– Дом и так принадлежит ей по праву собственницы. – Лунин почувствовал, как на мгновение в животе стало теплее, это разбежался во все стороны маленький, прорвавший его эмоциональную оборону всплеск злорадства. Ему все же удалось сбить спесь с чересчур заносчивой собеседницы.
– Он отдал ей дом? – Наташа изумленно смотрела на Лунина. – Он отдал ей наш дом?
– Возможно, он исходил из того, что это его дом.
Вид у Наташи был столь ошеломленный, что Илье тут же стало стыдно за промелькнувшую мимо секунду мимолетного торжества.
– Отец всегда говорил, что это будет наш дом, что он построил его для всех нас, – пробормотала Наташа. – Пару раз он даже, когда был в особо благодушном настроении, начинал рассуждать о том, что дом останется всем нам после его смерти.
– Интересная тема для благодушного настроения, – не удержался Илья, но Наташа не обратила внимания на его реплику.
– Он говорил, что каждый, если что-то вдруг пойдет не так, сможет приехать и жить в этом доме, хоть до конца жизни. Вы понимаете?
– Если честно, не очень, – признался Илья.
– Этот дом был как морковка для всех нас, а мы сами – как ослики, бегущие за этой морковкой.
– Но ведь жильем, кажется, все из вас обеспечены.
– Дело не в жилье как таковом и даже не в тех деньгах, что все это стоит. – Наташа вздохнула, ей явно не хватало слов, чтобы объяснить все постороннему человеку. – Дом – это был символ. Символ того, что мы можем собраться все вместе, что, как бы мы друг к другу ни относились, мы одна семья. А что теперь? Ни отца, ни дома. Вряд ли мы уже когда-то соберемся все вместе.
Наташа вскочила с кресла.
– Можно, я пойду? Вряд ли я могу еще чем-то быть для вас полезна.
Илья молча кивнул.
– Я попрошу Андрея зайти к вам минут через десять, – Наташа взглянула на стоящую перед Ильей чашку с остывшим кофе и попыталась выдавить из себя улыбку, – чтобы у вас было время спокойно поесть.
Илья еще раз кивнул. После того как дверь закрылась, он одной рукой придвинул к себе тарелку с оставшимися бутербродами, а другой – бокал с коньяком.
– Морковка, – задумчиво пробормотал Лунин, перед тем как отправить в рот первый из двух оставшихся бутербродов, – кому-то висящая перед носом морковка могла надоесть. Даже если она висела перед чужим носом.
Управившись с бутербродами, которые были быстро запиты уже холодным кофе, а затем, неторопливо, остатками коньяка, Илья почувствовал себя значительно лучше, хотя желание поспать никуда не исчезло. Как следует оглядевшись по сторонам, Лунин понял, что специальной кнопки, нажатием которой можно вызвать прислугу и попросить ее унести грязную посуду, в кабинете нет. Это несколько удивило Илью, неоднократно читавшего о подобных приспособлениях в детективных романах, повествующих о жизни и, как правило, смерти богатых людей. Возможно, Игорь Владимирович не был в курсе подобного достижения технической мысли, хотя, как казалось Лунину, подобная кнопка, правда в виде колокольчика, существовала еще во времена Шерлока Холмса. Еще раз оглядевшись, Илья не придумал ничего лучше, как переставить посуду на широкий подоконник и закрыть жалюзи.
Лунин как раз в очередной раз осматривал кабинет в поисках выключателя, когда дверь приоткрылась.
– Я могу зайти? – осведомился Андрей, просунувший голову в образовавшийся проем.
– Вы очень кстати, – обрадовался Лунин, – не могу найти, где тут свет включается.
– Вроде день еще, – удивился мужчина, – можно окно открыть, светло будет.
– Так уютнее. – Илья покосился на плотно закрытые жалюзи.
– Ну, хорошо, – хмыкнул Наташин муж, – а свет здесь из коридора включается. Почему так, можете у Володьки спросить, это он эту хибару проектировал.
– Вам не нравится проект? – уточнил Лунин у Андрея, когда тот наконец оказался в кабинете целиком.
– Да как сказать, – тот неопределенно пожал плечами, – слишком уж стекла много, так и боишься обо что-нибудь расшибиться. Да и туалеты…
– А что с ними? – заинтересовался Илья, подумав о том, что и ему самому было бы неплохо посетить одно из подобных заведений.
– На втором этаже в каждой спальне сделано по туалету, – произнес Андрей и замолчал. Видя непонимание, отразившееся на лице Лунина, он продолжил: – Не при спальне, а прямо в спальне. Нет, они, конечно, выгорожены. Но, – лицо Андрея приняло страдальческое выражение, – стенки же стеклянные! И дверь! Я один раз такое в Таиланде видел, мы в отеле для молодых пар останавливались. Правда, я и тогда не в восторге был. А здесь, ну к чему это? Еще и душевая там же. Ну ладно, душ, это можно понять, и то, это только в кино все красиво. Знаете, так в некоторых фильмах снимают – мокрое запотевшее стекло, потом к нему прижимается чья-то рука, затем все тело, затем становятся видны руки другого человека…
– Кажется, что-то видел, – подбодрил собеседника Лунин.
– Наверняка. Только это все замечательно, когда в душе стоит красивое женское тело и скользит там в разные стороны. А когда это тело твое собственное, а у тебя уже, извините, животик и ножки кривенькие, то тут никакой красоты нет.
