– Какая-то вакцина? – спросил он жену, не веря.
Она кивнула, подошла ближе к нему, фактически обняла его.
– Нет, не вакцина. О, Риго, я действительно думаю, что мы нашли ответ.
Он потянулся к ней, но она уже отвернулась.
Марджори и Лис Бергрем провели следующий день после их открытия, беспокойно прохаживаясь взад и вперед по гулкой комнате, где они работали. Вскоре пришло сообщение из Семлинга. В течение нескольких часов после полученного лечения все заражённые начали поправляться.
Марджори плакала от радости.
– Теперь мы можем сообщить всем.
Она подошла к коммутатору, чтобы позвонить брату Майноа. Только тогда она узнала, что за несколько дней до этого он умер на коленях у одного из фоксенов. Только тогда она поняла часть из того, что Первый пытался ей тогда сказать.
***
– Наша работа окончена, – сказала Марджори. – То, для чего нас послали, сделано.
Она, Риго и отец Сандовал сидели за столиком в ресторане мэра Би и пили настоящий земной кофе. Вокруг них шла работа по восстановлению и обновлению города. У подножия улицы проезжали носильщики со своим скорбным грузом, и Марджори отводила глаза. Она не хотела больше думать о смерти.
– Так вы говорите, – сказал отец Сандовал тем отчужденным тоном, которым он пользовался в последнее время. – Но я не видел никаких доказательств этого.
– Думаю, я могу объяснить. По крайней мере, я могу рассказать вам то, что я узнала от Лис Бергрем.
Марджори сложила руки на коленях, как делала это в детстве.
– Лис говорит, что всё в нашей Вселенной, имеет почти одинаковый набор лево- и правосторонних молекул. Она говорит, что нет никакой известной нам причины, почему некоторые молекулы закручены в одну сторону, а некоторые – в другую, но они есть везде. Некоторые из этих веществ необходимы для различных форм жизни, и одним из них является питательное вещество L-аланин. L-аланин существует везде, во всех известных нам обитаемых мирах. Человеческие клетки, большинство клеток, не могут обойтись без него. Однако здесь, на Траве, развился вирус, который в процессе своего размножения продуцирует фермент анизомеразу, превращающий L-аланин в D-аланин. L-аланин является обычной формой. D-аланин – это его зеркальное отражение, изомер, и он не существует больше нигде, кроме как здесь, на Траве.
Она прервалась на мгновение, чтобы выпить и обменяться взглядом с Риго. Тот небрежно махнул рукой, как бы говоря ей, чтобы она продолжала.
– Через сотни тысяч лет вирус широко распространился здесь, в живых клетках растений. После того, как растения погибали, форма D выходила в окружающую среду. Со временем здесь, на Траве, форма D стала такой же распространенной, как и форма L. Это важный факт. Здесь, на Траве, повсюду сосуществуют D-аланин и L-аланин. Мы не можем ни дышать, ни пить этот кофе, ни есть что-либо, выращенное здесь, чтобы не впустить их в себя вместе с вирусом.
В ту самую минуту, когда мы сошли с корабля, мы заразились. Вирус в воздухе, в пыли, в воде. Однако для размножения вирусу нужен кофактор. Своеобразный активатор. D-аланин является таким кофактором. Вирусный белок связывается с этим кофактором, а затем очень быстро превращает L-форму в D. Однако вирус работает в обе стороны. Он также может связываться с L-аланином, и когда это происходит, вирусный белок превращает D-форму в L. Связывание с D-аланином здесь почти не занимает времени, поскольку его здесь в избытке. На Терре, например, где в пространстве может присутствовать всего несколько случайных молекул, это может занять много времени. другом месте. Вот почему на Траве нет чумы. Как только мы начали дышать здешним воздухом, все наши клетки беспрестанно снабжались и D и L-формами этого вещества.
Итак, здесь вирус инвертирует L -форму, которая нам необходима для жизни, в D, которую наш организм не может использовать. Однако, поскольку и D, и L в изобилии, обе формы одновременно превращаются, и каждая из наших клеток находит достаточное количество L-аланина, чтобы продолжать жить. На других планетах изначально было мало или совсем не было D-аланина и клетки не могли его использовать. Когда человеческие клетки умирали, вирусы мигрировали в соседние клетки и процесс повторялся. У людей появлялись язвы, которые распространялись по всему телу. Бинты, вода для мытья, все, что касалось тела, служило источником инфекции, а мертвые клетки служили кофактором для вновь инфицированных клеток.
– Но не здесь, – сухо заметил Риго.
– Не здесь. На траве много как D- так и L-аланина; наши клетки выживают. Жизненный цикл вируса прерывается, клетки погибают естественным путем. Люди приходят сюда, заражаются и уходят, даже не подозревая об этом…
– И его, вирус распространили летучие мыши? – спросил отец Сандовал.
– Доктор говорит, что летучие мыши не используют аланин. Это всего лишь одна из множества аминокислот, и летучие мыши её просто не используют. Однако в крови других животных есть аланин. Летучей мыши это не нужно, поэтому вирусы и сопутствующие факторы существуют в кровяных тельцах летучей мыши. Когда летучие мыши умирают и высыхают, их внутренности, наполненные вирусами и кофакторами, становятся похожими на гриб со спорами. Мёртвые кровососущие летучие мыши – идеальный переносчик.
