– Но разве это повод, чтобы убивать родного отца?
– Вот мы и добрались до самого интересного, – кивнула Оксана. – Повод был. Повод, скажу я, весомый. Отец унизил ее, очень жестко, можно сказать, жестоко. Во всяком случае, она сама считает именно так.
– И в чем же заключается это унижение? – насторожился Лунин.
– Вы уже слышали про то, что Андрюша проигрался отцу в бильярд? – Оксана повернулась к Лунину и, опершись о стекло локтями, нависла над столешницей тяжелой грудью. – Соточку.
– А вы про это тоже знаете? – удивился Илья. – Мне Владимир сказал, что, кроме него, никто не в курсе.
– Владимир сказал. – Оксана широко улыбнулась, продемонстрировав Лунину два ряда крупных, как и все у нее, белоснежных зубов. – Владимир, когда что-то говорит, во-первых, пусть по сторонам смотрит, а во-вторых, вопит потише. А то они же с Андрюшкой после всего этого дела в беседке, видите ли, уединились. А там, можно подумать, стены железобетонные, никто не слышит, как они орут друг на друга. Мы с Наташкой как раз на крыльцо из дома вышли да их крики и услыхали. Андрей ведь уже до этого отцу проигрывал, правда, поменьше нынешнего, так что понять, о чем речь, труда не составило. Наташка прям вся в лице переменилась, позеленела. Побледнеть-то она не может, и так как поганка, так что, когда нервничает, она вся аж зеленая становится. Вот она такая зеленая к отцу и рванула. Отношения выяснять.
– И что? – заинтересовался Илья.
– Что – выяснила или что – с отношениями? – Оксана откинулась на спинку кресла и, совершенно не стесняясь Лунина, зевнула, широко открыв рот. – Думаю, ничего хорошего она не выяснила, но я ее и не расспрашивала. С отношениями, соответственно, тоже ничего хорошего. Но на людях Наташка старательно делала вид, что вообще ничего обо всей этой истории не знает.
– И вы, я так понимаю, тоже.
– И я, – Оксана согласно кивнула, – меня вообще эта история мало касалась. Но я вам одно скажу: для Наташки это не просто проигрыш был. Это было унижение. Может быть, она и смирилась с тем, что у нее вместо принца Андрюшка, но все равно была уверена, что отец никогда не посмеет сделать ей больно. А оказалось, что запросто. Да и сумма, по правде говоря, запредельная. Сто тысяч, им и взять-то ее негде было, разве что квартиру продать.
Оксана вновь принялась шарить рукой в своей сумочке.
– Хотя был еще один вариант. Отец мог дать ей денег. В долг или даже просто так, подарить. А Андрюшка рассчитался бы с ним этими деньгами. Но, зная отца, он если бы так и сделал, то только в самый последний момент. Может быть, он так и планировал.
– Но не успел, – закончил за нее фразу Лунин.
– Но не успел, – эхом отозвалась Оксана, извлекая из сумочки зажигалку. – Может, пойду я, сигаретку выкурю? Все равно, что знала, уже рассказала вам, может, даже и лишнего чего приплела.
– Хорошо, – кивнул Илья. – Если вдруг встретите полицейского, не этих, которые в форме, а другого, он сюда недавно приехал…
– Вадика? – перебила его Оксана. – Так он и утром приезжал. Симпатичный.
– Вот если увидите этого симпатичного, попросите ко мне зайти.
Кивнув Лунину на прощание, Оксана вышла из кабинета. Илья некоторое время разглядывал захлопнувшуюся дверь, затем закрыл глаза и предался тягостным размышлениям о том, как всего несколько набранных лишних килограммов могут перевести человека из категории «симпатичных» в категорию «толстячков», и какие неимоверные усилия и самоистязание могут потребоваться, чтобы вновь вернуться в первую категорию. Хотя в своей изначальной принадлежности к этой самой, первой категории Илья на сто процентов уверен не был.
Глава 5,в которой Лунин подводит предварительные итоги и понимает, что на самом деле ничего не понял
– Ты чего тут, уснул? – Жизнерадостный голос Вадима вырвал Лунина из полудремы. – А что это у тебя тут едой пахнет?
Принюхавшись, оперативник огляделся по сторонам. Не увидев ничего заслуживающего внимания, он недовольно поморщился и обвинительно ткнул указательным пальцем в сторону Лунина.
– Ведь была еда, чую. Ветчиной пахнет и коньяком. Коньяк был, точно. Ты что, Лунин, без меня коньяк пил и все выдул?
– Вот, – Илья немного приоткрыл жалюзи, – еще лимон остался. Будешь?
– У меня от них изжога. – Вадим уселся в кресло и с недовольным видом скрестил на груди руки. – Похоже, и от тебя скоро будет. Нет там никаких следов за забором, одна крапива. Я, вон, весь искололся.
– Уверен? – Илья недоверчиво взглянул на оперативника.
– В чем, в крапиве? Там такие заросли, что, если бы кто вчера лазил, сразу было бы видно. Удивительное дело, такой поселок, весь из себя элитный, а за забором не косят.
– Может, специально, чтобы никто не лазил? – предположил Лунин.
– Вот именно, никто, – саркастически усмехнулся Вадим, – с чего ты решил для меня сделать исключение? Да, у соседа я тоже был. Сам-то он с жуткого похмелья, похлеще твоего, так что про вчерашний день вообще мало что сказать может. Но то, что через его участок никто чужой перебраться не мог, – это факт.
