– Очень, – честно признался Лунин.
– Я предложил Короленко обессмертить его книги. На великого русского писателя он ведь, сам понимаешь, не тянет. Нет, я не спорю, продажи у него неплохие. Сейчас, я слышал, срочно собираются новые тиражи печатать. Но это опять же, почему? Потому что! Потому что такая смерть. Внезапная, трагическая, почти героическая. Все как в его книжонках. Ну а если б он умер спустя три-четыре месяца от своей опухоли, кому бы это было интересно? Обычный старик, загнувшийся от обычных старческих болячек. Ты что, не знал? Лунин, ты меня разочаровываешь. Следователь, а ничего не знаешь. В голове у него что-то не то выросло, вот-вот лопнуть должно было. Я так думаю, это все от тех ужасов, которые он сочинял день и ночь. Ведь оно как, ежели долго смотреть в глаза чудищу, можно самому в это чудище превратиться. Не я придумал, но верно сказано.
– А если посмотреть в глаза смерти?
Илья задал вопрос совершенно неожиданно для себя самого, но сумел удивить им и своего собеседника.
– В глаза смерти, говоришь? Интересный вопрос. Даже странно, что ты об этом спросил. Ну ничего, я тебе на него отвечу, только чуть позже. А сейчас слушай, пока у меня настроение объяснять не пропало. Так вот, предложил я нашему добрейшему Ивану Андреевичу увековечить его книжки в истории, воссоздать их, так сказать, в реальности. Я, если честно, побаивался, что он меня за порог сразу выставит, но вот ведь какая штука удивительная оказалась, уж не знаю, что там, абсент или кальян больше подействовали, но Короленко моя идея не то что понравилась, он, скажу тебе, был в полном восторге.
– И что, он вот так сразу поверил? А если бы это был розыгрыш?
– Я тебе что сказал? Не перебивай! Поверил, еще как поверил. У меня к тому разговору был уже козырь один заготовлен, так я его почти сразу и выложил. Помнишь, когда первую девочку нашли? Нет, не вообще, а с сережкой во рту. Не напрягайся, я тебе сам скажу. Было это за месяц до моего с Иваном Андреевичем знакомства. Я тогда сделал для себя пару снимков, так сказать, на память. Ну вот, они мне и пригодились. Писатели, им же одного надо, им славу подавай. Причем мало того, что прижизненную, им еще и посмертной охота. Только вот потом неувязочка у нас с ним вышла. Оно ведь как сказано? Безумству храбрых поем мы песню! А что делать, если безумство есть, а храбрости маловато? Пока расследование было где-то далеко, наш бумагомаратель был весел, пьян и полон предвкушения мировой славы. Он уже сам собирался распустить слушок о странных убийствах, удивительным образом напоминающих сюжеты из его гениальных книг, как вдруг к нему приехал, угадай – кто. Бинго! Следователь Лунин собственной персоной. Мне, кстати, кажется, ты с прошлого раза малость растолстел. Есть такое дело?
– Немного, – неохотно признался Лунин.
– Немного… Скажи уж честно, килограммов десять набрал?
Илья молча кивнул, не пожелав уточнять то обстоятельство, что набранных килограммов было несколько больше.
– Я так и подумал. Так вот, Короленко, когда тебя первый раз увидел, чуть со страху тебе все не выложил. Хорошо, я как раз в это время у него в гостях был.
– Так это, – Илья озадаченно потер щетину на подбородке, – это твои шаги я тогда слышал на втором этаже?
– Ну а чьи же? Или ты думал, что это дух его покойной жены там топает да каналы переключает? В конце концов, тогда все сложилось как нельзя лучше. Мы подсунули тебе этого дурачка, Смотрова. Ты выполнил свою часть программы, ну а Шубин позаботился о том, чтобы Смотров не смог наговорить лишнего.
– Так что, Шубин тоже знал обо всем? – Илья вспомнил последнюю, не самую приятную, встречу с начальником Засольского следственного управления.
– Да ты что! Если бы он узнал все, его бы кондрашка на месте прихватила. Просто Шубин, пока карьеру делал, сам немало грешков накопил. Из них парочку серьезных. А Иван Андреевич в свое время помог сделать так, чтобы эти грешки сильно в глаза окружающим не бросались. Так что, можно сказать, здесь у них взаимозачет вышел. Потом, правда, этот гусь вспомнил, что он какой-никой, а следователь, и начал много глупых вопросов задавать, вот как ты сейчас. Пришлось указать ему на дверь.
– И куда эта дверь? – заинтересовался Лунин.
– Отсюда. Раз, и вышел. Только я думал, что все уладилось, так надо же, Короленко из Москвы приехал. Он же каждый год катается, полное обследование проходит. Раньше-то в Корею ездил, а в этом году, сам знаешь, границы закрыты, пришлось на родине делать. В общем, уж не знаю, как оно так вышло, то ли в Москве рентген новее, чем у корейцев, то ли и впрямь за год у него так наросло, только оказалась у нашего Ивана Андреевича опухоль, причем совершенно неоперабельная. Он мне даже снимок показывал. Здоровенная такая штуковина, она на мозг не то что давит, она его буквально выдавливает. Видать, настолько выдавила, что у него тоже в голове помутнения начались всякие. Каяться начал, грехи замаливать. Я-то сам думаю, что ежели ты в церкви свечку потолще купишь, грехов меньше все равно не станет, но это ладно, свечки, они ведь лишнего не болтают, молча сгорают. А Короленко вот молча не захотел. Ультиматум мне выдвинул, представляешь. Мол, надо с душегубством завязывать и жизнь вести праведную, кому сколько осталось. Можно было с ним, конечно, как с Шубиным, вопрос тихо решить. Но это разве интересно, да и знаешь, привязался я к старику уже, хотелось дать шанс ему.
