«Дмитрий Романович, к сожалению, мои планы не совпадают с вашими. Думаю, мне надо пока уехать. Пожалуйста, позаботьтесь о Рокси.
– Да уж, – растерянно пробормотал полковник, – несовпадение вышло, это точно.
Изотов взглянул на застывшего неподвижно начальника управления. Вспышка ярости у него уже прошла, и теперь Хованский апатично разглядывал какую-то, видимую лишь ему, точку на оконном стекле.
– Что делать будем, Дмитрий Романович? – осмелился побеспокоить шефа Изотов.
– А что тут сделаешь? – Генерал равнодушно пожал плечами. – Заберу Рокси себе.
– Я вообще-то о Лунине, – после некоторого замешательства уточнил полковник.
– Ах, о Лунине!
Начальник следственного управления улыбнулся ему столь ласково, что Изотов испугался, не сошел ли шеф с ума от пережитого потрясения. Секунду спустя он убедился, что Хованского списывать со счетов еще рано.
– Лунина объявить в розыск по подозрению в серии убийств, а также нападении на сотрудника полиции, – отчеканил Хованский, – все дела в производстве объединить, полковнику Изотову объявить выговор за затягивание расследования и низкую активность в проведении следственно-оперативных мероприятий. Вопросы есть?
– Никак нет! – Виктор Борисович вытянулся по стойке смирно.
– Тогда работай, Изотов, – уже более снисходительно произнес генерал-майор, – докажи, что ты не зря полковничьи погоны носишь. Найди мне Лунина!
Вернувшись в следственный комитет, Хованский заперся в кабинете и долго расхаживал из стороны в сторону, пытаясь найти правильный выход из сложившейся ситуации. В конце концов, осушив для храбрости почти полный бокал коньяка, Дмитрий Романович достал смартфон и набрал номер генерал-лейтенанта Карнаухова – начальника Главного следственного управления по расследованию особо важных дел. Как только Карнаухов ответил, Хованский сбивчиво затараторил:
– Илья Валерьевич, мое почтение! Хованский беспокоит, из Среднегорска. Найдется для меня минутка? Хоть две? Замечательно, а то тут минуткой никак не отделаешься. Илья Валерьевич, тут у нас проблемка нарисовалась, не знаем, с какого боку лучше за нее взяться…
Карнаухов слушал, почти не перебивая, лишь негромко угукал в трубку и иногда задавал короткие уточняющие вопросы. Когда Дмитрий Романович, наконец, закончил, генерал-лейтенант изрек многозначительное: «Да-а-а…» – после чего в разговоре наступила долгая, мучительная для Хованского пауза.
– Если есть какие-то вопросы, готов ответить, – выдавил из себя Дмитрий Романович.
– Вопрос у меня только один: какого прокурора ты только сейчас мне звонишь?! – рявкнул Карнаухов. – Ну ладно, одну женщину убили. Можно было сказать, ой как похоже, и сделать вид, что это совпадение. Но уже после второго трупа все ясно, у тебя серия, причем, возможно, та самая серия, что и была раньше.
– Но ведь тогда мы раскрыли дело, – пролепетал Хованский.
– Раскрыли… закрыли вы его, – ехидно отозвался генерал-лейтенант, – кое-кто даже на этом закрытии красивые звезды на погоны получить ухитрился. А ты знаешь, что я видел докладную, которую этот следователь, Лунин, подавал на твое имя?
– Видели? – опешил Дмитрий Романович. – Докладную?
– Видел, – насмешливо подтвердил Карнаухов, – только ты, милый мой, сильно не пыжься, а то будешь весь день гадать, каким макаром я про нее узнал. Сейчас это не главное. Главное – разобраться, что там у вас вообще творится. Вчера по вашему поводу было совещание.
– Уже? – Хованский почувствовал, что начинает покрываться холодной испариной.
– Уже. А ты думал, мы будем сидеть и ждать, когда ты сам позвонить соизволишь? По итогам совещания принято решение направить к тебе следственную группу. Сегодня не получилось, так что вылетают они к тебе завтра утром. Значит, с твоей стороны полное содействие и обеспечение.
– Все сделаем на высшем уровне, – торопливо заверил Дмитрий Романович.
– Возглавляет группу полковник Реваев Юрий Дмитриевич, ты его знаешь.
– Да-да, конечно!
– И вот что, Дмитрий Романович, – голос Карнаухова звучал уже не столь разгневанно, но от этого не менее весомо, – Реваев – человек, у которого на первом месте работа. Чины, звания его не очень интересуют. Так вот, пока он будет у вас в области, не ты для него генерал, а он для тебя. Понял?
– Понял, все понял, – усиленно закивал Хованский, хотя собеседник и не мог его видеть.
– Что ты понял? – вздохнул Карнаухов. – Если Реваеву удастся справиться с ситуацией до того, как будут новые жертвы, для тебя это единственный шанс удержаться в своем кабинете. Теперь понял? Он работать будет, а ты в генеральском кресле сидеть.
– Да я что, я же не держусь, – только и смог пробормотать вконец растерявшийся Дмитрий Романович.
– Да ладно, не ври уж так сильно!
Впервые за время разговора Хованскому послышалось, что его собеседник смеется. Хороший знак! Похоже, все еще не так плохо.
