Та самая, изображенная на экране телевизора, Яна Григорьевна схватила с полки один из многочисленных наградных кубков и с силой ударила им мужа прямо в затылок. Нелепо всплеснув руками, Фильченко повалился на пол, а выпавший из его руки орел отскочил на полметра в сторону и завалился на левое крыло. Кубок взмыл вверх, готовясь вновь, с удвоенной силой опуститься на голову несчастному вице-губернатору, который ухитрился подняться на четвереньки и теперь, ухватившись за край бильярдного стола, силился подняться на ноги.
– Гадина!
Лунин успел лишь испуганно вздрогнуть от неожиданного крика, как мимо него стремительно пронеслась женская фигура, что-то сжимающая в правой руке, угрожающе занесенной над головой.
Зубарев среагировал быстрее. Вскочив с дивана, он бросился вперед, раскинув руки в стороны. Два тела встретились прямо над журнальным столом. На стороне Оксаны была набранная ею изрядная скорость, но и оперативник был готов к столкновению. Пригнувшись и втянув голову в плечи, он, словно опытный регбист, встретил игрока противника на линии обороны и ухитрился устоять на ногах. Правда, мяч, выражаясь все той же спортивной терминологией, ему перехватить не удалось. Хотя, конечно же, никакого мяча у Оксаны не было. Прежде чем кинуться в атаку, старшая дочь Фильченко схватила со стеллажа еще одну из остающихся на полках наградных статуэток. Как выяснилось позже, это оказалась увесистая, изготовленная в масштабе один к пятидесяти, копия асфальтоукладчика VOLVO, подаренная Игорю Владимировичу шведскими коллегами. Когда, после столкновения с мощной фигурой оперативника, тело Оксаны Игоревны вынужденно прервало свое движение вперед, уменьшенная в размерах гордость шведской промышленности вырвалась из обессиленно разжавшихся пальцев и продолжила свой путь в сторону дивана, на котором восседала Яна Григорьевна, еще не осознавшая всю опасность происходящего.
Стремительно преодолев остающиеся до цели полтора метра, асфальтоукладчик угодил убийце прямо в лоб, отчего, не успев даже вскрикнуть, Яна мгновенно потеряла сознание и повалилась на диван, заливая кожаную обивку льющейся из рассеченного лба кровью.
– Есть контакт! – восторженно прокомментировал бросок Владимир и, бросив презрительный взгляд на неподвижно распростертое тело, добавил: – Надеюсь, она сдохла.
– Ты что, хочешь еще и от сестренки избавиться? – хмуро бросил ему Зубарев, все еще прижимающий к себе зашедшуюся в рыданиях Оксану. – Она ж на себя чуть срок не повесила. Или повесила?
Первым сориентировался Хованский. Подойдя к дивану, он склонился над Яной и нащупал сонную артерию.
– Надо же, жива, – удивился он и обернулся к Изотову. – Вызови сюда скорую и всех остальных. Видео надо будет изъять, а затем посетить господина Бурматова. Зубарев, дождись группу и займешься соседом.
Отдав распоряжения подчиненным, Дмитрий Романович обвел взглядом остальных присутствующих.
– Вы все, чтоб больше никакого самосуда. А то всех разом в одну камеру закатаю. И принесите кто-нибудь бинт, а то ведь она кровью истечет, пока сюда скорая доберется.
Радуясь возможности хоть на какое-то время вырваться из столь напряженной атмосферы рабочего кабинета покойного вице-губернатора, Мария Геннадиевна стремительно выскочила за дверь.
Удовлетворенно кивнув, Хованский ткнул пальцем в грудь оперативника.
– Зубарев, остаешься за старшего. А нам с Ильей Олеговичем надо проехаться в управление, для выяснения некоторых обстоятельств. Надеюсь, – ухмыльнувшись, генерал перевел взгляд на Лунина, – Илья Олегович не будет возражать?
Илья заметил, как стоящий у двери Изотов хищно улыбнулся и расстегнул пиджак, под которым, очевидно, скрывалось оружие.
– Не будет, – вздохнул Илья, мучительно размышляя о том, как найти выход из казавшейся безвыходной ситуации.
– Тогда спускаемся вниз, Лунин, – Дмитрий Романович, осторожно прихватив Илью под локоть, прошептал ему на ухо: – Если оружие какое имеется, сдай сразу. Так всем лучше будет.
– Нет у меня ничего, – так же шепотом ответил Илья и, кивнув на прощание провожающему его взглядом Зубареву, двинулся к выходу.
– Илья Олегович, – послышался у него за спиной удивленный голос Владимира, – вы что же, уже уходите? Ведь мы вас даже не поблагодарили.
Илья смущенно обернулся, не находя подходящих слов для ответа. Это сделал за него Хованский:
– Прошу извинить, но Илья Олегович вынужден вас покинуть, причем незамедлительно. Нам срочно понадобилась его консультация по другому, не менее щепетильному делу.
– Вы прям нарасхват, – уважительно глядя на следователя, констатировал Владимир.
– Илья Олегович у нас специалист высочайшей квалификации, – генерал бросил язвительный взгляд на Лунина, – настолько высокой, что мы сами не ожидали.
«Я был когда-то странной игрушкой безымянной…»
В этот момент ожил телефон, лежавший у Лунина в кармане джинсов. Илья сунул руку в карман и тут же увидел, как правая рука Изотова легла на рукоятку пистолета. Вздохнув, Лунин медленно, стараясь не нервировать и без того чрезмерно напряженного полковника, достал телефон, жизнерадостно сообщающий подробности из жизни ушастого любимца детей, и поднес его к уху.