– Шанс на что? Умереть своей смертью?
– Бог ты мой, Лунин, ты где таких слов набрался? Своей смертью – это что значит? Вот если нож в сердце и все тихо и быстро, это не своя смерть. Да, так у тебя получается? А вот если долго и мучительно, так что от боли воешь, а морфин и на полчаса не помогает, это, значит, своя. Я дал ему шанс почувствовать, будто что-то еще от него зависит. Знаешь, на что мы с ним играли?
– На его молчание?
– На тебя. Его молчание шло в комплекте. Мне пришла в голову гениальная идея. Сделать тебя виновным во всем. Представляешь, как это звучит? Следователь, изловивший маньяка-убийцу, сам оказывается душегубом! Тебе нравится? Нет? А мне очень! Короленко, правда, почему-то тоже был против. Вроде не так много вы с ним общались, но что-то он в тебе разглядел. Так что, если бы Иван Андреевич в той партии выиграл, – собеседник Лунина насмешливо причмокнул губами, – но, извини, не судьба.
Пистолет опустился еще на полградуса ниже. Лунин с тоской подумал о том, что даже если дуло упрется в пол, все равно он не сможет ничего сделать. Во-первых, потому, что ничего не умеет, а во-вторых, даже если бы что-то и умел, например, красиво бить ногой в челюсть или бросать через бедро, то все равно не смог бы этого сделать, поскольку между ним и человеком с пистолетом стоит старая деревянная скамья, а на этой скамье сидят две женщины, через которых в одно мгновение ему никак не перескочить. А для того, чтобы прицелиться и сделать выстрел, одного мгновения вполне достаточно, может быть, даже много, здесь ведь и целиться толком не надо. В такую мишень с такого расстояния промахнуться физически невозможно.
– Что тебе еще рассказать, mon ami? Раз уж обещал, так и быть, поведаю. С чего вообще началась вся история? Ты думаешь услышать что-то интересное?
– Почти в этом уверен, – кивнул Илья и, не зная, куда деть руки, засунул их в карманы штанов.
– Я тебя разочарую. Ничего особенного в моей жизни не было. Никакого трудного детства, никакого насилия над несчастным ребенком. Ты ведь читал все эти теории? Якобы те, над кем измывались в детстве, потом всю жизнь пыжатся отомстить человечеству за свои унижения? На мой взгляд, несусветная глупость. Во всяком случае, мое детство было безоблачным. И отрочество. А юность тем более. К тому времени mon cher papa неплохо продвинулся в бизнесе, так что жизнь была прекрасна и удивительна.
– Тогда зачем… – начал было Лунин, но был остановлен взмахом пистолетного дула.
– Ах, «тогда зачем»? То есть, если бы я вырос в семье трижды судимого гопника и матери-алкоголички, тебя бы ничто не удивляло? Или если бы моя мать изменяла отцу, то я, узнав про это, должен был начать лепить снеговиков? Лунин, тебе не кажется, что это несколько прямолинейный ход мыслей? Если следовать этой логике, земля покрылась бы снеговиками, причем даже там, где и снега нет вовсе. Ты спрашиваешь, зачем… Я тебе объясню, зачем.
Илья увидел, что стоящий перед ним человек вдруг закрыл глаза, словно пытаясь вспомнить что-то уже совсем далекое и почти забытое. С сожалением подумав о лежащей где-то в кустах под окном кувалде, Лунин сделал небольшой осторожный шаг вперед и тут же остановился, буквально пригвожденный к месту тяжелым, пронзительным взглядом.
– Я тогда учился в институте, – человек у стены наверняка заметил, что Лунин стал к нему немного ближе, но почему-то не посчитал нужным на это отреагировать, – второй курс. Мы сдали зимнюю сессию и компанией, я и несколько таких же оболтусов, улетели на две недели в Таиланд. Там однажды от нечего делать мы потащились на какое-то сафари, во всяком случае, так это называлось. Первый день едешь на слонах куда-то сквозь джунгли, а второй сплавляешься вниз по реке на плотах. Ночевали тоже в джунглях. Такая, знаешь ли, забавная деревня, обезьянья. Прямо на ветках деревьев выстроены настилы, на этих настилах что-то вроде шалашей с гамаками. Не сказать, что очень удобно, но один раз ради экзотики можно попробовать. Между деревьями сооружены подвесные мостки, так что можно ходить друг другу в гости. Мы и собрались, осушили все наши запасы местного вискаря, ну и стали потихоньку разбредаться по своим гамакам. Наутро ведь еще по реке грести. И тут мы с одним приятелем, Антоном, решили немного пройтись. Там есть такая дорожка подвесная, вокруг всей деревни идет, можно гулять кругами. Идем-бредем, видим, от этой самой дорожки на другой берег реки мост тянется. Только поперек него веревка висит и табличка. Там что-то по-тайски накарябано, ну и по-английски, для особо бестолковых. STOP. Ну тут не надо МГИМО оканчивать, чтобы ясно стало – нельзя на этот мост ходить. Но когда в тебе столько виски, слово «нельзя» становится таким многозначным… В общем, веревочку мы приподняли, пролезли под ней и почапали потихоньку на тот берег. А мостик, хоть и закрыт для прогулок, но подсветочка на нем имеется, проводочки поверху натянуты, фонарики красненькие висят, так что в принципе хорошо все видно, куда идешь. Даже поначалу непонятно было, почему закрыто. Ближе к сере