхие отправили его на Святость послушником с инструкциями учиться, работать и подниматься в иерархии. Он стал членом Бюро Приемлемой Доктрины. Это Ветхие, подкупив людей, организовали всё так, что Святой Престол отправил его на Траву. Миру Травы пришло время присоединиться к другим домам человека. Время для очистки Травы пришло.
И теперь он был здесь, готовый распространить чуму, которая убила всё. Если дядя Шейлз заслужил чуму, то не было никого, кто бы этого не заслуживал. Если дядя Шейлз умер, то все должны были умереть.
Он открыл глаза, с удивлением обнаружив, что напротив него стоял его начальник в Святом Престоле, старший брат Джамлис Зои.
– Ты неважно выглядишь, Фуасои.
– Ничего серьёзного, Старший Брат. Небольшой приступ кишечных колик, вот и всё.