Андрей печально вздохнул, и Лунин с облегчением понял, что тот ведет речь о своих собственных ногах и животике.
– Ну а все прочие дела за стеклом делать – это вообще катастрофа. Хорошо хоть, там не просто стекло, а стеклопакеты, в спальне никаких звуков не слышно.
– Да, – согласился Лунин, – интересный проект.
Мгновение Илья помедлил, затем решил, что не стоит оттягивать неизбежное.
– Скажите, а как вы собирались Игорю Владимировичу долг отдавать? Кстати, когда там крайний срок по вашему уговору был?
– Почему был? – пробормотал мгновенно побледневший Андрей. – Он еще не вышел… Почти не вышел.
– Сегодня, значит, – удовлетворенно кивнул Лунин. – Интересная у нас с вами ситуация получается, Андрей Львович. И супруга ваша не в курсе событий, и лицо, которому вы деньги проиграли, внезапно скончалось. – Илья причмокнул губами, с наслаждением смакуя каждое слово. – И ваше лицо какое-то бледное. Что с вами, Андрей Львович?
– Это не я! – ожесточенно затряс головой Наташин муж, испуганно вжимаясь в спинку кресла. – Вы слышите, это не я! Я все время был рядом, рядом с женой, пока не кончился этот дурацкий фейерверк. Спросите Наташу, она вам подтвердит.
– Если вы так настаиваете, непременно спрошу. Хотя, конечно, жена – это не самый лучший свидетель. Еще кто-нибудь может подтвердить, что вы все это время находились во дворе дома?
– Так вы спросите! – Андрей театрально всплеснул руками. – Спросите, наверняка кто-то видел. Я же их не опрашивал. У меня и мысли такой не было, что вам в голову могут прийти столь дикие подозрения. Я стоял, задрав голову в небо, пока у меня шея не затекла, потом покрутил немного головой из стороны в сторону, чтобы кровь разогнать, и стал дальше смотреть.
– А когда вы головой крутили, не обратили внимания, в этот момент никто не отлучался?
Андрей напряженно сдвинул брови и зашевелил губами, словно перебирая в памяти имена всех присутствующих на торжестве.
– Получается, если я скажу, что кого-то не было, вы этого человека будете считать убийцей Игоря Владимировича? – Он растерянно взглянул на Лунина.
– Вовсе нет, – заверил собеседника Лунин. – Я всего лишь задам этому человеку вопрос, не отлучался ли он куда-либо во время фейерверка, а дальше все будет зависеть уже от ответа этого человека.
– Ясно, – задумчиво произнес Наташин муж. – Только это не он.
– Кто – не он? – растерялся Лунин.
– Это не он, – повторил Андрей, наклонившись над столом так, чтобы быть ближе к следователю, – это она. Когда я разминал шею, я на мгновение повернулся к крыльцу и видел, как Оксана выходила из дома.
– Вы уверены?
– Уверен, – кадык на шее Андрея судорожно дернулся, – крыльцо хорошо освещено. К тому же она именно выходила из дома. Понимаете? Она шла в нашу сторону.
– А что Оксана, она заметила, что вы на нее смотрите?
– Не думаю, – Андрей отрицательно качнул головой, – между нами стояла Наташа и кто-то еще, кто, я не помню. Да и потом, мы ведь все собрались во дворе, там было достаточно темно, в придачу все эти вспышки от фейерверков. Вряд ли она могла вообще кого-то заметить.
Илья задумчиво кивнул. За последний час, после общения с большей частью свидетелей, каждый из которых по умолчанию являлся еще и подозреваемым, ситуация не только не прояснилась, но и окончательно запуталась. Почти у каждого из находящихся в усадьбе людей была не только возможность, но и мотив для того, чтобы незаметно от остальных подняться на второй этаж, двумя ударами по голове прибить вредного старика, а затем вернуться и полюбоваться последними всполохами разноцветных огней, разрывающих вечернее небо. И вот теперь ко всем прочим добавилась еще и Оксана.
– Да, Оксана, – Андрей нервно смахнул рукавом выступившие на бледном лбу капельки пота, – она ведь могла.
– Могла? – Илья оценивающе взглянул на собеседника. – Что именно?
– Ну как же, – заторопился Андрей, – она могла зайти в дом, подняться к Игорю Владимировичу… Неужели вам самому неясно?
– А зачем ей это? – Илья старательно изобразил на лице непонимание.
– Так ведь из-за Павла, – Андрей вновь провел рукавом по лицу, – это жених ее. Ну, может, не жених пока, но ухажер, это точно.
– У нас есть еще и Павел? И какое он имеет отношение ко всей этой истории?
– Отношение, – фыркнул Андрей, – вы лучше спросите, какое отношение было к Павлу у Игоря Владимировича.
– Я так понимаю, в бильярд Оксанин поклонник играть не умеет, – предположил Лунин, вновь упираясь щекой в подставленную ладонь.
– Он вообще ничего не умеет, – от возмущения Андрей чуть не выпрыгнул из кресла, – он у нас, видите ли, художник. Художник от слова «худо». Что-то малюет, но так худо, что его художества никто не покупает. Может, конечно, чего и берут, но за такую цену, что дай бог, чтоб на новые краски хватило.
– Вы думаете, после смерти Игоря Владимировича картины Павла станут пользоваться большим спросом?