– С чего такая уверенность? У него есть камеры?
– Нет у него камер, – усмехнулся оперативник, – у него Молли и Роджер.
– Нельзя ли конкретнее?
– Да уж куда конкретнее, два ротвейлера. Такие рожи, пошире твоей будут. И глаза, я тебе так скажу, в них смотреть страшно, такие они, – Зубарев наморщил лоб, подбирая подходящее слово, – голодные.
– Интересно, – откинувшись на спинку кресла, Илья заложил руки за голову, – у Фильченко доберманы, у соседа ротвейлеры… Рокси здесь бы понравилось.
– Я смотрю, тебе самому здесь нравится. Ладно, давай рассказывай, чего ты тут под коньячок выведал? Или твой мозг под воздействием алкоголя окончательно перестал функционировать?
– Нормально все у меня функционирует, – насупился Лунин, подумав о том, что Зубарев вовсе не такой уж и симпатяга, как думают некоторые, – не хуже, чем у других.
– «Не хуже», – передразнил Вадим. – А должно быть лучше. Как там ваш главный сказал? Вы же элита сыска. Элита!
Лунин, как и все остальные следователи управления, месяц назад смотревший видеозапись поздравления председателя следственного комитета по случаю Дня работника следственных органов, еще больше нахмурился. Он, как и любой сотрудник любого следственного управления, прекрасно знал, что, по мнению оперативников, преступления раскрывают именно полицейские, следователи же нужны лишь для того, чтобы красиво оформить всю собранную для них информацию и подготовить дела для передачи в прокуратуру и в дальнейшем в суд. И конечно же, он, как и всякий уважающий себя следователь, с мнением оперативников согласен не был. Но вступать в перепалку с Зубаревым не хотелось.
– Да как тебе сказать, – Илья извлек из лежащей на столе папки ручку и чистый лист бумаги, – версий несколько. Точнее, сколько людей, столько и версий. Сперва я пообщался с Красильниковыми.
– И что говорят старички?
– Не такие уж они и старые, – заступился за семейную пару Лунин.
– Это ты не такой молодой, – рассмеялся Зубарев. – Ну, так что они, на кого батон крошат?
– Красильниковы ничего внятного не сказали. Мария Геннадиевна полагает, что убийцей мог быть Владимир, но лишь потому, что у него руки крепкие и лицо мрачное, а ее мужу категорически не нравится Наташин муж, но тоже ничего конкретного он сказать не может.
– Ну, это нормально, – благодушно кивнул майор, – катить на человека бочку только потому, что он не нравится, – это нормально, я бы сказал, это наша народная традиция.
– Угу, – невразумительно промычал Илья, прикидывая, какими еще поговорками удивит его сегодня Зубарев. – Так вот, потом я пообщался с вдовой убитого.
– Вдова! – Вадим восхищенно причмокнул губами. – А ты ее где видел?
– Сначала у бассейна, – Илья аккуратно записал новое имя на листке бумаги, – потом в бассейне.
– Ох, ничего себе, – восхитился Зубарев. – Молодчик, везде успеваешь. И коньячку хапнуть, и у бассейна порезвиться. Ну, как она тебе?
– Она мне, – Илья укоризненно взглянул на оперативника, – сказала, что самой злопамятной в их семье всегда была Оксана.
– Крепкая тетка, у такой рука не дрогнет, – одобрил Вадим, – а если впервой и задрожит малость, то со второй попытки точно не ошибется.
– Ты думаешь, что это она нанесла оба удара?
– Ничего я пока не думаю. – Майор пожал плечами и взглянул на лежащий на столе лист бумаги. – Давай заполняй дальше свою таблицу.
– Дальше я разговаривал с Егором.
– И что же поведал тебе сей юноша бледный со взором горящим?
– Сей юноша имеет крайне напряженные отношения со старшим братом и, так же как все остальные, недолюбливает Яну, но в убийстве он никого не обвиняет.
– Никого из этих двоих? – уточнил Зубарев.
– Никого вообще.
– А вот это подозрительно. – Вадим выставил указательный палец. – Похоже, парень хочет казаться лучше, чем он есть на самом деле.
– Может быть, – вздохнул Илья, – мне кажется, здесь все в той или иной степени хотят казаться лучше, чем они есть.
– Это философское утверждение или результат напряженного анализа поведения подозреваемых? – усмехнулся оперативник.
– Потом был Владимир, – проигнорировал вопрос Лунин, – между прочим, он тоже никого напрямую не обвинял, но рассказал мне две странные истории. Во-первых, покойный Фильченко подозревал Красильниковых в воровстве и даже нанял частного детектива следить за ними.
– Так вот зачем тебе эти следопыты понадобились, – понимающе кивнул майор. – Поищем. Только это по телефону не сделаешь, придется с каждым поговорить лично.
– Не думаю, что их у нас в городе слишком много.
– Надеюсь. Если повезет, завтра к вечеру информация будет. А что у тебя «во-вторых»?
– Во-вторых, Владимир рассказал мне одну удивительную историю. Оказывается, пару месяцев назад Фильченко обыграл в бильярд Наташиного мужа, причем на крупную сумму.
– Крупная – это по нынешним временам сколько? – уточнил оперативник.