– Да, но вы до сих пор ничего не поведали нам о лечении, – сказал отец Сандовал.
– Всё, что нужно, отец, это распылить вокруг огромное количество D-аланина. Малые дозы не годятся. Если кто-то получит небольшие его дозы, то он просто свяжется с ферментом, и клетки погибнут. Но если они получат, больше, чем необходимо для связывания, тогда возникнут равные пропорции преобразования L в D и D в L. На Семлинге быстро обнаружили, что это чрезвычайно легко сделать.
Отец Сандовал покачал головой.
– Это звучит так просто. Но ведь арбаи не смогли избавиться от чумы, какими бы мудрыми они ни были?
– Возможно, они умерли быстрее, чем мы. Мой информатор не знает.
– Твой информатор? – сказал Риго. – Лис! Тебе мало лошадей, Марджори?
Она предостерегающе нахмурилась, сдерживая внезапный гнев.
– Перестань, Риго. Если ты служишь послом на Траве, значит ты также являешься послом и у них. Они не животные.
– Это не вам решать, – сказал священник. – Это вопрос к церкви, Марджори.. Они могут быть разумными и при этом оставаться животными. Ваши отношения с ними могут быть серьезной ошибкой. Я предостерегаю вас! Под страхом отлучения от церкви, Марджори. Не продолжайте это бездумное преклонение перед этими существами.
Марджори спокойно посмотрела на священника.
Она взяла на себя обязательство.
Марджори поднялась со стула, наклонилась вперёд и спокойно сказала: – Вы двое… вы двое можете идти к чёрту.
Она повернулась и ушла, оставив их смотреть ей вслед; на их лицах гнев сменялся изумлением.
Все, о чем мог думать Риго, глядя ей в спину, так это то, о ком она думает теперь, когда Сильван мёртв.
– Отец?
Мужчины подняли глаза и увидели отца Джеймса, стоящего рядом с ними. Отец Сандовал коротко кивнул ему.
– Я пришёл попрощаться, – сказал младший священник, с лёгкой дрожью в голосе.
– Ты помнишь, о чём я тебе говорил? – спросил отец Сандовал сквозь зубы.
– Да, отец. Я глубоко сожалею, что вы не можете понять мою точку зрения. Однако я чувствую, что вы ошибаетесь, и моя совесть не позволит…
– Послушание позволит!
Молодой человек покачал головой и продолжил.
– Моя совесть больше не позволяет мне колебаться.
– Ты возвращаешься в лес? Несмотря на то, что я тебе сказал?
– Да. Я согласен с Марджори, что это может быть самая важная работа, которую мы должны сделать.
Ноздри Риго затрепетали.
– Что это за работа? Больше благотворительности? Расселение бездомных? Вдовы и сироты?
Отец Джеймс покачал головой, бросив на Риго проницательный взгляд.
– Никаких вдов и сирот. Нет. Лисы – единственная разумная раса, которую когда-либо находил человек. Я уже отправил запрос в Церковь в изгнании. Несмотря на то, что говорит отец Сандовал, я уверен, что Секретариат сочтёт важным для нас завязать дружбу с расой фоксенов.
Он ушёл, как и Марджори, оставив их двоих обсуждать случившееся, зная, что все, что они могут предложить, так же бесполезно, как и то, что они уже сделали.
***
В Древесном Городе Арбаев весна сменилась бесконечным летом, а лето – бесконечной осенью. Сезон медленно приближался к зиме, день за днём, в каком-то безмятежном тумане. Жители города знали, что скоро должны спуститься на зимние квартиры, но медлили. Солнце ещё блестело на верхушках деревьев. Ветер лишь изредка был прохладным. Большинстве дней были ещё достаточно теёплыми, чтобы посидеть у открытого окна с книгой или с письмом…
– Мой дорогой Риго, – писала Марджори. – Ты просишь Тони и меня вернуться на Терру. Тони должен ответить за себя. Я писала несколько раз с тех пор, как ты отбыл с Травы, пытаясь объяснить, почему я не могу вернуться. Кажется глупым использовать одни и те же слова снова и снова, Здесь, на Траве, осень. Это означает, что годы прошли там, где находитесь вы. Я удивляюсь, почему тебя вообще это волнует спустя столько времени.
Она выглянула в окно своего дома и увидела, как Риллиби выходит на площадь, возвращаясь с восхождения на деревья в лесу. Зелёные Братья на Траве продолжали свой труд. Кто станет разводить травяные сады, если Братья уйдут?
– Все листья скручиваются, или опадают, – крикнул ей Риллиби. Он остановился рядом со Стеллой, которая читала на площади. – Лягушки зарываются в грязь.
Стелла оторвалась от книги. Лицо у нее было открытое и какое-то детское.
– Даже пушистики?
– И эти тоже, – ответил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.
Марджори вернулась к своему письму.
– Спасибо, что проинформировал нам о том, что произошло в Святом Престоле. Мы уже слышали, что Иерарх был свергнут заочно, а сама Святость была захвачена и в значительной степени разрушена. В последний раз, когда Риллиби был в Коммонсе, ему сказали, что Святость – это всего лишь оболочка, что ангелы на башнях возносят свои трубы к пустому небу.