Страница из дневника:
«Сегодня днем он прошел мимо и посмотрел в мою сторону. Решив, что он смотрит на меня, я улыбнулась. В этой улыбке не было ничего – ни заискивания, ни просьбы остановиться, ничего подобного. Обычная улыбка хорошего знакомого или коллеги. И что же я получила в ответ? Тоже ничего! Совершенно ничего. Он просто не заметил ни моей улыбки, ни меня целиком. Ведь он смотрел не на меня. В мою сторону, но не на меня. Как так может быть? Я даже оглянулась, хотя знала, что за спиной у меня лишь пустая стена. Он что, смотрел на стену? Или же в стену начинаю превращаться я сама? Больше ничего делать не хочется. Может, оставить все дела на сегодня, пойти в какой-нибудь бар и выпить вина? Или лучше купить вино домой? Дома можно выпить больше, и никто тебе не скажет, ой, а что это ты такая пьяненькая».
Глава 8,в которой Лунин с честью переносит все тяготы нелегального положения
На въезде в коттеджный поселок Илья высунул голову из машины и крикнул показавшемуся из сторожки охраннику:
– К Фильченко! Вас должны были предупредить.
Коротко кивнув, охранник нажал на брелоке кнопку, и красно-белая перекладина шлагбаума рывком взмыла вверх.
Идея переночевать в особняке убитого вице-губернатора пришла Лунину в голову (возникла в голове, как сказала бы его мама) от безысходности. Переход на нелегальное положение всегда связан с некоторыми трудностями и бытовыми неудобствами, внезапный же переход делает эти трудности почти непреодолимыми. Соваться на ночлег к родителям было бы верхом идиотизма. После долгих лет работы в следственном комитете и прочтения множества книжных детективов, Илья был в этом абсолютно уверен. Друзей у него факти чески не было. Конечно, за последние пару лет сложились неплохие отношения с Сережкой Ракитиным, коллегой по работе в следственном комитете, но вряд ли стоило втягивать во всю эту историю Ракитина, ставя перед ним суровую дилемму – пожертвовать приятельскими отношениями с Луниным или рискнуть карьерой следователя. А ведь если Ракитин согласится спрятать Илью у себя, а затем выдаст Хованскому, то наверняка за свою преданность делу получит какую-нибудь награду, может, досрочно представят к майору. Все эти же соображения в равной степени распространялись и на другого приятеля Ильи – Вадима Зубарева. Вадик, конечно, был человеком цельным, надежным, но ведь и оперативником он тоже был цельным. Неизвестно, какая цельность в итоге окажется крепче.
Уехать из области Лунин тоже не мог, вернее, не мог и не хотел. Ему надо было сперва разобраться с одним очень важным делом, требующим его личного присутствия. Поскольку вряд ли кому могла прийти в голову мысль искать беглого следователя в доме находящихся под подпиской о невыезде подозреваемых, вариант провести ночь в компании с семейством покойного бильярдиста выглядел очень заманчиво. Кроме того, у Ильи появлялась возможность попробовать проверить некоторые свои догадки, которые яркими вспышками озаряли то одну, то другую грань странного, покрытого шипами и язвами семейных тайн многоугольника клана Фильченко, но слишком быстро гасли, не предоставляя возможности увидеть всю картину целиком.
Калитку открыла Красильникова. Узнав Лунина, она тихо ойкнула и, отступив на шаг, растерянно протянула:
– Здравствуйте…
В глазах Красильниковой отчетливо читался вопрос: приехал ли следователь к кому-то или за кем-то. Бросив быстрый взгляд за плечо неожиданного гостя и увидев разворачивающееся такси, Мария Геннадиевна заметно приободрилась и выплеснула на Лунина торопливый поток слов:
– Проходите, что ж вы стоите? Наши как раз ужинать собираются. Я и для вас накрою. Или вам нельзя? Я в кино видела, по телевизору, что следователю нельзя даже чаю попить ни со свидетелями, ни, уж упаси бог, с подозреваемыми. Потому как что-нибудь им подсыпать могут. Но у нас не подсыпят, можете не сомневаться.
– Я так понимаю, Яна Григорьевна о моем приезде не предупреждала? – уточнил Лунин, закрывая за собой калитку.
– Нет, ни словом не обмолвилась, – подтвердила Красильникова, торопливо засеменив рядом с идущим широким шагом Луниным. – Уж не знаю, может, кому другому сказала, хотя вряд ли, с остальными-то она, почитай что, и не разговаривает вовсе.
– Ясно, – хмыкнул Илья, – сюрприз, значит, будет.
То, что вдова убитого не пожелала сообщить о грядущем появлении следователя остальным домочадцам, Лунину было только на руку. Любой сотрудник следственных органов, равно как и преступник, знает – фактор неожиданности всегда на руку именно тому, кого не ожидают.
– Мне показалось или вы испугались, когда меня увидели? – Остановившись на ступенях крыльца, Илья повернулся к Марии Геннадиевне. Он и так был на целую голову выше Красильниковой, а сейчас, успев подняться на вторую ступень, возвышался над ней, словно великан, способный в одно мгновение растерзать и разрушить жизнь беззащитной женщины. – Может, вам все же есть в чем мне признаться? Пока не стало слишком поздно.