– Ну что, Лунин, выспался? – в отличие от высветившегося на экране номера, голос собеседника Илье был знаком. – Готов к подвигам?
– У меня тут некоторые затруднения, – Илья взглянул на Хованского, затем перевел взгляд на подбежавшего к ним Изотова, – небольшие.
– Ты с кем разговариваешь? – Полковник попытался было выхватить у Ильи телефон, но был слишком мал ростом, чтобы иметь возможность осуществить задуманное. Еще раз скользнув ладонью по плечу Лунина, он с отчаянием повернулся к Хованскому: – Вы знаете, с кем он разговаривает?
– Жду тебя через час в Нижнем Плёсе. Сейчас пришлю инструкцию.
– Я не смогу, – с тоской отозвался Лунин, глядя на мечущегося перед ним Изотова.
– Я-то смогу, ты должен понимать, – голос в трубке звучал укоризненно, – потом ведь всю жизнь жалеть будешь.
– Я не успею, – выкрикнул Илья, делая шаг назад от тянущего руку к телефону Хованского, – я точно не успею!
– Хорошо. Два часа, это максимум, – снисходительно произнес собеседник. – А теперь, друг мой, я скажу фразу, которую ты наверняка читал в детских книжках. Придешь не один, она умрет. Даже если ты придешь один, но мне покажется, что это не так, она все равно умрет. Сделай все так, чтобы мне ничего лишнего не показалось.
Разговор прервался в то самое мгновение, когда Хованский, подпрыгнув, исхитрился ловким движением выдернуть телефон из руки Лунина.
– Алло! Кто здесь? – подхватив Лунина под руку, начальник управления решительно направился к выходу. – Тебе кто звонил, Илюша? Не хочешь говорить? Плохо. Очень плохо. А ведь я не хотел к жестким мерам прибегать, хотя бы здесь, Илюша. Но ты ведь расстраиваешь меня, очень сильно расстраиваешь. Зубарев, где ты есть? Давай наручники. И обыщи его потом как следует, вдруг у него еще что в карманах завалялось.
Один за другим они спустились по лестнице и вышли из дома. Первым, как и подобает генералу, шествовал Хованский, за ним плелся удивленно разглядывающий наручники на запястьях Лунин, замыкал вереницу напряженно поглядывающий по сторонам Изотов, которому вся эта затея с самодеятельным задержанием крайне не нравилась, и он буквально мечтал о том, чтобы как можно скорее оказаться в стенах родного следственного управления.
Выйдя через распахнутую калитку, Дмитрий Романович нащупал в кармане пульт, а затем, проявив неожиданную для него галантность, распахнул перед Луниным заднюю дверь автомобиля.
– Карета подана, прошу садиться!
Хованский, как и подобает государственному служащему высокого ранга, был человеком достаточно скромным и старающимся из общей массы не выделяться, во всяком случае, из общей массы таких же, как он, высокопоставленных служащих и чиновников. Поэтому в рабочее время он перемещался на неприметном черном «лендкрузере», с такими же неприметными номерными знаками С001КР, а в нерабочее на точно таком же «лендкрузере», только белого цвета, украшенном номерами с аббревиатурой Х001ОВ.
Вздохнув, Лунин забрался на заднее сиденье белого внедорожника и закрыл глаза. Ситуация постепенно превращалась из безвыходной в просто катастрофическую. Хотя в результате телефонного общения Ильей и был получен изрядный запас времени, как им правильно распорядиться, было неясно, и где-то в глубине сознания еще не очень громко, но с каждой секундой все более отчетливо звучала омерзительная, словно комариный писк, мысль о том, что варианта, который можно было бы назвать правильным, просто не существует.
Хлопнула одна дверь, затем, почти сразу, другая. Не требовалось открывать глаза, чтобы понять – Хованский занял место за рулем, а Изотов уселся рядом, на заднем сиденье. Автомобиль плавно тронулся вперед, пару раз перевалился через лежачих полицейских, затем, выехав за пределы коттеджного поселка, ускорился.
– Слушай, признайся, что ты там дурака валял. – Голос Изотова вывел Илью из состояния задумчивого оцепенения.
– Вы о чем, Виктор Борисович? – Открыв глаза, Лунин покосился на развалившегося рядом полковника, который, оказавшись в салоне автомобиля, почувствовал себя, наконец, в безопасности и успокоился.
– Да о том, – усмехнулся Изотов. – Чего ты там из себя Мессинга строил? Признайся, что видео посмотрел еще ночью, а потом гордыня тебя обуяла, ты и решил блеснуть дедукцией. «Я полагаю, я предполагаю…» А все уши и развесили. Так ведь?
– Не так.
Спорить с Изотовым Илье не хотелось, но отчего-то вдруг стало обидно. Так же обидно было когда-то давно, еще в детстве. В один из последних летних дней, накануне отъезда из деревни в Среднегорск он вместе с родителями поехал кататься на велосипедах. Устроив привал на опушке леса, они быстро съели припасенные мамой бутерброды, выпили на троих бутылку домашнего, пахнущего черным хлебом, кваса и стали с отцом соревноваться, кто лучше сделает «колесо». Как назло, в этот день у маленького Илюши ничего не получалось. Быть может, дело было в ироничных замечаниях отца, а быть может, в подбадривающих возгласах матери, так или иначе, «колесо» выходило кривым, а то и вовсе заваливалось на бок.